представь, если они будут змееустами? - воодушевлено спросил Гарри.
Северус раскрыл рот, чтобы что-то скептично ответить - и в этот момент вошел Пастор.
Не стуча, приотворил дверь и вошел.
Гарри ощутил, как помимо его воли исчезает его улыбка. Пастор остановился совсем рядом; он больше не выглядел виноватым или безумным, но в его черных глазах Гарри видел лихорадочный фанатичный блеск: Пастор стоял слишком близко.
- Отличное решение, Гарри, - Пастор сказал это довольно спокойно.
Его глаза были черными, как у Северуса - Гарри не нравилась пристальность взгляда этих глаз. Но Северус, кажется, оставался спокоен.
Пастор долго молчал, несколько раз переводил взгляд с Гарри на Северуса и обратно; Гарри хотел спросить, зачем все это, но отчего-то молчал.
- Слишком много вопросов, да? - с какой-то усталостью спросил Пастор. - Я даже не прошу вас спрашивать. Я расскажу вам, как все было, а что получится, покажу.
Северус шевельнулся - сложил руки на груди.
- Я не убивал Лацерту Розер и Бардуса Хоффманна, - добавил Пастор. - Клянусь.
Гарри тоже сложил руки на груди и опустил голову, словно это могло как-то скрыть его от взгляда Пастора.
* * *
Пастор остался стоять, лишь опершись на спинку дивана руками, не садясь. Пастор как будто искал, с чего бы начать, но выглядел не собирающимся оправдываться, а уверенным в своей правоте. Глядя на него, Гарри вернулся мыслями к произошедшему, помрачнел. Его недавний смех теперь показался ему пиром во время чумы. Но решение, которое породило этот смех, уже стало для Гарри определенным будущим.
- Вы уже, наверное, успели из меня дьявола слепить…О, прошу прощения. Проанализировать события, поведение и сделать вывод на основе полученной информации… Не хотел бы вас разочаровывать, но все гораздо проще. - Пастор стоял у Гарри за спиной, но Гарри было все равно. Голоса было достаточно, и, будь Гарри на месте Пастора, ему было бы легче избегать глаз своих собеседников. Гарри глядел прямо перед собой. - Самое главное, что я должен сказать… Что бы вы ни думали, никто не сделал бы вам ничего плохого. Ни вчера, ни на консилиуме. Не подумай, Северус, что я слежу за тобой, нет... Я бы не посмел, - еле слышно добавил он. - Но я слежу за тем, чтобы с тобой все было в порядке. И с твоим Гарри. Я счастлив, что ты смог защитить себя и его, и что он смог защитить тебя... - Пастор коротко вздохнул, его дыхание приблизилось: он наклонился над спинкой. - Но я бы никогда не допустил, чтобы тебе причинили вред. Вам, - тут же исправился Пастор. Я прошу у тебя прощения за то, что позволил вам сомневаться в себе.
Волосы Пастора эмоционально разлетелись в стороны, прядь, словно ожившая, хлестнула Гарри по щеке. Гарри показалось, что он не почувствовал даже этого. Страха он не испытывал, все происходящее казалось ему несущественным и даже нереальным по сравнению с тем, что Северус только что согласился на… Иметь семью… Готов ли ты к этому, спросил себя Гарри. Он ощутил себя человеком, должным нести ответственность за сбывшуюся мечту.
Северус был задумчив, его сжатые губы говорили о недовольстве; Пастор застыл, ожидая, и смотрел на Северуса.
- Что ты имел в виду вчера, когда сказал, что поторопился? - спросил наконец Северус.
- То, что я поторопился. - Пастор наклонил голову еще ниже, но его чернильные волосы снова сами взметнулись вверх и неуклюже опустились на плечи. - Мы ждали кучу лет, Северус. Осталось совсем немного, и наше торжество будет таким великим, какого уже никогда не будет на земле… Но не дразни меня. Я не хотел бы говорить про это раньше времени. Давай я расскажу про Лепринц.
- Расскажи, - согласился Северус. Он все еще был мрачен и задумчив. - Я был бы благодарен, - Северус сказал это так, словно вовсе и не было вчерашнего дня, словно Пастор был приятным соседом - но Гарри не стал уделять этому слишком много внимания. - Я был бы благодарен тебе, если бы ты начал свой рассказ с девяносто восьмого года. Лацерта Розер о чем-то говорила с Люциусом, пока тот был заключен в Азкабане. Это имеет значение?
- Все верно, - подтвердил Пастор. - Я расскажу, если вам хватит терпения выслушать.
- Не беспокойся.
Пастор невесело ухмыльнулся и кивнул.
- Как можно, когда с тобой уже ничего не случится… Год, когда ты умер... оказался богат на события.
И Пастор начал рассказывать.
В девяносто восьмом закончилась одна война и почти началась другая, сказал Пастор. Между Шекклболтом и Мартелем, английским и французским Министрами магии, каким-то согласием даже не пахло. Они ненавидели друг друга с самого начала - с начала работы Шекклболта Министром, если быть точнее. На самом деле все испортила гибель Дамблдора. Начался самый настоящий разброд в Англии, хаос и ужас, но что было по-настоящему опасно, так это то, что места в Визенгамоте постепенно заполнялись французами и лояльными к французской политике. Политике Мартеля, если конкретнее. Французская политика не всегда была политикой Мартеля. Есть еще Олимпия Максим. Но все по порядку.
Ты уже догадался, кстати, о той сущей мелочи? Не будь ее, пошло бы все так? О мелочи, из-за которой Лепринц сдохла? Не смотри так на меня. О том, что Лацерта Розер была любовницей Серпенса Мартеля, конечно. Нет, он ее не любил, и это бесило ее ужасно, потому что она-то сама его любила. «До самой смерти, - Пастор растянул губы в улыбке, - и после смерти». Амальтея Розер - его дочь. И так уж вышло, что дочь он любил несколько больше, чем мать, хоть и не признал ее перед законом. Ну, теперь это в большей степени вопрос времени и дипломатии. Все это всплывет теперь. Все всплывет на обозрение и радость дикой толпы, как неаппетитная куча… утопленников. Дипломатия, проговорил Пастор, то, что рушит и меняет жизни миллионов людей, родная стихия Мартеля - теперь оказалась для него губительной. Ты не находишь в этом высшей иронии, Северус?
Я нахожу, что ты отвлекся, произнес Северус своим бесстрастным глубоким голосом и покривился. То, что Розер родила от Мартеля, очевидно. Мисс Амальтея Розер похожа на своего отца как одна капля воды на другую.
Извини, сказал Пастор. Девяносто восьмой. В конце августа девяносто восьмого Мартель отправил свою преданную любовницу, Лацерту Розер, к Люциусу Малфою. Умница Мартель сразу увидел нужного человека... Только ошибся. Понятно, что ничего ценного Розер от Люциуса, связанного Обетами Шекклболта, не узнала. Она должна была выведать как можно больше о неком Гарри Поттере. К примеру, стоило принимать его за реальную политическую силу или нет. Люциус почти дословно повторил то, что неоднократно слышал на собраниях у господина Риддла: ленивый испорченный мальчишка, бестолковый, жадный до внимания и славы, второй Локхарт... Тогда это спасло тебя, Гарри, от очередной угрозы для жизни. Люциус всегда умел трепать языком. По договоренности с Шекклболтом он убедил Розер, что жаждет исчезнуть из послевоенной Англии. Он здесь в опале, он устал от войны и жаждет поселиться в своем французском домике вместе с сыном. Люциусу было не так уж и сложно убедить Розер: иногда плохо быть аристократом насквозь. Надо мыслить шире.
Но Люциус переиграл. Его сложно винить, но больше винить некого. Кроме Шекклболта, конечно, этого безмозглого циклопа. Люциус переиграл со своей влюбленностью в Розер. У него была еще возможность сделать так, чтобы Нарцисса осталась жива, но он переиграл. Он сказал, что не любит ее. Он сказал, что брак был фиктивным. Нарцисса ведь не вошла в его род по ритуалу, их брак был юридическим. Нарциссе, знаете ли, не очень хотелось приносить в жертву роду мужа своего первого сына.
А Люциус, как ему по наивности казалось, подмял обстоятельства под себя и одним заклятьем убил двух зайцев. В его планах было под видом развода отослать как можно дальше Нарциссу и завоевать расположение Розер. Но Люциус тоже ошибся. Люди часто ошибаются, Северус. Розер любила Министра Мартеля, а у Шекклболта были свои планы на Нарциссу Малфой. Итак, Лацерта Розер осталась в полной уверенности, что Малфой в их руках и влюблен. А в Великобритании остался ее брат, Лено Розер, шпион и осведомитель Мартеля, бывший профессор Флер-де-Круа, агитатор и преподаватель Истории магии в Хогвартсе.
Розер и Мартель неплохо дополняли друг друга, сказал Пастор. Если каких-то недостатков не было у нее,
