глубоко, было отчаянно больно. Так больно, что он не выдержал и закричал, за что до сих пор было стыдно. Но потом…
– Эй, Гарри, ты на чары не опоздаешь?
– А? – вынырнув из своих фантазий, Гарри закрутил головой. Большой зал был почти пуст, остававшиеся за столами ученики торопливо допивали свой сок и поднимались с мест.
– Бл… – ругательство готово было сорваться с языка, и Гарри буквально поймал его, зажав ладонью рот. – Мне ж бежать на четвертый этаж, – простонал он. – Рон, гиппогриф тебя залягай, ты чем думал?!
На чары Гарри предсказуемо опоздал, но профессор Флитвик сделал вид, что не заметил тихонько проскользнувшего за заднюю парту гриффиндорца, и не только не снял баллы, но даже отработку не назначил. Весь урок Поттер сидел с отсутствующим видом, благо шло повторение пройденного материала, и в аудитории творился форменный беспорядок: порхали в воздухе бабочки с кружевными крыльями и огромные снежинки, а на полу росли лиловые подснежники. Подобную дребедень Гарри наколдовывать умел, но подозревал, что просто не удержит палочку подрагивающими пальцами. К концу занятия он все- таки взял себя в руки и заставил пару листов пергамента свернуться в два крупных тюльпана. Цветы горделиво покачали бутонами на длинных гибких ножках, приоткрыли тугие лепестки и… полезли друг к другу целоваться.
Щеки гриффиндорца вспыхнули. Он воровато оглянулся и попытался уничтожить любвеобильную флору, но ни огонь, ни вода пергамент почему-то не брали. Тюльпаны самозабвенно обнимали друг друга широкими листьями, изгибались под ласками, а потом один бутон начал медленно погружаться в другой. Гарри поспешно наколдовал пергаментную коробку, прикрыв это безобразие от окружающих. Коробка почему-то получилась зеленой, с серебристой лентой, совсем как утренняя посылка Малфоя. Спасло гриффиндорца от позора только окончание урока.
Уменьшив коробку, Гарри сунул ее в карман и выскочил из класса. Не хватало сейчас еще объясняться с Гермионой, все занятие косившейся на него с укоризной. Подумаешь, опоздал! Впервые, что ли? Какое счастье, что выбранные предметы у них почти не совпадают. Дальше день покатился как обычно: очередное поспешно написанное эссе, самостоятельная работа у МакГонагалл, разговоры с одноклассниками и прочая школьная суета. К обеду Гарри и думать позабыл о Малфое с его игрушками. Но стоило только гриффиндорцу войти в Большой зал и увидеть сияющую от предвкушения физиономию Драко, как в ушах зазвучал вальяжный баритон Люциуса и его небрежное «растянуть».
Малфой довольно улыбался. Нет, не так, он улыбался именно Гарри кривой понимающей улыбкой, поигрывая чем-то небольшим, похожим на маггловский брелок с колечком для ключей. Поттер передернул плечами: ничего хорошего подобная усмешка не сулила. В этот момент перед ним на столе с тихим хлопком появилась записка. Поспешно накрыв ее рукой – пока Рон, увлеченный салатом, ничего не заметил – Гарри ловко уронил записку себе на колени, а оттуда прямо в сумку. И попытался продолжить обед, но аппетит исчез бесследно. Пробормотав какие-то извинения, Гарри выбрался из-за стола и выскочил из зала. За первым же поворотом он остановился и сунул руку в сумку. Записка послушно скользнула в ладонь.
Выругавшись, Гарри смял хамское послание в кулаке. Возникло искушение плюнуть на все и не ходить, он даже поднялся на один пролет лестницы, собираясь пересидеть до зелий в библиотеке, но любопытство оказалось сильнее. Зеленая с серебром коробка манила к себе, обещая постыдные, но такие сладкие удовольствие и боль.
В итоге, равно через двадцать девять минут после получения записки Гарри топтался у входа в комнату Малфоя, не решаясь открыть дверь. Но Драко не дал ему возможности смалодушничать: дверь перед гриффиндорцем распахнулась сама. Слизеринец лежал поперек кровати, играясь с тем же брелоком, что и на обеде. Что в этот момент толкнуло Гарри на этот поступок, он даже сам бы не смог сказать, но вытащив из сумки уменьшенную коробку, он вернул ей первоначальный размер и протянул своему любовнику.
Драко удивленно выгнул бровь. Небрежно сдернул серебристую ленту, приподнял крышку и фыркнул, прикрыв ладонью губы:
– Потти, ты пошляк. Но в воображении тебе не откажешь.
Гарри потупился, чувствуя, как краснеют щеки:
– Я подумал, что… ну… что тебе понравится.
– Мне нравится, – Малфой переставил коробку на пол, потянулся, доставая с подоконника отцовский подарок. Гарри воспользовался случаем, чтобы заглянуть в свою коробку. Тюльпанов там оказалось уже не два, а как минимум пять, и, судя по тому, как извивались стебли, вскоре могло стать еще больше.
– Ты можешь начинать раздеваться, – бросил ему Малфой, неспешно перебирая присланные игрушки.
– Зачем? – вопрос вырвался раньше, чем Гарри успел подумать.
Драко взглянул на любовника и презрительно фыркнул. Дескать, а что, сам не догадываешься?
– А, ладно… – пробормотал Поттер и начал развязывать галстук.
– Кстати, можешь ограничиться только брюками, а рубашку с галстуком оставь. Да и мантия, пожалуй, будет мешать.
Гарри безропотно стянул мантию, расстегнул брюки и дал им сползти на дорогой ковер, тут же запутавшись в них неснятыми ботинками. Выругался – про себя, злить Малфоя, от которого на настоящий момент зависела целостность его задницы, не стоило. Выдравшись из опутавшей ноги ткани, потянулся было к резинке трусов, но опустил руки: слизеринец говорил только про брюки. А оголяться сверх меры Гарри совсем не хотелось: во-первых, он и так представлял из себя совершенно дурацкое зрелище, стоя посреди комнаты в рубашке с галстуком и сбившихся носках. А во-вторых, сделанные приготовления весьма предсказуемо отразились на состоянии его члена, и мешковатые трусы хоть как-то скрывали этот прискорбный факт.
Малфой, оторвавшись от созерцания присланных отцом сокровищ, предвкушающее ухмыльнулся и пальцем поманил Гарри к себе, приглашая заглянуть в коробку. Гарри заглянул. Потом заглянул еще раз. Разочаровано пожал плечами – в коробке в специальных гнездах, выложенных дорогим бархатом, лежали детские игрушки. Ну, или что-то похожее на детские игрушки: крохотные колбочки, спринцовки, прищепки,
