чем шагнуть в какую-либо из лодок. Или жизнь должна была вынести меня, или я должен был утонуть, я чувствовал, что я должен был принять это погружение.
Я находился в высшей степени помрачения сознания. Как будто я падал в глубокий и темный колодец. Мне много раз снилось, что я падаю и падаю, лечу все глубже внутрь бездонного колодца. И много раз я… пробуждался ото сна весь в поту, в испарине, потому что падение было бесконечным, ни земли, ни места, где могли бы отдохнуть мои ноги… передо мной не было ясного пути. Вокруг была темнота. Каждый мой шаг был в полной темноте — бесцельный и сомнительный. Я был полон напряжения, чувства ненадежности и опасности».
И нельзя было убежать, и не было ни одной отдушины. Он знал очень хорошо, что столкнулся с критическим временем своей жизни: при малейшем порыве бессознательного или потере терпения, или нехватке мужества он мог стать неистовым сумасшедшим. Опять же ситуацию привело к такой критической точке отсутствие Мастера. Он искал его долго и тяжело, но не мог никого найти. «Очень трудно найти Мастера, — признается он, — исключительно трудно найти существо, которое стало несуществом, редко можно найти присутствие, которое есть почти отсутствие, редко можно найти человека, который есть просто дверь к божеству, открытая дверь к божеству, которая не будет вам мешать, через которую вы сможете пройти. Это очень трудно… Да, иногда это происходит, и личность может работать без Мастера, но такое путешествие очень опасно».
Эта тревожно-интенсивная и меняющаяся ситуация продолжалась целый год. Она привела Раджнеша к очень трудному состоянию ума. Бхагаван описывает, через что он прошел за этот период:
«В течение почти целого года было невозможно понять, что происходит. Даже остаться живым было очень трудно, потому полностью исчез аппетит. Шел день за днем, а я не чувствовал ни жажды, ни голода Я должен был заставлять себя есть, заставлять себя пить Тела как бы не существовало, и я должен был причинить себе боль для того, чтобы почувствовать, что остаюсь в теле. Я стучал головой о стену, чтобы почувствовать, здесь ли еще моя голова или нет. Только когда это причиняло боль, я начинал немного чувствовать свое тело.
Каждое утро и каждый вечер я пробегал от пяти до восьми миль. Люди думали, что я сошел с ума: почему он бегает так много? Шестнадцать миль в день! А я это делал как раз для того, чтобы почувствовать себя — не потерять контакт с самим собой… Я не мог ни с кем говорить, потому что все стало таким непоследовательным, что даже сформулировать одно предложение стало трудным. В середине предложения я забывал то, о чем говорил: на полпути я забывал, куда иду. И возвращался назад…
Я заперся в своей комнате. Я сделал это для того, чтобы не общаться, чтобы ничего не говорить, потому что сказать что-либо было равносильно тому, чтобы сказать, что я сумасшедший.
Это продолжалось целый год. Я просто лежал на полу, смотрел в потолок и считал от одного до ста и обратно, от ста до одного. Способность считать была тем немногим, что у меня еще осталось. Опять и опять я забывался. Повторное обретение фокуса заняло у меня один год, только после этого года я нашел перспективу.
Не было никого, кто мог бы поддержать меня, не было никого, кто мог бы сказать, куда я иду и что происходит, — фактически каждый был против… мои учителя, мои друзья, мои доброжелатели».
В течение этого необыкновенно трудного времени Кранти проявляла большую заботу о Раджнеше и относилась ко всем его нуждам с любовью и пониманием. Раджнеш часто жаловался на жестокие головные боли, причинявшие Кранти большое беспокойство. Она и ее брат Арвинд очень хотели сделать что-нибудь, найти какое-нибудь лекарство против головных болей, но Раджнеш попросил их не беспокоиться, так как не было ничего, что могло бы помочь ему.
Отец Бхагавана тоже часто вспоминал его головные боли. Однажды боль стала такой жестокой, что Кранти и Арвинд срочно сообщили в Гадарвару, и в Джабалпур примчался Дада. Он думал, что головные боли были вызваны тем, что Раджнеш много читал. Дада вспомнил, как еще в Гадарваре Раджнеш прикладывал обезболивающий бальзам ко лбу и продолжал читать. Мама Бхагавана тоже вспомнила ранний случай, когда Раджнеш однажды так мучился от сильной головной боли, что даже кровь пошла носом. Она очень тогда испугалась, но, к счастью, вскоре кровотечение остановилось. Но нам кажется, что головные боли этих ранних лет учебы в колледже не связаны с его привычкой подолгу читать. Скорее они были вызваны психическим состоянием Раджнеша, в котором он тогда находился.
Видя его физическое и психическое состояние, семья начала подозревать, что предсказание астролога о смерти Раджнеша в двадцать один год может оказаться верным. Они стали водить его от одного доктора к другому. Один только Раджнеш знал, что все эти неимоверные усилия были напрасными. Он утверждал, что ему незачем идти к врачу, так как в данном случае медицина не приведет ни к чему хорошему. Бхагаван описывает один замечательный визит к врачу:
«Меня брали к вайдия — к врачам. Фактически меня водили ко многим докторам и целителям, но только один аюрведический вайдия сказал моему отцу: „Он не болен. Не тратьте напрасно ваше время“ Но, конечно же, они продолжали таскать меня от одного к другому. И многие люди давали лекарства, а я говорил отцу: „Ну что ты беспокоишься? Я совершенно здоров“. Но никто не верил тому, что я говорил. Мне говорили: „Успокойся, только прими лекарство. Ведь нет никакого вреда в этом“. Так я перепробовал все виды лекарств.
За все это время попался только один вайдия, который был проницательным человеком. Его имя было Пандит Бхагират Прасад… Этот старик уже умер, но он был человеком редкой проницательности. Он посмотрел на меня и сказал: „Он не болен“. И заплакал, говоря: „Я сам искал этого состояния. Он счастливчик. В этой жизни я упустил это состояние. Не водите его никуда. Он обретает дом“. И снова заплакал слезами счастья.
Он стал моим защитником — моим защитником против разных докторов. Он сказал моему отцу: „Предоставьте это мне, я позабочусь“, — и никогда не давал мне никаких лекарств. Когда мой отец настаивал, он давал мне только таблетки глюкозы и говорил: „Это всего лишь глюкоза. И для успокоения ты можешь их принять. Они не повредят, но и не помогут. Фактически не существует ничего, что могло бы тебе помочь“».
Понимание целителем состояния Раджнеша было правильным, потому что его болезнь была необыкновенной: он не был ординарным пациентом. Раджнеш знал свое состояние и его причины лучше, чем любой врач.
«Теперь это было выше меня. Это происходило. Я делал что-то. Неизвестно как, но я стучал в дверь. Теперь двери открыли. Я медитировал много лет, только молча сидя и ничего не делая, и раз за разом я начал проникать внутрь этого пространства, этого сердечного пространства, где вы есть и вы не делаете ничего: вы здесь просто наблюдатель».
Интенсивность медитаций Раджнеша увеличилась; эксперименты вели его к большему взрыву. Из всех медитаций, которые он совершал, одна — заключавшаяся в том, что он сидел на верхушке дерева, повернувшись спиной к стволу, — была особенно мощной. Это прекрасное переживание случилось в Соугаре, в Мадхия Прадеш, приблизительно за год до главного события. В это время, обучаясь в Джабалпурском колледже, Раджнеш был приглашен участвовать в дебатах, которые организовал Саугарский университет. Раджнеш был там три дня, и он описывает то, что произошло:
«Ночью я часто сидел на дереве и медитировал. Как правило, я чувствовал, что, когда медитировал, сидя на земле, мое тело значительно крепло — возможно потому, что тело создано из земли. Разговоры о том, что пути ведут в горы и на вершины Гималаев, не случайны, они основываются на научных принципах. Чем больше расстояние между телом и землей, тем меньше физическая сила, так как давление тел уменьшается… а мощь внутренней силы возрастает. Вот почему я поднимался на самую верхушку высокого дерева и уходил в медитацию на несколько часов, каждую ночь.
