силу, как вдруг, вспыхнув, зашипели и погасли, будто их залили водой.
– Да помогут нам Светлые защитники, – прошептал Миробой и покрепче сжал оплетенную кожаным ремешком рукоять. – Давай, друг! – крикнул он Владию и ринулся в бой.
Вращая меч, воин резко рванулся в сторону и с силой вогнал лезвие прямо в ощерившуюся на него пасть одного из 'странников'. Раздался булькающий звук и туша начала грузно заваливаться на бок, грозя придавить его самого. Рядом крутился волчком Владий, делая все возможное, лишь бы не подпустить оборотней близко к себе – слишком скоро он понял, что капли их крови въедаются в кожу, как искры костра, даже более того, как стремительный яд, от которого нет спасения.
Боль возникла внезапно, и больше не отпускала. Тяжелые лапы вогнали Миробою под ребра длинные острые когти и поволокли к пасти под аккомпанемент низкого угрожающего рыка. Короткий взмах – и брызги черной крови смешались с тьмой, вспыхнули и ожгли воину лицо. Но он не останавливался. Удерживая меч обеими руками, рассекал оборотней крест накрест, движимый лишь одной мыслью, одной целью – дотянуть до рассвета через боль, через накатывающую свинцовую усталость, пусть даже ночь еще только в самом разгаре.
Шлем давно слетел, разбитый доспех больше не защищал от клыков и когтей, а окружающая масса, казалось, стала лишь плотней. Кольцо сжималось, удушая, подавляя своей мощью беспомощную жертву. Тучи на небе стремительно бежали вдаль, подгоняя время в ответ на беззвучные мольбы, и вдруг замедлились, будто на них накинули узду, чуть продвинулись вперед и совсем застыли.
Миробой ощутил спиной спину Владия, успел краем глаза разглядеть его: всего в черной крови, разъедающей металл и кожу, с рваной раной на боку.
'Сам-то, думаешь, лучше выглядишь?' – усмехнулся он про себя, чувствуя, как все сильнее накатывает странное безразличие, опустошенность, заставляющая опустить руки, сдаться.
'Не доживем до утра, – ярко вспыхнуло в голове. – Ясно уже'.
С противоположной стороны вдруг заклубился туман, и на серебристую дорожку ступил витязь, ведя в поводу белоснежного коня. Огненный меч залил кровавую поляну пронизывающим светом и темнота, зашипев, стала медленно уползать прочь.
Резко отпрянув в тень, оборотни сбились в кучу, их затравленные взгляды хотели и не могли найти ни одного убежища, где бы их не нашел свет. А он подбирался все ближе и ближе, уже отражаясь от полированной поверхности когтей. Шерсть медведей противно затрещала и вспыхнула белым пламенем, мгновенно охватившим всю стаю. Огонь взметнулся и тут же ухнул вниз, превратившись в горячую золу, и в тот же момент тучи вновь побежали вперед, избавившись от сдерживающего их заклятия.
Воислава, закусив губу, отступила назад, в спасительный туман. Повинуясь мысленному приказу дорожка замерцала и померкла до того, как успел оглянуться витязь. Взгляд светлых глаз нашел только темные стволы деревьев…
Открыв глаза, Владий заморгал от яркого солнечного света. Произошедшее ночью казалось темным кошмаром, наваждением, но резкая боль, отдающаяся в каждом уголке его тела, говорила об обратном.
– Ну как ты, воин? – склонилось над ним тревожное женское лицо. – Сильно досталось, но бабка наша обещала поставить тебя на ноги. Повезло, на дороге за околицей лежали. Плотник наш, Борн, как увидел вас, сразу полдеревни поднял.
– А где Миробой? – встрепенулся Владий.
– Здесь я, – откликнулся тот, приподнявшись с соседней скамьи. Забинтованный, со свежими шрамами и ожогами на лбу и щеке, но живой. – Здешняя лекарка только недавно ушла, чуть ли не сутки нас выхаживала, но зато результат налицо – к вечеру можно будет опять собираться в путь-дорогу.
– Да я хоть сейчас, – счастливо улыбнулся воин.
– Скор ты больно, – отрезал Миробой. – Сказано 'лежать', значит лежать. Странно, тебе почему-то всегда больше достается, будто не с оружием, а голыми руками лезешь. Может дубиной обзаведешься? Больше толку будет, – он резко замолчал.
– Ты тоже видел того, с огненным мечом? – вдруг серьезно взглянул на него Владий.
Миробой лишь кивнул.
'Значит, не привиделось, – подумал он. – Как только на дороге оказались, когда в лесу были…'.
От вынужденного безделья Титамир вконец озверел. Воду пил с опаской, не больше глотка, а на шестой день забарабанил в дверь что есть мочи и заорал:
– Эй! Старосту позовите! Дело есть.
– Да какое там дело?! Сидишь себе и сиди, – откликнулись наверху и дружно захохотали.
– Слышь, – поразмыслив, дружинник все же повернулся к своему напарнику, – крикну-ка я старосту, может и правда чего надобно. Глядишь, избавимся наконец от этого зверя, а то меня от него уже колотить начало. Долбится и долбится, как дятел, у меня в голове скоро дырка будет.
Мстивой явился неспешно, спустился, но дверь не отворил.
– Чего тебе? – нетерпеливо спросил он.
– Открывай давай! – рявкнул Титамир. – Я Милоняновича на поединок хочу вызвать.
– Можно, – согласился староста, – да только Вирон вряд ли сам драться будет, выставит кого получше, а ты опять буянить начнешь.
– Не начну, обещаю, – скрипнул зубами воин, уже слыша позвякивание ключей за дверью.
Темница облегченно заскрипела, выпуская узника. Староста, так и не сумевший придумать, как бы по-тихому от него избавиться, на всякий случай попятился.
– Обещание-то помни, – потряс он у него перед носом своим костлявым пальцем. – Не сдержишь, гнить тебе под замком еще тыщу лет.
– Ты мне, Мстивой, не грози, – озлобился Титамир. – Где это видано, слово нарушать. Раз дал, значит сдержу. А ты б лучше за мечом сбегал, пока я тебе дом не разворотил за то, что к оружию моему прикоснулся. За это, брат, положено голову сразу отрывать. Чтоб другим неповадно было.
– Не сердись, Титамир, – Мстивой даже побледнел, враз позабыв все, что собирался сказать, – я это… от людей прятал, глаз завидущих. А ты вон чего удумал – голову отрывать.
Обернувшись, староста поймал задумчивые взгляды дружинников, что им было совсем не свойственно. Похоже, они уже прикидывали, как бы посподручней отсюда выбраться, но их присутствие странным образом подействовало на Мстивоя ободряюще. Он гордо выпрямился.
– Ты не гляди, что я седой, кулаком заеду – мало не покажется. Забыл что ли, что к старости почет надобен. Вас, молодых, учишь, учишь, а все без толку. Как безусого отрока подгоняешь – 'бегом'.
Напоследок погрозив еще раз, чтоб уж совсем не ронять себя в глазах стражников, он довольно резво пошел прочь, вызвав у Титамира невольную улыбку.
Двое путников удивленно взирали на чересчур оживленный Миронол, шумные толпы спешащих на площадь людей. Гомон повис в воздухе обычно тихого селения, внушая пришлым самые серьезные опасения. Владий сделал быстрый шаг в сторону и ухватил за вихры летящего со всех ног мальчишку.
– Что это здесь происходит? – встряхнул он его.
– Поединок! – восхищенно выдохнул тот. – Слыхали про Титамира-богатыря? Он сейчас с купцом драться будет из-за жены его Малитки. Скоро уж начнут. Все поглядеть хотят. Пусти! Ну пусти! – дернулся он и вывернувшись, исчез в толпе.
– Вот это да-а-а, – протянул Миробой и скривился. – Значит, девица его замуж выскочить успела, а он
