И даже в этом кромешном несчастье многие части и подразделения не теряли присутствия духа. Организованно, с соблюдением воинского порядка, шли бойцы 1–й и 2–й стрелковых дивизий, а в них — Дербентский, Высел- ковский и другие полки, конная бригада И. А. Кочубея, кавалерийские полки Г. А. Кочергина, Е. М. Воронова, Н. И. Сабельникова.
Иван Украинский и для себя, и для брата, и для многих бойцов батареи раздобыл у чабанов несколько овечьих шкур, разрезал их на куски и раздал, сопроводив наказом:
— Наденьте под шинели, все меньше мороз будет донимать.
Такие командиры, как он, позаботились о том, чтобы часть повозок была покрыта утепленными пологами для обогрева людей, в пути следования имелся кипяток, чтобы бойцы следили друг за другом и предотвращали обмораживание.
Это был поистине страшный исход. И не менее печальным обнаружился прохладный прием, который оказало руководство Каспийско — Кавказского фронта во главе с председателем реввоенсовета троцкистом Шляпниковым многим вышедшим к Яндыкам, Промысловке и Логани уцелевшим остаткам частей и подразделений 11–й армии. Кое?кто считал их анархиствующей массой, с подозрением относился к прибывающим бойцам и командирам. Оттого даже правильные требования — о противотифозных мерах, прохождении карантина — доводились до них в грубой и неуважительной форме. У многих измученных и обессиленных воинов такое обращение вызывало столь же нездоровую ответную реакцию. Особенно обидело се- верокавказцев указание о сдаче личного оружия, с которым они проделали свою нелегкую одиссею и не раз вступали в схватки с врагом. Открытый конфликт возник при приближении бригады Кочубея. На требование разоружиться комбриг ответил отказом. Тогда начальник штаба 12–й армии, бывший полковник Северин, позднее расстрелянный как изменник, дал указание открыть артогонь по кочубеевцам. И несколько выстрелов последовало.
Лицом к лицу столкнувшись в Астрахани со своим земляком Михаилом Петраковым, Иван Украинский едва его узнал. Щеки ввалились, кожа землистого цвета, в глазах — неизбывное горе и тоска.
— Что так загрустил, друг? — спросил Иван.
— Не от доброй жизни, — ответил новорождественский знакомец и односум.
И он расплакался, как мальчишка. Сквозь частые всхлипывания прорывались его горькие слова гнева и обиды:
— Свои… По нам, кочубеевцам, из пушек. Где это видано!
Немного успокоившись, Петраков рассказал:
— Загинул наш любимый комбриг Ваня Кочубей. Он приказал нам разоружиться, а сам хотел добраться до Москвы, к Ленину. Да не судьба — он попал в руки к белым и погиб. В память о нем и в пику неумным астра — юким делягам многие наши бойцы решили взять себе его славную фамилию. Мы все Кочубеи, — сказали они. И я теперь тоже не Петраков, а Кочубей — Петраков.
Собеседник достал красноармейскую книжку, показал Ивану:
— Смотри, здесь записано официально.
Из остатков 11–й армии вскоре были сформированы 33–я стрелковая и 7–я кавалерийская дивизии, а вслед за ними — 34–я стрелковая дивизия. В них длилось большинство зака
ленных и испытанных северокавказских воинов, кто прошел «пески». Уже тогда каждый из них в глазах окружающих представал как легендарный богатырь, сумевший одолеть холод и голод, зимнее бездорожье и болезни в условиях голой полупустыни и непрерывных атак сытого и хорошо вооруженного противника.
Ничто не сломило воли северокавказцев. И теперь они, перенесшие столько невзгод и потерявшие в песках многих своих товарищей, с особым накалом принимались за подготовку к новым боям с врагами молодой Советской республики. В их числе — и братья Украинские. Старший Иван получил новое командирское удостоверение. В нем значилось: предъявитель сего Иван Митрофанович Украинский является военкомом и командиром артиллерийского транспорта 33–й стрелковой дивизии.
ОТ ВОЛГИ ДО КУБАНИ
Подобно неумирающей птице Феникс из еще неостывшего пепла возрождалась одиннадцатая армия. Формирование ее соединений и частей шло в приволжских городах и селениях, расположенных на линии Черный Яр — Астрахань. За армией сохранялись ее прежний порядковый номер и основная стратегическая задача — освобождение Северного Кавказа от деникинских полчищ.
Главной ударной силой должна была стать 33–я стрелковая дивизия, которая развертывалась в мощное боевое соединение. По новому штатному расписанию, утвержденному реввоенсоветом, предполагалось довести ее общий численный состав до 55 тысяч человек, 14 тысяч лошадей, 116 орудий. Но столь гигантский замысел оказался неосуществим. Однако и то, что она вобрала в себя, представляло собой грозную силу и не шло ни в какое сравнение с ранее существовавшими отрядами, колоннами, завесами, формировавшимися на принципах добровольчества и выборности командного состава.
Из ста орудий, 360 пулеметов, нескольких тысяч винтовок, сохраненных воинами бывшей одиннадцатой армии, примерно половина всего предназначалась на воору
жение вновь создаваемой 33–й стрелковой дивизии, недостающий комплект боевой техники пополнялся из фронтового резерва.
В состав дивизии целиком вошли поредевшие, но сильные духом 292–й Дербентский и 293–й Выселковский стрелковые полки, отличившиеся ратной доблестью в боях на Кубани и в Ставрополье, организованно преодолевшие неслыханно тяжкий путь отступления к Астрахани. Много кубанцев влилось в 294–й Таганрогский стрелковый полк, а также в части бывшей 1–й Астраханской стрелковой дивизии, в 33–й гаубичный артиллерийский дивизион, в два легких артдивизиона, инженерный батальон, батальон связи и другие подразделения. Дивизия усилилась за счет придания ей отдельной 33–й кавалерийской бригады.
На несколько недель пригородная слободка вблизи Астрахани со странным названием Черепаха превратилась в большой человеческий Вавилон. С утра до позднего вечера тут сновали военные люди, дымили походные солдатские кухни, слышалось ржание лошадей. Подтаявший снег чавкал под ногами, для занятий с бойцами выбирались просохшие поляны на Казачьем бугре. Оттуда часто неслись строгие командирские команды, по которым можно было судить, какими премудростями овладевают красноармейцы.
Когда весна вступила в свои полные права, дивизию принял от П. К. Мармузова ее новый командир Михаил Левандовский. В первый же день пребывания в новой должности он встретил в штабе своего прежнего подчиненного Ивана Украинского. Узнал, поздоровался.
— Значит, арттранспортом ведаете? — не скрывая приязни и доверия, спросил он.
— Да, кручусь, как белка в колесе, — подтвердил Украинский. — Но самая главная трудность — много всяких нехваток.
— О том, что не под силу решить самому, — посоветовал комдив, — докладывайте мне. Помогу.
Арттранспорт относился к тылам дивизии. Но каждый понимал, что это такое звено, без которого стрелки и особенно артиллеристы не могут обойтись ни единого часа. В боевой обстановке — тем более. На службу арттранспор- та возлагалась задача обеспечивать оперативный прием от артиллерийской летучки дивизии снарядов, мин, пат
ронов, гранат, пулеметов, винтовок и других огнеприпасов и оружия и выдачу их частям и подразделениям. С этой целью в арттранспорте были сформированы три взвода, хозяйственная часть, большая канцелярия. Командиру арттранспорта предоставлялось право дополнительно нанимать добровольных подводчиков для подвоза боеприпасов и оружия, а в особых случаях — и мобилизовывать такой контингент с оплатой произведенных услуг. На время нахождения в арттранспорте привлеченный персонал становился на все виды воинского довольствия. На закупку лошадей, имущества, содержание привлеченных подводчиков казначейство дивизии отпускало значительные денежные суммы
…Осунувшийся, с пожелтевшим лицом от перенесенного тифозного недуга, комдив не делал поблажек ни себе, ни людям.
