выживать, планировать банальные бытовые нужды и стараться не думать о прежнем мире живых. И Ремусу казалось иногда, что он почти разучился чувствовать. Чтобы опровергнуть это убеждение в себе, он мысленно представлял себе Сириуса, и оказывалось…
Как же больно было до сих пор думать о нем! Прошло семь лет, как его посадили в Азкабан, а рана кровоточила так же, как в первый день. На самом деле, Ремус не знал, как избавиться от этой боли. Боли было много, так много, что казалось невозможным жить с ней постоянно. У него не осталось друзей, а тот, кого он любил, оказался убийцей и предателем - истина была такова, но Ремус, несмотря на то, что твердил ее себе постоянно, так и не смог усвоить ее наизусть. Возможно, тогда было бы легче. Но было бы ли?..
После ухода Энди он снова жил один. Он не пытался вернуть его - ему просто было все равно. Из своего прошлого он почти ни с кем не общался. Дамблдор столь часто писал ему поначалу, с просьбой откликнуться, но Ремус ответил ему только однажды - спросил, где Гарри и что с ним. Директор Хогвартса написал подробное письмо, где расписал жизнь мальчика у родственников, включая свои объяснения, почему он отдал его им. Альбус не писал о самой семье Дурслей, это несколько удивило Ремуса. Он плохо помнил, что Лили говорила о своей сестре, но то, что помнил - не утешало. Оставалось надеяться, что Гарри живется не так уж и плохо, тем более, что альтернатив, по сути, не было. Имей Рем возможность обеспечивать себе безбедное существование, он обязательно взял бы мальчика к себе, но, выживая на грани нищеты, это не представлялось возможным. А, учитывая то, что Дамблдор писал про магию крови и материнскую любовь, вряд ли ему позволили бы это сделать.
Несколько раз за все эти годы Ремус хотел навестить мальчика. Но он боялся. Боялся нарушить его покой, боялся увидеть в сыне Поттеров призраков его родителей - он все еще чувствовал свою вину перед обоими погибшими друзьями. Глупо, наверное, но поделать было ничего нельзя - Сириус был прав, Ремус всегда навешивал на себя все смертные грехи, но такова была его натура.
И как-то он не выдержал - аппарировал в Литтл-Уиндинг, на Тисовую улицу. Было 31 июля 1990 года. Гарри исполнилось десять лет. У него не было для него подарка, но вряд ли он рискнул бы подойти к нему и заговорить. Он увидел мальчика издалека и замер, вцепившись пальцами в соседскую изгородь. На мгновение ему показалось, что это юный Джеймс, такой, каким он увидел его впервые в поезде, моет маггловскую машину. Нет, конечно, Джим никогда не носил таких мешковатых вещей, будто на два размера больше, но его внешность… эта лохматая прическа, очки, ломаные движения… На долю секунды показалось, что сейчас появится рядом синеглазый мальчишка и оба начнут дурачиться с громким хохотом…
Но потом он сбросил наваждение. Это Гарри, у него нет беззаботного детства с родителями и друга, который когда-нибудь его предаст. И это к лучшему.
Из дома вышел тучный невысокий мужчина с пышными усами и начал что-то строго говорить Поттеру. Плечи мальчика поникли, и он коротко кивнул, после чего выключил шланг и зашел в дом. Рем чуть нахмурился. Ему не совсем понятны были отношения в этой семье, но по движениям Гарри он догадался, что паренек расстроен.
Тем же вечером он написал Дамблдору, где настойчиво расспросил, хорошо ли живется сыну Поттеров у родственников. Несмотря на то, что последний раз они переписывались много лет назад, Альбус ответил мгновенно. Он заверил его, что все в порядке, и волноваться причин нет. У Рема были сомнения, но он малодушно доверился словам мудрого волшебника и позволил себе считать, что Гарри живется неплохо.
Последние годы Ремусу все труднее удавалось найти работу, даже среди магглов. С трудом он устроился на склад какой-то парфюмерной фабрики сторожем, и, несмотря на резкие запахи, которые терзали по- звериному чувствительный нос Люпина, он старался во что бы то ни стало сохранить эту работу.
А еще Рем завел себе домашних животных, если можно было так выразиться. Однажды у дома он заметил двух собак, которые стали ходить за ним по пятам. Шел ли он на работу или возвращался с оной, они трусили рядом, преданно виляя хвостами. Ремус сдался и пустил их в дом. Собаки точно чувствовали в нем его четвероногую сущность, а, может быть, видели гораздо глубже, его бесконечную нежность к псам, чем пользовались постоянно, ласкаясь и прося больше еды.
Однажды после работы он так же клевал носом в кресле, собаки спали у ног, как вдруг камин вспыхнул зеленым светом. Рем проснулся мгновенно, настороженно вглядываясь в изумрудное пламя, и с удивлением увидел в камине знакомое морщинистое лицо Альбуса Дамблдора.
Он нерешительно встал и помог волшебнику выбраться из камина.
- Я подозревал, что тебя может не быть дома, - жизнерадостно заметил Альбус, энергично отряхивая от золы мантию. - Поэтому сначала заглянул проверить.
- Это… весьма неожиданно, - ровно отозвался Люпин, стараясь не смотреть на директора школы чародейства и волшебства. Он помнил, на чем они расстались в последний раз, и ему, сказать откровенно, было стыдно за себя, за то, что был груб с ним. Тот день Ремус не хотел бы вспоминать больше никогда. - Чаю?
- Не откажусь.
Рем машинально доставал чашки, кипятил чай. Альбус расслабленно ходил по гостиной, разглядывая старые пыльные книги в двух шкафах у стены. Ремус вернулся в комнату и протянул ему чашку.
- Чем обязан? - от обжигающей кружки кололо пальцы. Он поставил ее на стопку газет у дивана, посмотрев, наконец, на усевшегося в кресло Дамблдора.
- Разве я не могу навестить старого друга? - мягко отозвался старый волшебник, с удовольствием отпив чая.
- Пожалуй.
- Как живешь, Ремус?
- Нормально.
- Ты немногословен. Работаешь?
- Да, в маггловской части Лондона. Альбус, что тебя привело?
Дамблдор аккуратно поставил чашку с чаем на пол у кресла, за неимением других поверхностей рядом, и улыбнулся. О, Ремус прекрасно знал эту улыбку - немного извиняющаяся, но бесконечно мудрая, отражающая определенную каплю усталости и внимания. С этой улыбкой он просил его попасть в стаю Грейбэка. С ней же он уверял его, что Сириус стал совсем другим и его уже не спасти…
- Ты знаешь, я к тебе с просьбой.
- Почему я не удивлен? - иронично откликнулся Ремус, качая головой. Дамблдор все улыбался.
- Все не так уж плохо на этот раз. Мне нужен преподаватель по Защите от Темных искусств.
Ремус удивленно уставился на седовласого собеседника.
- Не понял. Ты мне предлагаешь учить детей?
- Что же в этом удивительного? - Дамблдор откинулся на спинку кресла, чувствуя себя, как обычно, уверенно и непринужденно. - Ты был лучшим по Защите в свое время, а помимо того, у меня просто нет лучшей кандидатуры, я тебе несколько раз писал об этом, но, очевидно, совы с этими письмами терялись.
Лукавый намек на то, что он ему не отвечал, Ремус проигнорировал. Он задумчиво рассматривал черные от сажи дрова в камине, размышляя.
- Как только родители узнают, что ты нанял оборотня обучать их детей, тебе придется отбиваться от миллиона гневных писем, Альбус, - тихо заметил он.
- Но ведь это уже моя проблема, не так ли? От тебя требуется только согласие! - жизнерадостно отозвался Дамблдор, подмигнув ему.
- Но я не могу понять, зачем тебе это нужно? Если тебе просто жаль меня…
- Если бы я давал работу всем, кого мне просто жаль, я боюсь, мне бы не хватило замка и пришлось под Хогвартс отводить целую страну, - мягко перебил его собеседник, пристально рассматривая что-то в его лице. - Я предлагаю тебе работу, ибо знаю, что ты будешь прекрасным преподавателем ЗОТИ.
- С чего ты взял? - недовольно бросил Ремус, коротко взглянув на него.
- Я тешу себя надеждой, что немного знаю тебя, а помимо прочего, ты же уже
Рем вздрогнул, уставившись на старика.
- Да, я знаю, что ты учил детей в стае.
