сторону комнаты, где находились обездвиженные Хельга с Василием.
— Совершенно верно, — кивнул Геннадий. — Все хорошо. Но теперь я хочу, чтобы вы помогли нам и дальше. Нужно выколотить деньги. Сколько вы хотите за это? Какой процент?
Скелет не думал ни минуты, он, кажется, заранее уже все обдумал.
— Я хочу не процент, — ответил он. — Мы выйдем вместе на их главного, организатора, у которого и есть основные деньги. Отберем их, потом отберем то, что есть у вот этих… Пятьсот тысяч долларов — ваши, как вы и хотели. А все остальное — мое. Все, что сверх пятисот тысяч.
Геннадий задумался ненадолго. В общем-то это было выгодное предложение. Сверх пятисот тысяч там могло оказаться очень мало, копейки… Сумма-то огромная… А могло, конечно, быть и очень много. Но не наживаться же на несчастье.
— Хорошо, — согласился Геннадий. — Договорились. Сколько сумеем вынуть из них сверх полумиллиона — будет ваше.
— Тогда давайте приступать, — ответил Скелет решительно и поднялся из-за стола. — Не так уж у нас много времени. Утром им обоим нужно быть на работе, в больнице. Василия наверняка сразу же начнут искать, как только обнаружат трупы в морге… Ну, положим, здесь его искать не станут. А Хельгу могут хватиться.
— Но до утра еще много времени, — сказал Геннадий, поглядывая в сторону двери комнаты.
Ему не терпелось приступить…
— Посмотрим, хватит ли нам времени, — возразил Скелет. — Нам предстоит многое у них выяснить.
Мы все втроем прошли в комнату, где, привязанные к стульям, сидели напротив друг друга Хельга с Василием. Я вошел и сразу столкнулся взглядом с Хельгой.
С этой женщиной я спал совсем недавно. Ее тело я ласкал и целовал, в ее глаза заглядывал…
Теперь монстр сидел напротив меня. «Дух, полный разума и воли, лишенный сердца и души…»
Я отвел глаза, я не мог смотреть на Хельгу, на женщину-оборотня. То ли мне было мерзко, то ли я стыдился самого себя. Своей влюбчивости, своей доверчивости. Не знаю, чего.
Может быть, просто страшно смотреть в лицо персонифицированного зла, в лицо дьявола…
Хельга молчала, а санитар сразу же заговорил.
— Что вы от нас хотите? — тонким, неподходящим для его комплекции голосом произнес он. — Развяжите меня. Я же хирург, мне нельзя портить руки связыванием.
Но Скелета, да, как выяснилось, и Геннадия тоже, не так-то легко было пронять.
— Ах, ты хирург? — сказал Скелет мягким голосом, подходя к стулу, на котором сидел санитар. — А я думал, что ты — кандидат в покойники. Как ты думаешь, кто из нас прав?
Он склонился к санитару, а потом выпрямился и почти закричал:
— Рассказывай все, что знаешь… Когда начали этим заниматься, кто главный, где его найти? Все рассказывай!
Он обращался пока что только к Василию, подчеркнуто не обращая внимания на Хельгу.
Геннадий тоже подошел поближе и как будто даже отодвинул Скелета плечом.
— Кто главный у вас, и где его найти? — повторил он.
— А если я не скажу? — спросил санитар, глупо улыбаясь.
Наверное, он не улыбался, а просто губы растянулись в нервной судороге…
— Скажешь, — ответил Геннадий, вдруг наливаясь спокойствием и какой-то монументальностью. — Я тебя заставлю, и ты все скажешь.
Он стоял перед стулом санитара, неожиданно крепкий, коренастый, как будто подобравшийся. Я понимал его, он все время сдерживался, крепился, чтобы не убить обоих на месте, без всяких разговоров.
— Как? — спросил, внезапно наглея, санитар. — Как заставите?
Видимо, он еще не вполне понял ситуацию и хотел выяснить, в чьи руки он попал и что ему грозит…
— Как? — переспросил Геннадий.
Потом задумчиво пробормотал:
— Как заставлю?
Он чуть покачался на своих коротковатых ногах и вдруг изо всех сил ударил кулаком санитара в солнечное сплетение.
— Как завещал великий Ленин, — пробормотал он на выдохе.
Потом опять нагнулся и ударил второй рукой в живот скорчившегося на стуле Василия:
— Как учит коммунистическая партия, — добавил он.
Я вспомнил, что все это слова из какой-то партийной присяги…
Василий мычал, согнувшись на стуле, и тяжело дышал открытым ртом. Лицо его сразу сделалось мокрым от пота, а глаза вылезали из орбит.
— За что? — простонал он, таращась бессмысленно в пол.
Видно, он еще на что-то надеялся.
Геннадий отошел на шаг назад и тихо рассмеялся. Потом вновь приблизился и размахнувшись, ударил кулаком снизу в челюсть санитара.
— За нашу Советскую Родину, — с чувством произнес он при этом, крякнув в момент удара.
Санитар отлетел со стулом назад и ударился головой о стенку. Ножки стула подломились, и он упал на пол с окровавленным лицом.
— Тише вы, — произнес Скелет. — Вы же убьете его раньше времени… Он еще ничего не успел нам сказать важного и хорошего, а вы его уже хотите прикончить.
Я больше не смог переносить всю эту картину. Мне показалось, что я задыхаюсь и сейчас потеряю сознание. Отвращение ко всему происходящему, страх и ужас сделались для меня невыносимыми. В душу заползала черная тоска и безысходность.
Мне было стыдно за себя. Взрослые мужчины делали тут хорошее нужное дело, они совершали акт справедливости и возмездия, а я оказался слабаком, слишком чувствительным. А ведь только такими методами, наверняка, и можно было добиться результата от этих подонков… Ради Юли. Ради всех остальных.
Я встал и вышел из комнаты. Но и на кухне до меня долетали звуки — крики Василия, топот ног и еще какие-то странные хлюпающие стоны…
Скелет вышел следом за мной. Он поглядел, как я пью воду из-под крана и, улыбнувшись, озабоченно сказал:
— Эх, боюсь, убьет он их обоих прямо так. Глаз да глаз нужен… А вам плохо, доктор?
Я ничего не ответил, а только неопределенно помотал головой.
— Понимаю вас, — деликатно сказал Скелет. — Искали мучителей вашей невесты, да сами же и связались с главной мучительницей… Понимаю, как же. Называется — неразборчивость в половых связях.
Я взглянул на Скелета — не шутит ли он так неудачно. Но нет, он был серьезен и назидателен. Он и впрямь именно так оценивал мое поведение.
— Я поеду, — сказал я, вставая на почти негнущиеся ноги.
— Куда? — поинтересовался Скелет.
— К Юле, проведаю ее, — ответил я. — Я ненадолго, только проведаю и обратно. Договорились?
Я хотел чего угодно, лишь бы не присутствовать при допросе, который уже начался.
— Проведать невесту? — переспросил Скелет и усмехнулся. — Конечно, очень трогательно… Быстро у вас все получается.
Он покачал головой.
— Что вы имеете в виду? — спросил я почти запальчиво.
Еще не хватало, чтобы наемные сыщики учили меня морали.
— Ничего не имею, — ответил Скелет, поскучнев. — Называется — активная жизненная позиция. Вы скоро вернетесь? Потому что события развиваются быстро, и может потребоваться ваша помощь.
Я пообещал, что скоро вернусь, и выскочил из квартиры. Из квартиры, где еще недавно занимался
