гостя.
Зал заволновался. Ягабог улыбнулся своими ласковыми зелеными глазами и поднял бокал с вином за мистера Де Квинси. Затем последовала ода мистера Де Квинси, которая на самом деле была скорее кантатой, чем одой, потому что была положена на музыку с соло и хором. Сопрано звали мадам Мельба, и голос ее напоминал щебетание ласточек, когда они ловят насекомых для своих птенцов. Высокий голос солиста-мужчины, чувственный и проникновенный, звучал как жужжание пчелы в первоцветах.
Я не могу представить вам музыку и текст этого великого произведения из-за авторских прав и тому подобного. Но поверьте мне: все с восторгом приняли эту прекрасную песнь. Самому Ягабогу она понравилась не меньше чем всем остальным. Сначала он призвал к себе Де Квинси, похлопал его по спине и обменялся с ним рукопожатиями. Затем для оказания почестей были вызваны солисты и хор. Все сошлись на том, что это была лучшая песнь из всех сочиненных Де Квинси. Де Квинси так разволновался, что Чарльз подумал: сейчас он снова разрыдается. Но поэт скоро пришел в чувство и, раскланиваясь направо и налево, вернулся на свое место. Там он опрокинул целую ореховую скорлупку старого черничного вина. После этого он снова стал самим собой и был готов критиковать следующий пункт программы.
Следующим пунктом была, как объявил Сник, волшебная история, написанная Гансом Христианом Андерсеном. Пожилой пикси, носящий это самое известное во всем царстве фей имя, встал, дождался, пока утихнут аплодисменты, пососал медовую пастилку, чтобы подготовить свои голосовые связки, прочистил горло и приступил к чтению сказки «Старуха и тюльпаны». Говорил он с легкостью и изяществом искусного рассказчика:
— Во времена прадедушки Его Величества мы, пикси, имели гораздо больше общего с людьми, чем на данный момент. Упадок смертных начался примерно сто лет назад и неуклонно набирает обороты…
На этом месте Чарльз с ужасом услышал, что Юнити прервала рассказчика. Тоненьким, но пронзительным голосом она пропищала:
— Интересно, а вы не могли бы говорить попроще, пожалуйста? Я не понимаю, о чем вы рассказываете.
Несколько фей воскликнули:
— Тихо! Тихо!
А Сник приказал:
— Соблюдайте порядок!
Де Квинси чрезвычайно возмутила невоспитанность его гостьи. Чарльз уже собрался было скромно извиниться за свою сестру, ссылаясь на ее возраст, когда слово взял старый пикси.
— Вы совершенно правы, — сказал он. — Я признаю свою ошибку. Любой, кто использует в волшебной сказке слово длиннее четырех слогов, ничего не смыслит в своем деле. Больше это не повторится. — И он продолжил простым, но изящным языком рассказывать о старой женщине, которая во времена прадедушки Короля выращивала прекрасные тюльпаны в своем саду, потому что знала, что феи обожают тюльпаны. Феи, в свою очередь, так любили эту женщину, что сбивали для нее масло, убирали ее дом, ухаживали за ее пчелами — короче говоря, делали все то, что феи могут делать для смертных, если только смертные позволяют им это. В обмен на это каждую весну феи свободно пользовались кроватками из тюльпанов. Цветение тюльпанов было важным событием для фей, потому что чашечки цветков были идеальными колыбельками для их малышей. Днем тюльпаны раскрывались, и мамы-феи укладывали своих детей в теплые цветки и нежно баюкали их, раскачивая стебли. Ночью лепестки плотно смыкались, защищая детей от капель дождя и мерзких насекомых, которые могли напугать детей, забравшись внутрь.
К сожалению, старая леди умерла. Хозяином фермы стал противный парень, который вырвал все тюльпаны, выкинул их в реку и посадил на их месте репу. Феи так возмутились, что позаботились о том, чтобы все грядки, которые он засадил, не принесли урожая. Земля его была бесплодной, на ней ничего не росло. Горе-фермер так и не догадался посадить тюльпаны, а ведь это были единственные растения, которым феи позволили бы расти.
— Под конец мне остается только добавить, что мы, — он сказал «мы» потому, что сам участвовал в этих событиях, — до сих пор регулярно ухаживаем за ее могилой, чтобы почтить память старой леди. На ее могиле не растет ни одного сорняка. Ни один крот не роет там землю, трава всегда ухожена и аккуратна, и единственный цветок, которому позволено там цвести, — это белая фиалка. И это конец этой простой сказки.
На этом старый пикси поклонился и сел.
— Славная сказка, но, пожалуй, немного слишком грустная для нашего вечера, — сказал Король.
Ягабог, однако, очень высоко оценил историю. Он поблагодарил Ганса Христиана Андерсена на своем языке, выпил с ним вина и выразил надежду, что рассказ не слишком утомил его.
Следующее объявление Сника гости встретили с радостью, потому что он заявил, что первая часть программы подошла к концу и во время пятнадцатиминутного перерыва гостям предложат закуски и напитки.
После перерыва был танец 350 фей, которые появлялись группками по пятьдесят. На участницах первой группы были украшения с изумрудами, и они мерцали, словно утренний свет, пробивающийся сквозь березовую листву на опушке весной. На участницах второй группы были сапфиры, и они сияли, словно солнечный свет на глубокой синеве моря. Третья группа выбрала топазы, и они поблескивали, как мед в сотах. Четвертая — рубины, и они искрились, словно винно-красные водоросли, струящиеся в волнах прилива. Пятая — опалы, и их красота была подобна мельканию зимородка над рекой. На участницах шестой группы были украшения с сардониксами, и они скользили в мягком свете вечерней зари. На феях из седьмой группы были бриллианты, и они горели ослепительным блеском и холодным морозным огнем остановившихся звезд.
Танец вился, поворачивал, крутился, прыгал и скакал, опускался и снова взмывал, разбиваясь, сливаясь и снова распадаясь на новые фигуры, пока глаза Чарльза и Юнити не заболели от такого количества удивительных цветов. Танец продолжался целый час и сопровождался медленной ритмичной музыкой в исполнении десяти лягушек-басов, которые квакали в тон. Когда великолепный танец драгоценных камней подошел к концу, группки танцовщиц разделились и выстроились в форме букв, сложив слово
Ягабог объявил, что за всю свою жизнь никогда не видел более совершенного танца и добавил, что припоминает всего около дюжины танцев, которые были сопоставимы с этим. Он поздравил танцевальные группы, учителя и учительницу танцев, художника, придумавшего костюмы, тех, кто сделал их, и вообще всех, кто был причастен к тому делу.
Затем случилось кое-что, что сначала показалось всем несчастным случаем, но в конечном итоге оказалось случаем самым что ни на есть счастливым. Несколько фей, мрачно покачивая головами, прошептали что-то на ухо Снику, после чего он поднялся и сделал следующее объявление:
— Ваши Величества, мистер Ягабог, леди, джентльмены и звери, наш следующий пункт программы, который должен был стать заключительным, не сможет, к моему великому сожалению, состояться. Знаменитый укротитель насекомых, фон Гумбольт, надеялся представить вашему вниманию свою труппу гусениц, но в связи с непредвиденным вмешательством природы все талантливые участники этой труппы в течение ночи превратились в хризалид, и пока они снова не примут форму гусениц, чего стоит ожидать только через значительный промежуток времени, он не сможет дать нам представление. Он очень сожалеет о вашем разочаровании, весьма естественном в сложившихся обстоятельствах, но, как он мудро заметил: «Ничего не поделаешь».
Весь зал огласился печальными возгласами, а некоторые из младших фей даже расплакались. Но затем Ягабог поманил Сника, и через пару мгновений тот снова обратился к собравшимся.
— Я счастлив сообщить вам, что сам мистер Ягабог великодушно согласился занять место гусениц и рассказать нам историю.
Эта прекрасная новость была встречена оглушительными аплодисментами. Ягабог пару раз задумчиво моргнул своими глазами цвета морской волны и приступил к рассказу.
