Эльф и Киборг сели за отдельный столик, заказали светлого пива и принялись болтать в ожидании рейса. Говорили о сверхпроводниках, гей-культуре, вечном конфликте человека и машины: одним словом — о наболевшем. Демократичный Киборг периодически хватал за шиворот проходящих мимо китайцев и деликатно интересовался их мнением по этим вопросам. Его удивляла подвижная мимика и выразительные жесты аборигенов. Незнание языка как-то само собой отошло на второй план. Когда биомеханический громила решал, что человек полностью с ним согласен, он его отпускал.
Некоторые пассажиры после беседы с Киборгом совершали непростительную ошибку: останавливались у барной стойки.
Ой зря…
Там начиналась зона активности Мага.
Шу юаней и баксов на выпивку не жалел — в ход шли все настрелянные у Кулио и других братьев полтахи с червонцами. А острое неодолимое желание напоить и осчастливить всю китайскую нацию, как Маг потом утверждал, возникло спонтанно. «Альтруизм вдруг прошиб», — объяснил он.
Спустя четверть часа в баре веселилась интернациональная компания со всеми атрибутами: русскими застольными песнями, цыганочкой с выходом, кавказскими тостами, расстроенной балалайкой и банкой черной икры.
Шу провел несколько показательных упражнений в магии, после чего барную стойку пришлось залить пеной из огнетушителя. Потом он организовал искрометные конкурсы: кто лучше знает приемы айкидо, скоростное разгибание подков двумя пальцами и приготовление «ерша» дюжиной способов без применения темных сортов пива.
В последнем Маг участвовал самолично. И, как успел заметить Степан, торжественно вручил сам себе приз.
Фантик был, как всегда, обстоятелен. Он по-русски рассказывал группе туристов из Монголии о том, как в детстве мог вылакать ведро пива, а теперь может только половину, потому что ряха в ведро не пролезает. Монгольские семьи сидели на огромных тюках с вещами и слушали изгнанного короля.
Не забывая обильно закусывать, он вещал простолюдинам о тонких аспектах кулинарии.
— Монгольская национальная кухня славится блюдами, приготовленными из молочных и мясных продуктов, а также мучными изделиями, — говорил Фантик, тщательно прожевывая кусок специально переперченного мяса по-французски. — Очень любят жители этой страны блюда из вареной несоленой баранины. Но самое популярное кушанье монгольской народной кухни — пенки. Для их приготовления молоко долгое время кипятят на слабом огне, а потом остужают. Когда остынет толстый слой пенок, их осторожно снимают лопаточкой и выкладывают на деревянное блюдо. Сворачивают вдвое, корочкой наружу, немного сушат и подают к чаю.
Маленький монгольский мальчик сглотнул и уставился на Фантика с еще большим интересом.
— Также в Монголии существуют и блюда, известные только в этой стране, — продолжил Фантик. — Например, борцог. Это куски мелко нарезанного теста, обжаренные в бараньем жире или масле. Или хальмаг — смесь пенок и муки. Пирожки с начинкой из сырого мяса. А вот любимый напиток в Монголии — чай с молоком, маслом или салом. А иногда и с солью.
Монгольский мальчик подошел к Фантику и потянул его за полу мантии, делая ручкой просящий жест и лепеча что-то на своем языке.
Фантик удивленно посмотрел на него и почесал складку второго подбородка. Мальчик продолжал загребать ладошкой воздух. Изгнанный король непонимающе пожал плечами и обернулся к Кулио.
— Пожрать ему дай, — сердито сказал тот и сплюнул в пепельницу абрикосовую косточку.
— А-а… — протянул Фантик. — А чего он сразу-то не попросил?
— Он монгол, — буркнул Кулио.
— Кто монгол? — повел бровью Фантик.
Кулио поднял на него взгляд и злобно прохрипел:
— Ты!
Изгнанный король озадаченно посмотрел на шефа и протянул мальчонке леденец на палочке.
Время шло, а Самурая всё не было.
Викинг передал поводок, на котором сидел бобер, журналисту и пошел бродить вдоль павильонов дьютифри. Он кривлялся и ворчал на покупателей косметики. Степан знал, что бородатого детину раздражают те чистюли, что мажут себя всякими кремами и благоухают, словно поле ландышей.
Кулио нервничал, потягивал пивко, то и дело поглядывал на часы. Рядом с ним сидели Лажатэль и Обломиста, тихонько перешептываясь о чем-то. Их бюсты, упруго стянутые голубыми топиками, притягивали взгляд не только Степана, но и дюжины зевак. Правда, подходить к барышням никто не решался: отпугивало соседство Киборга и Эльфа.
Наконец Кулио встал и распорядился:
— Стёпа, сходи-ка за Самураем. А то рейс пропустим.
— Я? — изумился Степан.
— Ты тут у нас самый начитанный. В случае чего, поможешь.
— Но, я же…
— Куклюмбера ни на шаг от себя не отпускай: не должна эта шкура во второй раз уйти, а то натворит дел. Держи на коротком поводке. Можешь даже намордник нацепить, если хочешь. Мне, конечно, не нравится ваша затюканная планета, но такой бобровой подставы я ей не желаю. Чего рот раззявил? Шагом м-марш!
Степан шепотом попросил Куклюмбера не перечить и потянул за собой поводок. Бобер собрался было упереться, но потом, видимо, что-то про себя решил и, ехидно ухмыльнувшись, потрусил за журналистом.
Самурая они нашли возле одной из справочных. Как раз подходила его очередь.
— О, давай, — обрадовался Самурай, увидев журналиста, — спроси у этой справочницы, откуда стартует наш пепелац. Если хочешь, можешь пригласить ее лететь с нами. Не исключено, что Кулио позволит. У тебя когда-нибудь была женщина?
— По-настоящему? — моргнул Степан, умом понимая, что Самурай просто заговаривает ему зубы, чтобы перекинуть ответственность.
— Нет, ёлки-моталки, понарошку! Ну конечно же, по-настоящему! С кожаными плетками и в наручниках.
— Нет, — смущенно пробормотал Степан. — В наручниках не было.
Он повернулся к окошку справочной и завороженно уставился в узкие щелочки глаз китаянки. Сотрудница местного аэропорта была по-своему мила.
— Гляди, — прошептал Самурай ему в самое ухо. — Вот она, реальная восточная красота. Я бы и сам поухаживал, вот только обещал себе: пока не почувствую равновесие и истину не постигну — никакого плотского удовольствия.
— Что мне ей сказать? — глупо улыбаясь, спросил Степан. — Я ж китайским не владею…
— Я тоже, — пожал плечами Самурай. — Пойду пока толпу пошугаю, а то скучно.
С этими словами он действительно принялся оттеснять начавшую было роптать очередь. Пассажиры ворчали, но косились на ножны и отступали.
Степан остался один на один с сотрудницей справочной. У девушки, очевидно, было ангельское терпение: до сих пор она не издала ни единого звука. Степану оставалось только заговорить с ней…
— Теряешься? — поинтересовался Куклюмбер.
Степан посмотрел на бобра сверху вниз.
— Издеваешься?
— А мне неоновые лампочки жуть как нравятся, — сообщил Куклюмбер и принялся разглядывать рекламный щит с изображением рисового пудинга.
Самурай все-таки расчехлил саблю и без особого фанатизма принялся ей размахивать, отвлекая пассажиров и примкнувших к ним полицейских. Обстановка накалялась.
А восточная красавица глазом не моргнула, а если и моргнула, то это осталось незамеченным, потому что щелочки между веками были уж очень узки. Она даже бровью не повела. Будто каждый день видела перед своим окошком застенчивых журналистов с говорящими бобрами.
