они обязательно были у Мартеля. Розер была властной и сильной женщиной и всю семью склоняла к активным действиям... под своим руководством, без сомнения. Мартель же трусом был, трусом и остался, несмотря на свою любовь к интригам. Они двое так и не решили, куда им деть дочь. Матери она была не слишком нужна, а отец только и мог, что петь о родительской любви и сорить деньгами. Худшие методы воспитания: пустая болтовня и потакание прихотям. Мартель хотел спрятать Амальтею в какой-нибудь почтенной семье до времени, а мать жаждала отправить ее в Хогвартс, к дяде Лено. Обычно она слушалась своего Мартеля во всем, но тут проявила настойчивость, Мартель уперся... В результате их дочь очутилась в таверне Гилена, весьма близкого знакомого Розеров, и под видом племянницы, мадемуазель Гилен, прожила в таверне без малого год.
Стоит ли говорить о том, что все миротворцы знали Амальтею Розер не только в лицо. Миротворцы подчиняются лично французскому Министру. Конечно, они знали его дочь. В таверне как, ха-ха… по мановению волшебной палочки стали останавливаться только самые добропорядочные и состоятельные, сливки общества.
Шекклболт в это время был озабочен переговорами с Олимпией Максим. Кстати, про Олимпию Максим. Она ведь ненавидела их обоих, и господина Риддла, и господина Мартеля. Риддл приплел к войне великанов, а Максим предпочла бы, чтобы люди вообще не вспоминали о существовании этих созданий. Ну, Мартель во время своей предвыборной кампании неплохо на этом прокатился. Шекклболт, конечно же, держал это в уме. Да, Шекклболт… Максим рассказала ему душещипательную историю про гениальную девочку- зельедельшу, Вульпекулу Лепринц - вы, кончено, помните ее - и достаточно скоро ее дальнейшая судьба была решена. Это просто потому, что Максим нужно было куда-нибудь ее сплавить. Иметь под рукой гения хорошо, если этот гений слушается. Лепринц пошла упрямостью в отца. Все Лепринцы до одного поддерживали господина Риддла и в период его расцвета, и потом, во время Второй магической войны. Но Вульпекулу вырастила не трагически скончавшаяся мать и не повернутый на чистокровности отец, а мадам Олимпия Максим, испытывавшая к господину Риддлу закономерное нерасположение на фоне популяризации темы великанов. А в свои пятнадцать лет Вульпекула Лепринц встретила на консилиуме...
Пастор замолчал, азартно заглядывая Северусу в глаза.
Северус вздохнул. Гарри прислушался к нему.
- Мы встретились в Рождество девяносто первого, - Северус заговорил медленно, глядя перед собой. Пастор замолк - Северус заговорил, чтобы объяснить то, что Гарри не знал - только для Гарри. В груди приятно кольнуло. - Она была новым участником консилиума и среди нас всех тогда была самой юной. Мне в тот момент еще не исполнилось тридцати двух, я был по горло завален работой и ждал возвращения Лорда... Это был твой первый курс, - Северус с неожиданной теплотой посмотрел на Гарри, и Гарри обнял его, чувствуя, как в душу приходит что-то не новое, но сильное, подчиняющее и терпкое. К Северусу Гарри не мог оставаться безразличным. - Иногда во мне еще просыпалась былая бескомпромиссность, и я должен признаться, что рубил с плеча. Я знал, что Лепринцы поддерживают Волдеморта, и был весьма удивлен резкими отрицательными суждениями Вульпекулы Лепринц о политике чистокровности. Тем вечером Кебнекайсе рассказала мне, что Вульпекула росла и с самого начала воспитывалась в Бобатоне под покровительством мадам Максим, и попала в малый круг консилиума с ее подачи. На следующий день я провел вместе с Лепринц часов двенадцать, и только пять из них - на внутреннем обсуждении. Лепринц оказалась действительно талантливым зельеваром, вероятно, гораздо талантливее меня. Она читала доклад об Аконитовом зелье. Он во многом помог мне, когда пришлось начать варить зелье для Люпина. - Северус напряг спину - он всегда делал так, когда вспоминал что-то живо, будто заново видел перед собой. А Гарри молча перебирал его черные волосы. - Позднее мы завели переписку в «Современной алхимии»... А тогда, на консилиуме, я ощущал себя без малого спасителем душ. Я видел, что понравился ей, и это жутко льстило мне, и я, мня себя достойным преемником Дамблдора, провел с Лепринц несколько душеспасительных бесед... Хотя она в них и не нуждалась. Я говорил о долге, о войне, о Слизерине... Кажется, она не поняла меня. И я подал ей идею про яд.
- Специально для подобных случаев, - вспомнил Гарри услышанную от Лепринц фразу.
Северус вздохнул. Пастор через силу улыбнулся:
- Да, Гарри, тебе она тоже рассказывала об этом. Ну, она не так хорошо выговаривала английские слова.
Северус, казалось, хотел что-то еще сказать - но промолчал, глядя на Гарри.
И Пастор продолжил.
Итак, о Лепринц, говорил он. Уже тогда, в девяносто восьмом, Шекклболт договорился с Максим, что заберет Лепринц под свою опеку. Лепринц воспитывали ради противостояния, и она противостояла, вот только не всегда родственникам, и директрисе Бобатона пришлось столкнуться с взрослением самого буйного подростка волшебной Франции. Лепринц быстро сообразила, что за ее талант ей будут прощать что угодно. Она одна стоила, пожалуй, всего Слизерина. И за время пребывания в школе успела соблазнить примерно столько же народа.
Гарри с любопытством взглянул на Северуса. Тот сначала непонимающе приподнял бровь, а потом нахмурился и покачал головой.
- Нет. В то время у меня не было привычки спать с кем-то, кто вдвое младше меня.
Гарри чуть польщенно улыбнулся. Пастор с хитрым видом отвернулся.
И само собой, продолжил Пастор, Лепринц не знала о смерти Северуса: Максим боялась разрушительных последствий для школы или еще какого-нибудь сумасшествия. Учеников Бобатона в принципе держали в относительном неведении касательно английских событий. Это живучая традиция. Не знаю, прервется ли она когда-нибудь... Однако мы отвлеклись. Мадам Максим вполне успешно переговорила с Макгонагалл, и две эти дамы без труда вспомнили найденный во время волшебного Турнира общий язык. А Нарцисса Малфой отправилась во Францию, чтобы начать ритуальные пляски с французскими Малфоями, которые уже были предупреждены Лацертой Розер обо всем, о чем не должны были быть предупреждены. Нарциссу приняли, скажем так, с недоверием, о чем она поспешила сообщить Шекклболту. Но, как мы знаем, Шекклболт хотел плевать на всех, кроме себя. Из него вышел отличный старший аврор, но повышать его еще было нельзя, потому что этот болван даже не пытается изображать ответственность. Он управляет страной примерно так же, как Дамблдор: играет в шахматы; но Дамблдор хотя бы прикрывался всеобщим благом.
Мы не обсуждаем методы Дамблдора, перебил Северус.
Смысл в том, что Нарцисса осталась во Франции, сказал Пастор. С двадцатого марта ей пришлось перебраться в гостиницу, поскольку гостеприимство родственников ее мужа перешло границы разумного, и у Нарциссы дважды чуть не случился сердечный приступ. По стечению обстоятельств - или потому, что таверна Гилена из-за дочери Министра стала самым респектабельным местом Кур-де-Миракля - Нарцисса остановилась там. И, опять же благодаря Амальтее Розер, об этом стало известно и Розерам, и Мартелю, и французским Малфоям. Не подумайте, что после этого они прониклись к Нарциссе безграничным доверием и пониманием. Они размышляли о том, как бы обменять труп Нарциссы Малфой на живого и освобожденного Люциуса Малфоя. Ах, да, и Мартель объявил о конкурсе на лучшее владение палочкой, чтобы отправить победителей стеречь поселение Надежда. А двадцать второго марта французские газеты писали о том, что Вульпекула Лепринц официально отреклась от рода.
- Она никогда не говорила, что отреклась от рода, - сказал Гарри, чтобы что-то сказать.
Позволь предположить, за недостатком причин, сказал Пастор. Она сделала это, потому что подозревала, что ее проклянут каким-нибудь родовым проклятьем. И ушла из рода. Фактически, двадцать второго марта в «Щен нуаре» рядом с Нарциссой Малфой поселилась уже не Вульпекула Лепринц, а Вульпекула без фамилии. Разумеется, ее отец - Вульпекулы - хорошо помнил, что она никогда не страдала болезнью сердца. Разумеется, Лацерта Розер как первоклассный зельевар знала, что зелье Иова с собой носят только те, кто может в любую минуту свалиться с приступом.
Разумеется, им не составило труда сложить один и один. Как скоро они поняли, что на шее Вульпекулы Лепринц висит не сердечное зелье, а именно яд? Мне неизвестно. Либо в тот момент, когда Марков или Финн сказал, что пузырек появился там после консилиума девяносто первого, где Северус Снейп говорил про быстрый яд. Либо в любой другой момент. Вульпекула приехала в таверну в облике незнакомой женщины, но для Нарциссы было не слишком сложно догадаться, кто ее соседка. Я думаю, Нарцисса была рада этому. Она не знала, что Вульпекула росла в Бобатоне, но была уверена, что у нее роман…
