монастыре; союзники разошлись в великой любви.
Владимир занял по дороге города Волынские и хотел было овладеть Луцком, куда бежал Мстислав Изяславич из Дорогобужа; он посадил в Пересопнице сына Юрия Мстислава и повернул в Галич.
Пересопницу, осенью, вместе с Туровом и Пинском, Юрий отдал самому даровитому сыну своему, Андрею, который, между тем, унял половцев, опоздавших с помощью и начавших буйствовать в окрестностях Переяславля.
Изяслав, уступив необходимости, не думал отказываться от прежних притязаний: он посадил сына Мстислава в Дорогобуже, а сам с братом, из Владимира, немедля начал свои действия. Послал соглядатаев в Пересопницу к Андрею, «розирая наряд его» и положение крепости, под видом переговоров, с целью взять ее, как удалось ему прежде с Глебом. Но теперь было не так: город укреплен, и дружина в сборе. Тогда он переменил образ действий и обратился опять с просьбой к Андрею: «Мне нет отчины ни в уграх, ни в ляхах, а только в Русской земле: проси мне волости у отца по Горину». Андрей просил, но без успеха. Изяслав так выражал свою обиду: «Дядя не дает мне волости, не хочет меня в Русской земле. Владимирко по его веленью отнял мои города и собирается теперь на Владимир».
Он решил управиться прежде всего с князем галицким, который был главной причиной его невзгод, и пристал к королю венгерскому Гейзе с настоятельными требованиями и упреками, через брата своего Владимира: «Ты уверял меня, что Владимир не смеет головой шевельнуть, и я выгнал Юрия, а Владимир пришел, свечался с Ольговичами и выгнал меня: садись же на коня и уйми его». Король отвечал: «Хорошо, сажусь на коня, поспешай и ты; Владимир узнает, кого задел».
У Владимира были приятели в уграх, которые дали ему знать, что король поднялся. Он стоял тогда у Бельза; оставив возы, сам он погнал к Перемышлю. Король взял Санок и многие села около Перемышля. Владимир обратился к архиепископу венгерскому, епископам и мужам, с многим золотом, прося их отговорить короля от продолжения похода, в чем те и преуспели: король сослался на замерзание рек. Было, действительно, время уже о Димитриеве дне.
Угры, опустошив страну, возвратились назад, Владимир Мстиславич с ними. Король выдал за него дочь Банову, одарил многими дарами и отпустил с великой честью во Владимир, а муж ее, отдохнув с дружиной, пошел после. Король наказывал с ним поклониться Изяславу, отцу его и брату, и объяснить, что царь греческий встает на него ратью и потому нынешней зимой и весной нельзя ему садиться на коня для него; «Но, впрочем, отче, заключил король, твой щит и мой едины. Если мне самому нельзя, я пришлю тебе помощь, десять ли тысяч, или больше, а летом я в твоей воле, и мы отомстим нашу обиду».
Изяслав был очень рад и благодарил брата за труды, для него перенесенные, выговаривал только за то, что жену свою Бановну он заставил долго себя дожидаться; «но здесь паки моей сносе, а твоей жене, удолжилося».
Между тем, мужи Вячеславовы, берендеи и киевляне, звали его в Русскую землю. Неутомимый, он откликнулся тотчас на приглашение и, дав недолго отдохнуть Владимиру, с Бановной отправил его опять к королю: «Брат, ты был в уграх у зятя, короля; ты ведаешь всю мысль и думу их, потрудись же для моей чести и для своей». Владимир отвечал: «Труд мне не в труд для твоей чести, и для чести брата нашего Ростислава, — еду». Изяслав поручал ему сказать королю так: «Если царь встает на тебя ратью, то как тебе с ним Бог даст, а помощь мне пусти свою, как обещал. Мне нужно на Юрия, на Ольговичей, на галицкого князя. За то твоя обида не твоя, а моя, и моя обида твоя».
Король исполнил его желание и прислал свои полки. Изяслав начал поход свой осадой Пересопницы. Неугомонный Владимирко, не смиренный походом короля, от которого он откупился, успел, однако же, прийти, чтобы поставить Изяславу преграду на пути.
Дружина начала отговаривать Изяслава: «Ты пойдешь на Юрия, а Владимир за тобою; трудно тебе бороться с ним, князь, и нам также, видишь сам». «Вы, братья, вышли за мною из Русской земли, отвечал им Изяслав, лишились своих сел и жизней, я хочу возвратить вам все, и сам не могу оставить своей отчины, или возвращу ее, или сложу свою голову. Встретится ли со мною Владимир, сражусь с Владимиром; встретится ли Юрий, сражусь с Юрием».
Оставив брата Святополка блюсти Владимир, он пошел со всеми силами, с сыном Мстиславом, Борисом городенским, с уграми, к Дорогобужу. Дорогобужцы встретили его с крестом и поклонились ему. Он приветствовал их, сказав: «Вы люди отца моего и деда. Бог вам на помощь». Те изъявили опасение, чтобы угры не причинили вреда городу. Изяслав успокоил их: «Я вожу угров не на своих людей, а на врагов, не бойтесь ничего», — и отпустил в город. От Дорогобужа он двинулся к Корческу. Корчане поклонились ему также с радостью. Он, минуя город, остановился на Случе. Тут пришла к нему весть, что Владимирко соединился с Андреем Юрьевичем и идет на него, переправляясь через Горину. Изяслав переправился через Случь, потом через Ушу, под Ушеском. Тут настигли его лучники Владимира и начали стрелять через реку, Изяслав отступил за другую речку у города, и начали воевать то с этой стороны, то с той. От одного перехваченного галичанина Изяслав узнал, что сам Владимир стоит недалеко за лесом, ожидая своих воинов, без которых побоялся вступать в лес. Изяслав решил напасть на него врасплох.
Дружина возражала: «Нельзя идти тебе на него — река еще зла, и стоит он, заслонившись лесом. Лучше пойдем вперед к Киеву, и если Владимир нас настигнет, то сразимся, как ты сам сказал, у Зареческа; а если Юрий встретит нас прежде, то дадим место ему. Дойти бы только до Тетерева, там прибавится к нам дружина, а дойдем, Бог даст, до Белграда, там еще больше».
Изяслав послушал и переправился через Ушу, переправился вскоре и Владимир. Лагеря их были расположены на близком расстоянии. Изяславовы сторожа видели галицкие огни, а галицкие сторожа видели Изяславовы огни. Изяслав решил отойти за ночь к Мичску, велев разложить всем большие огни, чтобы обмануть противников. У Мичска встретила его дружина, развернутая по Тетереву, и поклонилась; мичане также. Изяслав перешел Тетерев, и тут только слез с коня, чтобы отдохнуть. Отобедав и дав вздохнуть коням, пошли они к Воздвижени. Там простояли до вечера. Перед вечером Изяслав опять сел на коня, созвал к себе князей и угров и спросил их совета, стоять ли или идти дальше: «Владимир ли настигнет нас здесь, подойдет ли Юрий, нам будет трудно. Не лучше ли, своего труда не жалея, ночью, продолжать путь на Белгород! Если мы успеем, то Юрий побежит от нас, и мы вступим в сильный полк киевский. Люди будут биться за нас, я уверен. Если же нельзя будет проехать к Белгороду, то мы повернем к черным клобукам, а с ними нечего будет бояться ни Владимира, ни Юрия».
Угры отвечали: «Мы гости, ты знаешь своих людей; если ты вполне надеешься на киевлян, то поедем ныне же ночью, кони под нами; лучше, если прибудет дружины».
Изяслав отпустил вперед брата Владимира к Белгороду. «Будут белгородцы обороняться, так наказал он ему, ты дай нам знать и бейся с утра и до обеда; а мы повернем к черным клобукам, на Абрамов мост, и с черными клобуками подойдем к Киеву. Если же ты изъедешь Белгород, то мы присоединимся к тебе».
Владимир подошел к Белгороду, Борис пил там на сеннице с дружиной и попами белгородскими. Мытник устерег и разобрал мост, а то все они были бы взяты в плен. Борис бежал. Белгородцы же высыпали к мосту и объявили об его бегстве. Мост быстро восстановили, и Владимир, войдя в город, послал сказать брату, что ни у Бориса, ни у Юрия не было вестей об их походе.
Изяслав, собрав полки, поспешил в Белгород, оставил там брата, на случай нападения Владимира галицкого, и двинулся к Киеву с уграми.
А там уже Юрия не было. Убежавший Борис застал его на Красном дворе, и он в одной ладье переправился через Днепр в Городок.
Изяслав занял в третий раз Киев, встреченный радостно гражданами; поклонился Святой Софии и приготовил большой обед для угров и киевлян на Ярославовом дворе. Угры скакали на конях своих. Киевляне удивлялись их удальству и искусству.
Владимир галицкий стоял у Мичска, как вдруг получает известие от Луцка, что Юрий уже в Городце, а Изяслав в Киеве. Он рассердился и отказался от дальнейшей помощи, сказав Андрею и Владимиру Андреевичу: «Один я биться с Изяславом не могу. Чудно мне, как ведет свое княженье сват, — рать на него идет из Владимира, а он о том и не ведает; сыновья его сидят — один в Пересопнице, другой в Белгороде, — и устеречь не могут. Изяслав хотел вчера биться со мною, идя на Юрия и оборачиваясь на меня, а ныне уже вся Русская земля у него под рукою. Что же я буду делать? Правьте, как хотите сами». Владимирко удалился в Галич, собирая серебро со всех городов по пути и грозя в противном случае брать их на щит. Мичане не могли представить ему, чего он требовал; женщины должны были вынимать серьги из ушей, снимать гривны с шеи. Серебро было собрано и отдано князю.
