трудный славянский язык в современном мире бесполезно. Но внезапно язык пригодился. Иначе она бы не решилась.
Время вышло. Стараясь шумом не разбудить Ани, Кэт раскрыла чемодан. Переоделась в удобные джинсы и прочные кроссовки, надела плотную футболку, на нее спортивную куртку, потрогала левый рукав, словно в нем что-то было, натянула бейсболку и превратилась в обычную девушку из толпы, каких тысячи. Лучший камуфляж для города, как ей наглядно объясняли. Дверь номера закрыла на все обороты, но ключ оставила у себя.
К Сенной площади вел горбатый мостик, перекинутый через канал Грибоедова. Кэт шла медленно, оглядываясь. Возвращение в город, в котором родилась, не вызвало эмоций. Восторгов умиления тоже. Все ее чувства были отданы другому, более нужному делу: Кэт привязывала реальные улицы к тем, что изучала по снимкам в Google Earth.
Площадь пустовала Редкие машины прорезали асфальтовое пространство, не замечая светофоров. Кэт остановилась на углу Сенной и закрыла глаза, чтобы ничто не отвлекало. Она ждала сигнала, который был той ниточкой, что привела сюда. Тайный голосок заставил ждать, но все же ответил. Слабо, еле слышно, но четко. Хороший знак за долгие недели ожидания.
Она разжала веки.
Читая с отвращением Достоевского, Кэт запомнила, что на этой площади убийца Раскольников падал на колени и просил у народа прощения. Теперь это ему вряд ли удалось бы. Свободные места заняли автостоянки. Но куда сильнее поражала нереальность вида. В дальнем конце Сенной возвышался айсберг ртутного стекла торгового центра. Сразу за ним виднелись красные руины кирпичных стен. Другой конец площади подпирал римский особняк с колоннами из классической эпохи. Чуть ближе выползало многоэтажное чудище начала прошлого века. Напротив него торчал пятиэтажник с башенкой, как на бульварах Парижа. А под ними — торговые павильоны с покатыми металлическими крышами, как век назад, когда здесь кипел рынок и стояли телеги с сеном. Как будто на этой площади прорвались дыры времени разных столетий.
Впечатление было сильным и враждебным. Лично для нее. Чем именно? Кэт не могла понять. Какая-то чужая сила пряталась за каждым углом и наблюдала за ней — незваной. Она поежилась, словно разыгрался утренний холодок.
Время около семи, но народу не слишком прибавилось. Лишь старик, закутанный в обрывки, толкал тележку, набитую грязными свертками. У него под ногами прошмыгнула тень. Кэт не сразу поняла, что это такое. Она не боялась ни мышей, ни хомячков, но увидеть в центре европейского города живую крысу было дико. Серый зверек прижался к порогу мясного магазина, понюхал воздух и неторопливо отправился по своим делам.
Обойдя Сенную по кругу, Кэт поборола робость перед незнакомым пространством. Вернувшись к набережной канала Грибоедова, она набрала заветный номер. На звонок долго не отвечали. Наконец гудок сорвался, послышался кашель и хрипящий мужской голос спросил, «чего надо». Кэт назвала пароль. На том конце провода долго и натужно закашлялись, потом долетели звуки жадных глотков, словно горло с трудом принимало жидкость, потом все стихло и совсем другой интонацией ей назначили встречу. Лишних вопросов не было. Они узнают друг друга.
Пройдясь по окрестностям, Кэт была на месте заранее. В кофейне, работавшей круглые сутки, выбрала дальний столик. Кроме нее, оказалось четыре посетителя, занятых своими кружками. Вместо запаха свежего кофе и сливок пахло химическими ароматами, словно отбивавшими запахи гнили. Из динамиков бил техно-поп, заставляя проснуться. Официант с волосатой бородавкой на губе долго писал заказ, но сразу вернулся с большим эспрессо и стаканом воды. К чашечке с раскаленной бурдой Кэт не прикоснулась: следила за дверью. Но его появление пропустила. Он уже давно был в кафе, наблюдал и оценивал. И быстро пересел с другого столика.
Порфирий выглядел, как его описывали: недельная небритость, больные, красные глаза и стойкий запах крепко пьющего человека. Даже летом — в меховой куртке, под которой торчит засаленная рубаха. Бродяга, опустившийся и никчемный. Но друзья по «Facebook» советовали именно его. Говорили, что этот неприятный человек, похожий на старого хорька, мог решить любую проблему в этом городе. И справиться с любой бедой. Даже такой, как у Кэт.
— Как нашла? — спросил он и хлебнул ее кофе.
— Вы помогли моим знакомым… — Кэт назвала несколько имен.
Объяснение было принято коротким кивком. Порфирий уставился, не мигая. Словно проверял крепость характера. Кэт выдержала и сказала:
— У меня проблема.
— С радостями мне давно не звонят.
— Пропала сестра.
— Когда?
Не так давно ее родители загорелись идеей показать младшей дочери Соне, родившейся в Америке и ни слова не говорившей по-русски, историческую родину. Что-то вроде подарка на двенадцать лет. Получив визу, они приехали в Петербург месяц назад.
— Как это случилось?
Соня просто исчезла. По сбивчивым рассказам родителей, дочь попросила разрешения подышать свежим воздухом рядом с отелем и не вернулась. Родители спохватились, когда ее не было три часа. Вызванная милиция отказалась принимать заявление: должно пройти не менее недели. Дав денег, отец уговорил лейтенанта начать поиск немедленно. Офицер вернулся на следующий день и сказал, что ничего нельзя сделать: Соня пропала.
Кэт перечислила еще много деталей, но главного не рассказала. Как только родители сообщили новость, она поняла, кто должен спасти Соню. Это было как озарение. Кэт бросилась в российское посольство, но, несмотря на русскую фамилию, слезы, уговоры и конверт с взяткой, ей обещали дать визу только через месяц. Тогда она решила использовать отпущенное время не для молитв, а на подготовку: ушла из адвокатской конторы и наняла инструктора, бывшего морского пехотинца, чтобы научиться тому, что может пригодиться при спасении человека. Особенно убивать. Она тренировалась отчаянно. Теперь могла прикончить чайной ложкой сидящего перед ней хилого мужчину. Только показывать это нельзя. Инструктор учил: враг не должен знать твою истинную силу. А на друга Порфирий смахивал мало.
Он нервно пощелкал пальцами:
— Фото сестры.
На последнем снимке малышка в аэропорту Чикаго перед вылетом в Россию: смотрит в объектив сурово и обиженно. Порфирий хотел забрать, но Кэт не выпустила.
Всматривался он долго и наконец спросил:
— Тариф мой знаешь?
Кэт назвала цену.
— Половину вперед. Без возврата. Не важно, какой результат.
Ему отсчитали десять купюр. Порфирий небрежно сгреб стопку в карман и собрался уходить:
— Буду звонить.
— Нет.
Кэт сказала это с такой решимостью, что Порфирий сел на место.
— Я буду рядом с вами. Может, чем-то помогу.
— Это чем же? — Порфирий не скрывал издевки.
— Соню прячут где-то на Сенной площади.
— Откуда знаешь?
Исчезновение сестры Кэт приняла стойко, потому что была уверена: Соня жива. Она не могла этого объяснить: просто чувствовала сестру на расстоянии. Так было всегда. Даже в прятки не получалось играть: Кэт сразу находила Соню. Внутренний зов нашептывал.
— Соня где-то рядом, — ответила она.
— Только учти: я не обещал найти ее живой. Поняла?
— Она жива.
— Верить полезно.
