сотника в том, что тот прозевал появление разбойников, сколько недоумевал, и в самом деле не понимая, как это могло произойти.
— На повороте из?за ельника стрелы они пустили. Кабы не брони, ты, княже, ныне многих из своих людей недосчитался бы, — громко вздохнул сотник и продолжил свой невеселый рассказ: — Первым?то Егор с коня повалился, а за ним отрок дружинный Николка. Бродни тут же с дороги в лес ринулись. Наши — за ними. Не подумай, князь, что безоружных выкосили. Как бы не так! Отбивались они люто, вот и получили свое. Больно разозлили они нас. Честного боя побоялись…
— Ишь чего захотел! Честного боя! На то они и тати, чтобы из?за угла нападать, — заметил хмуро собеседник.
— Эх, князь, твоя правда! — тут же согласился Василько. — Вот я и говорю, из?за поворота на нас ринулись. Я так, Михаил Ярославич, думаю, что они хотели Кузьку Косого выручить и наверняка наблюдали за нами. Шли следом от самого своего логовища. Там?то не нападешь. Мы бы с ними там быстро справились, вот и шли за отрядом, чтобы в удобном месте напасть. Им ведь каждый кустик здесь давно знаком.
— Верно говоришь, — кивнул князь, — Кузьку они выручали. Я еще давеча заприметил, как он в чащу всматривался, но решил, что по воле зверь тоскует, а теперь ясно, что Кузька своих поджидал, а может, и заметил их, да знак какой неприметный подал.
— Правильно сделали, что отделили Кузьку ото всех, —добавил сотник, — иначе и уйти мог.
— Мог, да, вишь, не удалось, — усмехнулся князь, — теперь за все ответит. Стерегущие Кузьку мне сказывали, как проехали лощинку, он в седле закрутился, головой завертел. Но они — дело знают — глаз с него не спускали. Опосля?то и они поняли, что ждал изверг подмоги.
Михаил Ярославич надолго замолчал, погрузившись в раздумья, а Василько, проехав рядом с князем еще полсотни шагов, немного отстал и, развернув коня, поспешил к хвосту растянувшегося по лесу отряда. Теперь сотник еще чаще, чем прежде, проверял, не отстает ли кто, все ли спокойно у пленных бродней, которых по двое, а где и по трое разместили на санях, груженных мешками с зерном. Не забывал он поинтересоваться самочувствием раненого. Посадник дремал, укрытый овчиной, но иногда, проезжая мимо, сотник ловил на себе пристальный взгляд и тогда, наклонившись к саням, говорил что?нибудь утешительное, всякий раз сообщая, что уже скоро отряд выберется из леса.
Это и на самом деле было так. Мало–помалу отряд приближался к большой дороге. Правда, двигаться по лесу было все сложней. Снег, сыпавший с потемневшего неба, совсем скрыл тропу, петлявшую между деревьев, о ее существовании теперь почти ничего не напоминало. Однако Тихон, ехавший в голове отряда, по каким?то едва ли не одному ему видимым приметам вел отряд вперед.
Мороз спал, но ветер и вездесущий снег не давали покоя уставшим людям. Снег покрывал их головы и плечи, серебрился в бородах и усах, норовил угодить в глаза, а при малейшей попытке заговорить — летел в рот. Многим уже стало казаться, что они бесцельно кружат в белом пространстве, и им никогда не удастся выбраться из этого снежного плена. Почти все с опаской поглядывали по сторонам и, хотя знали, что по следние ватажники, осмелившиеся напасть на княжеский отряд, разбиты, в быстро надвигающихся сумер ках чувствовали себя неуютно.
Темнота стремительно заполняла лес, и в тот момент, когда она вплотную подступила к горстке людей, застигнутых в чаще непогодой, раздался приглушенный голос Тихона, чья тень едва вырисовывалась впереди в снежной пелене: «Большая дорога!» Радостное известие с быстротой молнии достигло дружинников, ехавших в самом хвосте отряда. Все приободрились, даже бродни, которые не знали своей дальнейшей судьбы, но были рады уже одному тому, что скоро они окажутся в тепле.
Еще некоторое время отряд, как большая неповоротливая змея, выползал из леса у того самого поваленного дерева, у которого ранним утром вступил на тропу, проложенную ватагой. На открытом месте метель, которая в лесной чаще не могла разгуляться со всей силой, со злостью набросилась на утомленных людей. Однако никто из них теперь, кажется, и не думал унывать. Широкая дорога была уже сильно занесена снегом, но, несмотря на это, отряд заметно прибавил ходу. Уже вскоре лес поредел, а потом вдали сквозь густую темноту и снежную стену идущие впереди заметили слабое мерцание огоньков.
Редкий собачий лай разлился по селу, оповещая его обитателей о приходе непрошеных гостей. Захар уже давно поджидал возвращения княжеского отряда. Конечно, если ему удалось разыскать бродней, то он мог направиться к Москве и по какой?нибудь другой дороге, но старик был почти уверен, что снова свидится с князем.
Так оно и случилось. Едва забрехал первый пес на самом краю села, как Захар с сыновьями уже снял все запоры с ворот, вышел на улицу и стал вглядываться в снежную круговерть.
Гости, засыпанные снегом, с красными обветренными лицами, не замедлили появиться. Конные, остановившись у самых ворот, пропустили вперед сани, а потом въехали и сами, враз заполнив широкий двор. Не тратя время на разговоры, несколько человек, схватившись за шкуру, на которой лежал в санях раненый, внесли его в дом. Оставляя на широких половицах мокрые следы, пронесли его в небольшую горницу.
Захар лишь словом перекинулся с Потапом и куда-то исчез. Появился он через некоторое время, поддерживая под локоть сгорбленную старуху, лицо которой напоминало кору старого дерева.
Князь хотел было что?то объяснить Захару, но тот лишь рукой махнул и сказал спокойно:
— Ты, Михаил Ярославич, не сомневайся. Все, как надо, сделаем, чай, не впервой. Отдыхай с дороги, сейчас и стол накроют, — добавил старик, и не успел князь что?то сказать, как хозяин словно растворился в сумраке сеней.
Михаил Ярославич и сотник прошли в горницу, где на лавке у стены лежал на спине раненый, над которым склонилась горбунья. Потап в одной руке держал ярко горящую лучину, а другой подавал старухе какие?то снадобья и зорко смотрел за ее скрюченными коричневыми пальцами, порхающими над темной раной. Старуха что?то пошептала тонкими губами, влила в приоткрытый рот посадника какое?то зелье и исподлобья взглянула на своего помощника. Потап тут же повернул голову, посмотрел на сотника и кивком подозвал его. Вместе они повернули грузное тело на бок. Сотник, который успел заметить лишь большое темное пятно, расплывшееся по разорванной рубахе посадника, быстро отошел к печи, у которой стоял князь, неотрывно следящий за всем происходящим.
Старуха еще некоторое время продолжала колдовать над раненым, а потом уступила свое место Потапу. Тот ловко перевязал рану, туго перепеленав грудь посадника. Сделав свое дело, старуха, повернувшись к образам, помолилась, беззвучно шевеля губами и крестясь костлявой рукой, а потом засеменила к двери. Проходя мимо князя, она чуть склонила голову пред ним, глянула снизу темным бездонным глазом и вышла прочь.
— Вот и все, — сказал угрюмо Потап.
— Что все? — разом спросили князь и сотник.
— Спать долго будет, силы накопит, а потом на поправку пойдет, — проговорил Потап как?то неохотно и, видя немой вопрос в глазах собеседников, милостиво добавил: — Кость стрела пробила. Долго заживать будет. Но он еще силен. Выдюжит.
— Весть добрая, — кивнул князь, — теперь, когда все разрешилось, можно и отдохнуть.
— А трапеза? — неожиданно вырвалось у сотника.
— Тебе бы, Василько, только брюхо набить, — впервые за долгое время улыбнулся князь, — ну да ладно, может, ты и прав. Хозяин тоже что?то про стол накрытый говорил.
— Да–да, гости дорогие, отведайте угощений наших скромных, а потом и почивать можно, — ответил невесть откуда появившийся Захар.
Хозяин провел гостей в ту же большую горницу, где князь ночевал накануне. На столе в горнице, в плетеной корзинке, высились румяные пироги, рядом в плоском блюде было уложено несколько жареных рябчиков. Михаил Ярославич присел к столу, прикрыв глаза, втянул воздух, пропитанный ароматами, исходящими от горячей дичи, ковшиком зачерпнул сыты и, ухватив пирог, откусил от него большой кусок. Князь чувствовал, что проголодался — ведь с самого утра маковой росинки во рту не было, — но есть почему?то не хотелось. Сотник тем временем разделывался с горячим рябчиком. Михаил Ярославич доел пирог, не ощущая его вкуса, выпил сыты и, не притронувшись к дичи, поблагодарил Захара за угощение и поднялся из?за стола. Сотник, поспешно дожевывая пирог, последовал его примеру.
— Ты, Захар, не обессудь, не до угощений мне нынче что?то и не до разговоров. Будет еще время,