идеже брацы и пирове, ту чернцы и черницы, и безаконнии, отческий имея на собе сан, а блядив норов, святительски имея на собе сан, а обычаем похаб».
Роскошные братчины в монастырях осуждаются еще в правиле митрополита Иоанна: «Иже в монастырех часто пиры творят, созывают мужи вокупи и жены, и во тех пирех друг другу преспевают, кто лучший сотворит пир — сия ревность не о Бозе» и проч.
Владимирский епископ Феодор представляет своей жизнью явление особенное, из ряда вон. Летописи рассказывают ужасы о его злодеяниях: «Многие люди пострадали в его управление, лишась своих сел, оружия и коней, другие обречены работе, подверглись заточению и грабежу, не только простцы, но и монахи, игумены, священники. Это был безмилостивый мучитель: одним он резал головы, бороды; другим выкалывал глаза, выжигал языки, распинал по стене, и мучил немилостивне, хотя восхитить от всех имения; был он не сыт, как ад». Отосланный в Киев великим князем Андреем (1172) он был осужден митрополитом Константином, и на Песьем острове «его осекоша и языка урезаша, яко злодею еретику, и руку правую отсекоша, и очи ему выняша, зане хулу измолви на святую Богородицю».
Замечательно завещание киевского митрополита Константина — бросить тело его по кончине на съедение псам (1169).
Сельское сословие, то есть большинство народа, народ в собственном смысле этого слова, живя вдали от шума междоусобиц, в которых не принимал почти никакого участия, и занимаясь единственно возделыванием земли и другими подобными трудами, сохранял большей частью свои древние, патриархальные нравы — тихий, смирный, терпеливый. Ни в летописях, ни в каких других памятниках, нет следов его сопротивления правительству, какое было, нет признаков беспокойства или возмущения, — и даже нет вообще известий о нем, как будто бы его и на свете не существовало: доказательство жизни мирной и покойной.
С другой стороны, в народных песнях не слышится никаких жалоб на притеснения со стороны князей и бояр, на худую или тяжелую жизнь: значит, жить было хорошо, сносно, и, заплатив, что положено, поселяне пользовались полной свободой.
Множество святых мужей, вышедших из народа и достигших высокой степени нравственного совершенства в духовной жизни, представивших великое развитие ума, сердца и воли, свидетельствуют в пользу того народа, из которого они вышли: такие блистательные плоды могли возникнуть только на доброй, благодатной и подготовленной для христианства почве. Писатели — Иларион, Нестор, Иаков, Даниил, Симон, Поликарп, Кирилл Туровский, принадлежали к простолюдью.
Преданность в волю Божию, принятие всяких бедствий наказанием за грехи свои, отсутствие ропота и жалоб, искреннее раскаяние — вот отличительные черты народного характера, при общественных бедствиях, судя по летописям.
Суеверия, которых было много, принадлежали к остаткам язычества, вместе со знахарями и колдунами, преемниками древних волхвов. В Новгороде еще в 1230 году сожгли четырех волхвов. В монастыре Никиты Переяславского скрывался при нем так называемый колдун.
Единственный источник, из которого черпаются сведения о ежедневном житье-бытье, образе мыслей, чувствований и действий простого народа, есть песни, до нас дошедшие, со множеством разноречий, — источник, не обработанный еще критикой, но представляющий достаточные данные, чтобы составить по ним приблизительное понятие.
Песни, с течением времени, были значительно повреждены, но они еще до сих пор носят верные признаки древности — и вместе современности с былинами. В песнях наших слышатся беспрестанно: синее море, море Хвалынское, Дунай река, Почай, Киев, Чернигов, Новгород, Ладо, Дид-ладо, Лелю, люли, терема, сени, куны, золотые, серебряные гривны, соболи, куницы, веверицы, лебеди, виноград, вина заморские, рыбий зуб, ковры, аксамиты, паволоки, золотошвейное искусство. Когда могли б попасться в песне все эти слова, кроме древнего периода?
Когда могли бы попасться в песни — князья, бояре, боярские дети, воеводы, тысяцкие, кроме удельного периода, когда они были близки к народу.
О существовании песен есть много древних свидетельств, например, в Слове христолюбца, по древнему списку, осуждается плясание, гудьба, песни бесовские (в одном списке XIV века: мирские).
Песни есть свадебные, обрядные, подблюдные, хороводные, игорные.
Свадебные песни, по своему количеству, занимают между ними первое место.
Свидетельство о свадебных песнях в древности мы находим у Владимира Мономаха, в письме его к Олегу Святославичу, после сражения, в котором убит был сын Мономаха, Изяслав. «Ты должен бы к Богу покаятися, а ко мне грамотку утешительную (написати)… а сноху мою послати ко мне, зане несть в ней ни зла, ни добра, да бых обуим оплакал мужа ея, и оны сватьбы ею, песний место: не видех бо первее радости, ни венчанья ею, за грехи своя».
«Плясание, гудение и плескание», вместо священного обряда, осуждается еще в правиле митрополита Иоанна II.
Древняя русская свадьба есть целая поэма в действии, состоящая из знаменательных обрядов, с присоединением множества разнообразных песен, которые живо представляют величие древней русской семейной жизни.
Перечислим ее составные части по Сахарову.
Приготовления к свадьбе: благословение жениха; выбор невесты; смотр; нарекание венценосной невесты. — Наряды к свадьбе: тысяцкий и тысяцкого жена, посаженый отец и посаженая мать; дружки; свахи; выдающие молодую; вскрывающий молодую; поезжане; бояре и боярыни сидячие; конюший; ясельничий; свечники; фонарщики; коровайники; мовники; носильщики — с ковром, с подножиями, с скляницею, с платьем к бане, со скамейкою; держащие: осыпало, чару, гребень, сороки соболей; сидельщик на княжьем месте. — Наряды в избе: место чертожное; столы; размещение гостей; осыпало; свечи; фонари; караваи. — Сенник: уборка стен, постеля; кадь; оловяники; оберегатели. — Кушанья: караваи; вина; перепеча; каша; куря. — Сбор в палате: выход жениха; посылка за невестой; выход невесты; посылка от посаженого отца за женихом; чесание головы; опахивание; подарки. — Поезд к венчанию: выход из палаты; аргамак; сани; поезд к церкви; обряды. — Поезд от венчания: шествие в палату: столование; выход в сенник; выдача невесты; кормление; вскрытие невесты. — Второй день свадьбы: мыльня; кормление новобрачных; рассылка каши; поздравления; пирование княжое; зов; дары. — Третий день свадьбы: пирование; награды.
Вот одно старинное описание свадьбы с явными следами язычества: «Се слышим некое небогоугодное дело, наипаче же мерзко и студно, яже творят христиане, от диавола научени суще. — Егда же убо у них брак совершается, и готовлена храмина бывает, жениху с невестою, идеже ложу быти, и постилают под них класы, рекше снопове с зернами… Как приидет жених по невесту, и свахи жениха с невестою вместе за навесом сажают, и с невесту снем шапку на жениха надевают, а мужскую шапку на невесту; и свещами со огнем волхвуют круг главы с четырех стран, и трижды к главе притыкают, и в зеркало смотреть велят. Да у того же жениха те же свахи гребнем голову чешут; да ины вражьи есть затеи: круг стола всем поездом ходят, а как крутят невесту, и покроют ее пеленою, и учнут хмелем осыпати. И как прийдет жених с невестою — и с поездом своим, так бабу поставят на кадь, и облекут на нее шубу выворотя (!)… и станет та баба всех людей хмелем осыпать, и в то время все шапки подставливают. Да от венчания жених приходит с невестою на подклеть, а не за стол, как не во истинных крестьянех ведется, по христианскому обычаю, а не по странному сему деянию. И тамо принесут им курицу жареную, и жених возьмет за ногу, а невеста за другую, и учнут тянути ея разно, и приговаривают скверно, еже несть мочно и писанию вдати. Тако враг научил действовати старых колдунов, баб и мужиков, и жених с невестою, по их научению, и неволею тако творят, и яди той зело ругаютца. Да еще к ним приносят тут же на подклеть каши, и они кашу черпают и за себя мечут. Все тое есть бесовское действо. Да когда жених с невестою пребывают, ино таково скверно и зазорно вельми зрети: понеже странно не токмо рещи, но и помыслити…»
Предложим несколько песен, замечательных, как по древности языка, так и по указаниям на обычаи, на нравственные отношения.
Со веном я хожу, С животом я хожу; Мне куда будет вена положить? Мне куда живота положить? Положу я вьюна, положу живота, Уж я Паве на поволоку, Свет Андреевне на паволоку, Красной девице на правое плечо. Чем мне вена выкупать? Чем живота выкупать? Уж я дам ли, уж дал за вена Три гривны
