новых доярок самые разные – от объявления в местной прессе до поиска через знакомых в родной для Моркунова О-ской губернии.
Надо учесть, что в Н-ской области очень плохо с работой, почти все колхозы-совхозы развалились. Но при этом найти хорошую доярку очень трудно. После Майи была одна несчастная женщина, появившаяся по объявлению, по имени Вера. Она отличалась какой-то уж совсем невозможной тупостью. Она не понимала, что ей говорят, даже на уровне «поставь сюда лопату». Прочитать надпись на бидоне «утро» или «вечер» (в один бидон полагается наливать молоко с утренней дойки, а в другой – с вечерней) она не могла, говорила: «Буквы какие-то непонятные». Другие работники фермы от нее просто выли, никогда невозможно было понять: она хоть слово осознала из того, что ты ей сказал, или нет? В конце концов по настоятельному требованию всей деревни Моркунов отвез ее туда, откуда взял, – к винному магазину в городе В. Она отнеслась к этому с тупым равнодушием. Там ее с ухмылками встретили старые знакомые- алкоголики: «Что, Верка, тебя опять выгнали?» Она, не отвечая, пошла и села рядом с ними. Вероятно, бедная Вера была слабоумной жертвой какого-нибудь алкогольного зачатия.
После серии не прошедших испытаний алкоголичек Моркунов однажды нашел нечто невероятное – непьющую доярку, вдобавок молодую! Она была с торжеством привезена в Булавино и помещена в изолированную комнату в общежитии. Но недолгой была радость. Оказалось, что в этой женщине крылась еще большая опасность, чем в несчастных алкоголичках. Она была, как выражаются в деревне, «здорова по мужикам», и это оказалось в тысячу раз хуже. Она, по-видимому, заигрывала со всем мужским населением фермы и ловко стравливала их между собой. Надо полагать, ей это доставляло удовольствие.
В нашей мирной деревне началось нечто невиданное. Сначала кровавые драки, потом и вовсе поножовщина. Один из пастухов, совершенно милейший в обычной жизни человек по имени Гриша, выломал дверь в ее комнату и перебил ей руку дубинкой, хотел и вовсе убить, но она как-то вывернулась, сбежала и два дня пряталась от озверевшего Гриши на чердаке. Потом Григория отлупил его родной брат Степан, мужик двухметрового роста и весом в сто тридцать килограммов, – так, что Гриша еле жив остался и ударился в запой.
Короче, девушку пришлось погрузить на лодку, перевести на тот берег и сказать: иди, мол, с Богом на все четыре стороны!
После нее была некая Лена, жившая семейной парой с этим самым Гришей, почти непьющая, достаточно толковая, но вороватая. Она смогла организовать систематическое хищение с фермы половины молочной продукции (творога, сметаны и масла) и продажу его из-под полы нашим деревенским бабкам. Бабки отлично знали, что покупают ворованное, – после увольнения и отъезда Лены и Григория они с удовольствием пришли к Даше и настучали на ее бывших работников: «А ты знаешь, они нам все время говорили – не берите творог у Даши, берите у нас за полцены!» При этом бабки почему-то совсем не считали себя виноватыми в скупке краденого. Кроме того, удивительно, что они все как одна сочли свой донос на бывших сообщников совершенно нормальным и даже благородным делом.
Интересно, что все наши деревенские работники фермы всегда готовы взяться за любую подработку («халтуру», как они ее называют), но практически никогда ее не выполняют.
Они всегда с удовольствием соглашаются, например, поколоть дрова или прополоть сад, оговаривают цену, говорят, что да, деньги очень нужны, но за последние пятнадцать лет не было ни одного случая, чтобы они выполнили свое обещание, если им ежедневно не напоминать. Особенно безнадежно с ними договариваться о какой-то работе на время своего отсутствия в деревне – стопроцентная вероятность, что ничего сделано не будет. Во-первых, они, как правило, совершенно не могут работать не из-под палки. Просто забывают, как будто бы не хватает «оперативной памяти». Или откладывают со дня на день – сегодня жарко, завтра дождливо, послезавтра неохота, а там и вовсе зима наступила. Так и говорят: «Я хотела прополоть, а потом подумала: все равно снова вырастет или скоро зима наступит – чего там еще полоть!»
Кроме того, у них совсем другое чувство времени, чем у горожан. Они решительно отказываются понимать, почему такую-то работу надо сделать именно к пятнадцатому числу или, скажем, к шести вечера. При этом, вероятно, из деликатности, они никогда не возражают, если слышат такое глупое условие. А может быть, просто пропускают его мимо ушей. Почему, собственно, к пятнадцатому? Что за спешка? А если к двадцать пятому – что, кто-нибудь умрет? Или, скажем, к пятнадцатому числу будущего месяца? А если вообще на следующий год сделаем – ну не сложилось в этом году: то одно, то другое…
Кроме того, однократная беседа, даже со всеми деталями, с согласованием цены за работу и сроков, вероятно, часто не считается заключенной сделкой, которая к чему-то обязывает. Подсознательно они хотят иметь неоднократные обсуждения предстоящей работы с заказчиком, желательно многолетние. Только тогда намерение заказчика признается серьезным. «Он меня давно уже просит сделать то-то и то-то, наверное, действительно придется делать». А скоропалительные договоренности – «Давай, мол, до моего приезда скоси эту лужайку, я приеду – заплачу» – всерьез не принимаются, даже если вам отвечают: «Да, хорошо». В лучшем случае, если вы имеете дело с очень надежным и обязательным человеком, через некоторое время у вас зазвонит телефон: «Так что, лужайку и правда косить, что ли, надо?» – «Ну ясное дело надо, мы же договорились, я уже завтра приехать собирался!» – «Ну, смотри, тогда я и правда косить буду!» Это исполнитель получает подтверждение заказа, а вдруг вы просто так языком болтали, когда размещали заказ?
Я думаю, что это явление тесно связано с другим очень распространенным в России явлением, а именно «маниловщиной». Видимо, очень многие потенциальные заказчики во все времена страдали и страдают этой самой маниловщиной, то есть ведут разговоры о предполагаемых переделках и усовершенствовании в своем хозяйстве, вовсе не имея реального намерения их выполнять. А когда дело доходит до практической реализации, оказывается, что или денег нет, или заказчик передумал, или вообще шутил, а не говорил серьезно («да я просто так сказал, а ты и вправду…»). Наверное, выясняется, что у многих заказчиков такая же короткая «оперативная память», как и у исполнителей, и они просто забывают о прошлогодних своих планах с легкостью необыкновенной.
Поэтому многовековая практика приучила российский люд, что действительно серьезное задание должно быть обсуждено и повторено многократно. Плюс обычная лень, свойственная всем нам, грешным. На выходе мы и получаем соответствующий психологический эффект. Явление это настолько повсеместно, что существует даже известная армейская поговорка: «Получив приказ, два раза перекури, прежде чем делать. А вдруг придет отмена?»
История о навозе и индюшке
Очень показательна одна история, которая полностью демонстрирует отношение наших деревенских жителей к скоропалительным договоренностям, к соблюдению сроков и вообще к течению времени.
Однажды мы приехали в деревню на майские праздники. Приезжаем мы в это время всегда с одной целью – подготовить дома и сад к летнему сезону. С первого по десятое мая нужно было перемыть и перечистить все, подключить снятый на зиму водопровод, прополоть и удобрить сад, а в те времена моя мама держала еще и небольшой огород вплоть до делянки картошки. Так что все десять дней семья вкалывает без сна и отдыха, каждый разрывается между множеством дел, а к вечеру все падают с ног без сил.
В тот раз одной из моих забот было с самого начала договориться с фермой, чтобы нам подвезли на огород небольшую порцию навоза для удобрения, поскольку в прошлом сезоне я почему-то не успела решить эту проблему. Зная, что договариваться надо заблаговременно, я отправилась на ферму буквально через час после приезда. Моркунов на мою просьбу сказал, что, конечно, привезем, какой разговор, даже выяснил, какой именно навоз нужен (конский прошлогодний, одна телега – тысяча рублей), и отправил меня с этой проблемой к некоему Олегу, который тогда управлял «животноводческим комплексом», был человеком милым, интеллигентным, даже в очках и с высшим образованием (ветеринар, кажется).
Олег принял меня с распростертыми объятьями, мы обсудили деревенские новости и
