По окончании службы был дан салют тремя выстрелами из пушки петровских времен. Вслед за ней отсалютовали корабельные орудия, и войска прошли мимо Андреевской ленты церемониальным маршем.
Затем Андреевскую ленту Петра Великого на пароходе «Колдунок» в сопровождении катеров возили по кронштадтским гаваням и рейдам. А по окончании церемонии на Петровской площади началось грандиозное народное гуляние. В казармах командам раздавали подарки, в Петровском парке до темноты играла музыка. Возвращаясь домой, Гумилёв и Львов беседовали о предстоящей летней кампании. Лев Иванович неожиданно заговорил с другом о своей младшей сестре Анне, которая безвыездно жила в их родовом имении Слепнево. Гумилёв отмолчался. На этом и расстались, пожелав друг другу удачи.
Через месяц судовой врач Гумилёв поднялся на борт броненосного фрегата «Князь Пожарский». Здесь, кроме основной работы, он занялся еще и исследовательской. Итогом ее явилась опубликованная через два года в Петербургском медицинском журнале статья «О вентиляции кочегарного отделения на фрегате „Князь Пожарский“».
Снова Степан Яковлевич встретился с другом в конце ноября, когда пришел поздравить Льва Ивановича с орденом Святого Станислава II степени. Лев Иванович между делом упомянул о своей младшей сестре. А 1 января 1874 года, когда в свою очередь Лев Иванович пришел поздравлять Степана Яковлевича с производством в коллежские советники, он прямо предложил другу встретиться со своей сестрой Анной во время отпуска в Москве. Степан Яковлевич согласился, так как давно собирался проведать дочь.
Разговор тот остался без последствий. Совместный отдых не получался — служба. С 1 июня по 24 сентября 1876 года Гумилёв ходил на корвете «Гриден». Год оказался удачным. Еще в январе ему был пожалован орден Святой Анны III степени, а с 1 сентября прибавили жалованье.
Вот тогда-то Степан Яковлевич испросил наконец разрешение на отпуск. Едва его прошение удовлетворили, Гумилёв отправился в Москву, к дочери. Шурочка в свои семь с половиной лет была смышленой девочкой с хорошей памятью. Бабушки в ней души не чаяли, баловали и даже не думали о ее образовании. Правда, год назад отец нанял для дочери молодую учительницу, которая учила Шурочку писать и читать. Однако девочка читать не любила, зато любила слушать, как ей читают. Проверить, как она читает, было сложно, поскольку она удерживала в памяти целые страницы текста.
Как вспоминала Александра Степановна, когда отец прислал телеграмму о приезде, она нисколько не обрадовалась и даже расплакалась, так как бабушки имели обыкновение стращать ее тем, что расскажут обо всех ее шалостях отцу, которого девочка почти не знала и боялась.
Степан Яковлевич при встрече стал расспрашивать Шурочку, как ей живется, чем она занимается. Бабушки принесли любимые Шурочкины книги, чтобы продемонстрировать, какие успехи делает девочка в учении. Степан Яковлевич, услышав, как она читает, был приятно поражен. На следующий день он пошел с ней в большой магазин игрушек и предложил выбрать все, что она пожелает. Шурочка выбрала огромную куклу и несколько красивых книг в ярких переплетах. А когда дома отец попросил Шурочку почитать ему что-нибудь из новых книжек, оказалось, что она едва буквы разбирает.
Что было делать? Забрать девочку с собой в Кронштадт он не мог, ведь ему не на кого было ее оставить. Но и с бабушками оставлять ее более было нельзя. И так случилось, что именно в те дни Степан Яковлевич встретился со Львом Ивановичем, который навестил его вместе с супругой Любовью Владимировной и красивой голубоглазой девушкой, своей младшей сестрой, которой тем летом исполнилось двадцать два года.
Глава II СЛЕПНЕВСКАЯ ЗАТВОРНИЦА
Предложение брата съездить с ним в Москву Анна Львова встретила со смешанными чувствами. Затворнический образ жизни, который вела девушка, исключал возможность сделать достойную партию, да она уже и свыклась со своим одиночеством, с размеренной и тихой сельской жизнью.
Усадьба Слепнево представляла собой одноэтажный деревянный дом в семь окон по главному фасаду, с крестообразным мезонином вместо второго этажа. Стены были обшиты тесом, потолки в комнатах отделаны лепниной. Дом был окружен парком, где росли развесистые тополя, березы, липы и могучий дуб. Из слепневского парка, сколько хватало глаз, видны были холмистые поля, которые местные крестьяне не возделывали. Летом семья Львовых трапезничала прямо во дворе, за большим столом. Дети купались в пруду. Осенью на зиму заготавливали соленья, варили душистое варенье. Зимой главной забавой было катание на тройке да с горок на санях. А вечером Анна забиралась в домашнюю библиотеку. На слепневских полках стояло немало книг — из тех, какими в прежние времена увлекалось образованное общество. О старинной слепневской библиотеке поэт Николай Гумилёв напишет:
(«Старые усадьбы», 1913)
Патриархальный слепневский быт с доброй иронией он опишет в следующих строках:
(«Старые усадьбы», 1913)
В селе Слепневе, раскинувшемся неподалеку от усадьбы, в низине, по документам 1842 года «недвижимого имения находилось… шестьдесят четыре мужеска пола души». Это даже было и не село, а деревня, так как церкви своей там так и не построили. Троицкая церковь, построенная в 1794 году, была в семи километрах от Слепнева, в старинном селе Градницы. Туда и ходили слепневские прихожане. Рядом с ней располагались дома церковного причта и кладбище с оградой. На кладбище был фамильный склеп Львовых.
По праздникам Анна с родителями бывала в уездном городе Бежецке, впервые упомянутом еще в уставе новгородского князя Святослава в 1137 году. Ей нравилось слушать малиновый перезвон многочисленных местных церквей, который далеко разносился по всегда чистым и ухоженным улицам. Нравилось также и то, что из города семейство всегда возвращалось с подарками.
Девочка росла не по годам развитой. Об удивительной образованности Анны Ивановны говорили все, кто знал ее. Воспитанный ею внук, известный ученый Лев Гумилёв признался как-то: «…в детстве мне было с бабушкой интереснее, чем с мальчишками — моими сверстниками».
Отец Анны — Иван Львович Львов происходил из обедневших тверских дворян. В начале XVIII века в селе Васильково Старицкого уезда Василий Львович Львов владел небольшим поместьем с тридцатью двумя крепостными крестьянами. В 1764 году у него родился сын, получивший по семейной традиции имя Лев. Когда мальчику исполнилось шесть лет, его определили в Сухопутный шляхетский кадетский корпус.
