Глава двенадцатая

Оруженосец Дракулы

След объявленного в розыске Калистратова привел Морозова в психиатрическую больницу имени Ганнушкина на Потешной улице. Отрезок мировой линии, оставленной Славой в четырехмерном, как бы выразился физик, пространстве Минковского, был обозначен четырьмя пунктами: пост милицейской охраны на станции метро Бескудниково, КПЗ в РОВД №76, психоневрологический диспансер №17 и означенная больница.

С фасада обветшавшее здание старинной постройки выглядело довольно привлекательно: открытые ворота без всякой охраны, сад с яблонями и вишнями, цветы на клумбах, уединенные скамейки, затерянные в кустах сирени и жимолости.

Морозов даже несколько удивился. Неужели психи тут на свободе? Наверное, не буйные. Или, небось, новые методы терапии, заимствованные из-за бугра.

Но стоило ему войти внутрь, как сомнения отпали сами собой. Обстановка была, почти как в колонии: двери на запоре, между рамами крепкие решетки. И двор для прогулок, находившийся с задней стороны, отвечал нужным требованиям. Из окон хорошо была видна высокая стена и одинокое старое дерево посреди голого плаца. Залезть на него было, конечно, можно, но даже самая длинная ветвь не достигала забора. Без веревки не обойдешься.

Такого рода мысли безотчетно пронеслись в мозгу капитана, запертого дежурной сестрой в кабинете главврача. Пока искали историю болезни и заведующею отделением, он не без любопытства воззрился на стеклянный шкафчик рядом с рабочим столом. Вместо привычных орудий медицины, всяких там шприцов, ножниц и скальпелей, на полках лежали какие-то завернутые в лоскуты куколки, самые обычные камни, осколки стекла и прочая дребедень. Лишь заточка, искусно сработанная из алюминиевой ложки, не вызывала вопросов. В тюрьмах ухитрялись мастачить и не такое.

Наконец, замок щелкнул, и в комнату вошел чернявый молодой человек в белом халате и шапочке. По виду армянин, как не без оснований показалось Морозову.

— Каренов Владимир Ашотович, — представился он, с улыбкой поигрывая ключом, похожим на те Г- образные штуки, которыми пользуются проводники.

Морозов предъявил удостоверение.

— Интересная у вас экспозиция, — он осторожно постучал по стеклу, надеясь на неформальную беседу. Ведь стоит только сказать, что выпущенный из психиатрички пациент подозревается в убийстве, как этот улыбающийся шибздик сразу займет круговую оборону. — Камешки какие-то, куклы…

— Наш маленький музей! — охотно откликнулся Каренов. — Вон тем стеклышком, — показал он, — одна больная пыталась перерезать себе вены, а заточка… Сами понимаете. Хорошо, что санитар вовремя заметил.

— Серьезный у вас контингент.

— Это еще цветочки! Что же до кукол с камнями, то Фрезер, к примеру, дорого бы дал за такую коллекцию. «Золотую ветвь» не читали?

Морозов не знал, кто такой Фрезер, и никогда не держал в руках его знаменитую на весь свет книгу, целиком посвященную древним культам и первобытной магии. Поэтому ограничился неопределенным кивком.

— Шизофрения — странная, я бы даже сказал, удивительная болезнь, — с очевидным удовольствием объяснил врач. — У некоторых она проявляет себя в фетишизме.

— В фетишизме? — Морозову показалось, что он ослышался. Слово, благодаря своеобразному акценту, прозвучало, почти как «фашизм».

— Представьте себе! Все это фетиши, изготовленные или подобранные больными. Главным образом женщинами. Они, вы не поверите, молятся им, справляют своего рода ритуальные обряды. Интереснейшее поле деятельности для этнографа. Жаль, я не религиевед, а то бы такую диссертацию соорудил!

— Кто бы мог подумать, — искренне удивился Морозов. — Даже молятся? Камням?

— А что в том удивительного? Все народы прошли через эту стадию. Камень — один из самых древних фетишей. Возьмите хотя бы мусульман — они по сей день поклоняются черному камню Каабы.

— Значит, они мусульманки, эти ваши больные? — Морозов был достаточно далек от религиозных, а тем паче антропологических тонкостей.

— Причем тут мусульманки? — поморщился Каренов. — Самые обычные русские женщины, может, даже и христианки — не знаю. Я же совсем о другом, — он обидчиво облизал полные и яркие губы. — Все дело в том, что синдром шизофрении отнюдь не ограничивается расщеплением сознания. Понимаете?

Морозов на всякий случай снова кивнул.

— Очаги возбуждения зачастую возникают в подкорке, — продолжал вдохновенно разглагольствовать врач, — в древних областях мозга. Болезнь как бы обнажает далекую память, восходящую к первобытным предкам, а то и вовсе к обезьяне. Вот ведь какая штука! Человек как бы возвращается в первоначальное состояние. Он одинок, окружен непонятным враждебным миром, всюду чувствуется угроза, его одолевают страхи, видения… Где искать защиты? — врач неожиданно прервал пространную лекцию и смерил милиционера пристальным взглядом специалиста-душеведа. — Вам, наверное, все это не так интересно? Вы ведь по конкретному поводу пришли? — он раскрыл историю болезни. — Чем же вас заинтересовал наш подопечный? Он что-нибудь натворил?

— Он в розыске, — дипломатично ответил Морозов. — Ушел из дому, и никаких следов.

— Такое случается с шизофрениками.

— Разве его не вылечили?

— Он пробыл у нас с семнадцатого декабря до шестого июня, почти шесть месяцев. Выписан в состоянии стойкой ремиссии под наблюдение районного диспансера. На полное излечение, особенно в наших условиях, рассчитывать, сами понимаете, не приходится.

Насчет условий Морозов мысленно согласился. В местах предварительного заключения они были намного хуже. Три человека на квадратный метр.

— Но вы же знали, что он опасен для окружающих?

— Могу только вновь повторить: наблюдалась стойкая ремиссия. Мы действовали строго по нормам Минздрава.

— Нормы и есть нормы, — сочувственно вздохнул Морозов. — Как он вообще вам показался, Калистратов? Буйный?

— Что вы! Милейший человек. Я почти уверен, что печальный инцидент, который, собственно, и привел его в нашу обитель, был первым и, надеюсь, последним. — Каренов перелистал испещренные записями линованные страницы. — В метро он действительно напал на женщину, которую принял за вампира, — он снисходительно рассмеялся. — Видите ли, ему показалось, что она на него смотрит… Конечно же, болезнь зрела давно. Подобные проявления не возникают на пустом месте. Приступу предшествует латентный период, иногда достаточно продолжительный… Вас интересуют подробности лечения?

— Да, пожалуйста, — Морозов опустил веки. Лекарства, которыми пичкали душевнобольных, его совершенно не волновали. Нужен был Калистратов, но тут психиатрия была бессильна помочь. Оставалась все же надежда уяснить характерные особенности поведения, привычки. Какой-никакой, а все-таки след. — Хотелось бы понять, что он собой представляет как личность? В чем еще проявлялась эта его шизофрения?

— Вы очень уместно затронули основное понятие. В этом и состоит основная трудность. Шизофрения как раз и проявляется в своеобразном изменении личности. Далее следует нарушение социальных контактов, расстройство мышления, эмоциональное обеднение и так далее. В диспансере, куда попал от вас Калистратов…

— От нас?! — Морозов даже привстал от неожиданности.

— Разве нет? — удивился Каренов. — В истории болезни записано, что в диспансер его доставили из

Вы читаете Секта
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату