попробовать поговорить с ней.
Лева пришел к Хельге, и они провели вечер воспоминаний. Он не хотел скандалов и объяснений. Их и не было. Хельга была сдержана с ним, но даже весьма мила.
Сначала Лева рассказал о своем плане в сослагательном наклонении.
— Можно было бы, — говорил он.
— Можно, — спокойно соглашалась Хельга.
— Вот было бы здорово, — продолжал Лева.
— Было бы замечательно, — подхватывала бывшая супруга…
Лева следил за ее реакциями. От его решения довериться ей зависела его жизнь. Как же ему было не осторожничать.
Но все прошло удачно. Как он и предполагал, идея вырезать у людей органы и продавать их не вызвала у Хельги никакого внутреннего протеста. Она только задумалась о том, насколько это реально и насколько опасно.
— Я могу сама вырезать глаза, — сказала она. — Ведь я окулист. Правда, теперь я работаю терапевтом, но все еще помню хорошо. Вырезать глаза несложно.
Лева вздрогнул. Он сам все это придумал и организовал, но прежде ему как-то не приходилось проговаривать все это словами… Вырезать глаза… У Левы от этих слов, произнесенных вслух, перехватило дыхание. Он поднял глаза на Хельгу. Женщина-андроид спокойно смотрела на него и даже, казалось, довольно улыбалась. Ну да, конечно, вспомнил Лева… Она же не может понять, насколько ужасно это звучит.
А улыбается она просто потому, что ей нравится идея заработать много денег и она довольна, что умеет хорошо вырезать…
Они договорились и о цене. Хельга сама заговорила об этом, и Лева не стал торговаться — назвал хорошую цену.
В конце разговора, когда Лева уже встал, чтобы попрощаться, Хельга заулыбалась и сказала, приближаясь к нему:
— Я думаю, что у нас все получится. Ты хорошо придумал про все. И можно на самом деле получать хорошие деньги.
Она приблизилась и встала вплотную к Леве. Он видел совсем близко ее лицо и светлые голубые глаза.
— Я благодарна тебе за то, что ты именно мне сделал такое хорошее предложение, — произнесла Хельга и вдруг взяла его за руку.
Она чуть подержала Левину руку в своей и сказала ласково:
— Ты мог бы остаться у меня сегодня.
Она сказала это нерешительно, просто как бы тоном любезного приглашения. Но сказала, и это опять потрясло Леву.
Нет, он понимал, что прошло время и можно уже простить его предательство. Он понимал, что Хельга теперь может быть одинока… Но…
К нему пришло очередное озарение. Ну, конечно… Он зря беспокоился о том, что Хельга может не забыть ему обиды. Хельга не могла испытывать никакой обиды. Она не понимала, что это такое. Просто сначала ее бросили — это был негатив. Теперь Лева появился и сделал хорошее предложение — это позитив…
— Нет, спасибо, — пробормотал Лева, беря в руки пиджак. — У меня еще деловая встреча.
Он торопливо засобирался. Хватит с него Хельги. В последнее время вся его половая энергия уходила в деловую активность.
Договорившись с Хельгой, Лева отправился к Василию в морг.
— Ты должен быть великим хирургом, — говорил Лева санитару. — Здесь ты никогда не пробьешься, — добавлял он с жаром, и санитар понуро кивал головой.
— Но я помогу тебе. Ты заработаешь кучу денег.
Василий был согласен на все. Заработать кучу денег, потом уехать с ними на Запад и стать там великим врачом. О, он будет делать волшебные операции!
— Но для этого ты должен сначала заработать эти деньги, — напомнил Лева прагматично. — А заодно, — добавил он, хитро прищурившись, — попрактикуешься. Ты ведь должен показать себя на операционном столе.
Договорились, что Василий вспомнит пройденное в институте, прочитает все, какие надо, учебники и будет сам изымать органы у людей, которых будут привозить в морг.
— Аркадий Моисеевич не помешает? — спросил Лева.
— А, он все равно по вечерам уходит домой, — ответил Василий, махнув рукой.
Потом подумал и добавил:
— Можно было бы и его привлечь… Но нельзя. Он — не такой человек. Ему только намекни. Узнает — убьет.
— Прямо убьет? — засмеялся Лева, как бы подбадривая санитара.
— Убьет, — с убежденностью кивнул Василий.
Лева и сам вспоминал Аркадия Моисеевича — этого старика. И подсознательно понимал, что санитар прав. Аркадий Моисеевич ни на какие деньги не позарится. И на такое дело не пойдет.
Лева, как всякий подонок, все прекрасно про себя знал. Подонки ведь только делают вид, что ничего про себя не знают. Поэтому и держатся бессовестно, нахально, прут вперед… А на самом деле все они понимают. И в глубине души каждый такой гнус знает, что он — дерьмо. Настоящее и законченное. Он не уважает себя и знает, за что…
Но это, конечно, в самой глубине души. Или как это у них называется… Зато они, как правило, чувствуют настоящих людей. У подонков развит инстинкт самосохранения, так что они кожей ощущают опасность, исходящую от людей порядочных.
Лева, например, точно знал, что Аркадий Моисеевич — настоящий человек. Не ему чета… Другое дело, что у Левы не было никаких оснований бояться старого Аркадия.
А бандитов найти вызвался сам Василий.
— У меня знакомства есть, — сказал он таинственно.
И действительно нашел троих удалых молодцов, которые за доллары, или как они их называли, за «зеленые» были готовы на все. На каком-то этапе Лева даже удивился, как много вокруг оказалось людей, готовых на все…
Раньше он этого не замечал, а сейчас ему вдруг даже стало неприятно. Он радовался тому, как сравнительно легко у него все получалось, но было и тревожно на душе — неужели он и прежде всегда жил с людьми, которые с такой легкостью, даже не задумываясь, согласны на страшные злодеяния?
Самому Леве в некотором отношении было легче. Он был просто организатор и вдохновитель. Но ему же не приходилось самому хватать на улицах живых, здоровых и ни в чем не повинных людей, а потом превращать их в трупы…
Может быть, он сам бы даже и не смог этого сделать — был трусоват. А эти люди, которые согласились сотрудничать с ним, от Хельги до Василия и его товарищей, прекрасно понимали, что им предстоит делать, и все равно за деньги соглашались…
И дело постепенно пошло на лад.
Лева спокойно сидел у себя дома в Германии, под крылышком у папы с мамой и ждал. Он знал, что в это время в далеком Петербурге идет напряженная работа. Разъезжает по темным безлюдным улицам машина с тремя людьми в поисках подходящих жертв, зажигается свет в операционной морга…
Задача стояла так: нужны были только органы молодых людей, не старше двадцати пяти лет. Чтобы больше было гарантии их здоровья.
Лева иногда как будто даже видел все это в своем воображении. Яркий свет в ночной операционной, фигура Василия в белом халате, последний предсмертный пот жертвы, которая только сейчас поняла, что выхода не будет и что это — смерть.
Лева думал об этом и содрогался.
«Как они все только могут», — почти что с восхищением думал он о Хельге с Василием…
