- Как скажешь, господине.
Повернув по плавной дуге, лодка мягко ткнулась носом в болотистый, заросший густыми кустами берег. Рядом виднелись накрытые рогожками стога, а за ними - курные, крытые соломою избы, каменная церковь и - уже ближе к Белому городу - чьи-то хоромы.
Выпрыгнув на берег, Федотка протянул руку девушке.
- Ну и грязища! - осмотревшись, фыркнула Марья. - И зачем только мы сюда приплыли?
Юноша улыбнулся:
- Так ведь в грязищу-то мы не пойдем. Вдоль берега немножко погуляем - и в обрат. Смотри, красиво-то как! Березки, луга, стога…
- «Луга, стога», - придерживая летник передразнила девушка. - Тебе-то хорошо - кафтан короток, а я? Весь саян тут изгваздаю… И летник.
Федотка вмиг взбежал к лугу, обернулся:
- Давай сюда! Тут сухо совсем.
На лугу и впрямь было сухо, и Марьюшка даже прошлась немного к оврагу, тем более что троюродный братец вовсю развлекал ее разными историями, самолично вычитанными в разного рода книжках, начиная от «Азбуковника» и заканчивая скабрезным «Сказанием о звере Китоврасе». Скабрезного, правда, юноша не рассказывал, стеснялся. А жаль… Кто-то из подружек как-то предлагал сию книжицу Марьюшке, почитать, да та отказалась, хоть и любопытно было - страсть. Вдруг да батюшке на глаза «Сказание» сие скабрезное попадется?
Сказав пару слов о «Китоврасе», Федотка перешел на «Четьи-минеи».
- Вот, сказывают, жил когда-то в давние римские времена один святой, Андрей Столпник…
Историю эту Марьюшка знала и без того - правда, святого там звали как-то по-иному, но не суть, все равно, прости Господи, скучища и тощища смертная, лучше б уж о Китоврасе говорил… Девушка так бы и сказала, да тоже постеснялась. Ну его… Не к лицу приличным девицам про такие книжки спрашивать.
- На службишку скоро поступаю, - закончив с литературными примерами, вдруг с гордостью поведал Федотка.
- На службу?! - девушка ахнула. - Вот с этого и надобно было начинать. Ну-ка, ну-ка, сказывай поподробнее!
Юноша важно расчесал волосы дареным гребнем.
- Мне ж, ты знаешь, пятнадцать годков недавно минуло.
- Да знаю, знаю… Я ль тебя не поздравляла?
- Потому - пора и на государеву службу, не то тятенька не вечен - возьмут да отберут поместьице, коли служить не буду.
- А, вон ты почему… - Марьюшка фыркнула. - А я-то думала - горазд мой братец послужить за царя- батюшку да за землю русскую. А он - чтоб поместье не отобрали.
- Ну, ты это… - Федотка явно обиделся, надулся. - Вообще больше ничего говорить не буду.
Ага, не будешь, как же! Уж ежели любопытство в Марье взыграло - все обо всем вытянет, такая!
- Ну, Федотик… - Девчонка обняла парня за плечи. - Ну рассказывай, рассказывай… А на слова мои не смотри - я ведь так просто. Язык-то девичий, знаешь сам, без костей.
- Оно и правда. Ладно, - Федотка быстро оттаял. - Слушай дальше. Так вот, подыскал мне тятенька место в одном важном приказе, под началом князя Андрея Петровича Ртищева, мужа, может, не столь известного, сколь умного и в своем деле вельми сведущего. Так что скоро буду служить и, дай Бог, в стряпчие выбьюсь!
- В стряпчие! - Марьюшка всплеснула руками.
Юноша приосанился:
- А то и держи выше - в стольники!
- Ну, Федотка…
А солнце сияло так ярко, и небо было таким синим, что казалось нарисованным, и хотелось чего-то такого, от чего бы жизнь стала вдруг еще радостнее.
- Марья! - оглядевшись по сторонам, Федотка схватил девчонку за руки. - А помнишь, ты меня поцеловать обещалась?
- Когда это?
- Да тогда. За овином.
- Врешь ты все, ничего я тебе не обещала.
- А вот и обещала! Помнишь, тогда еще батюшка твой, Тимофей Акундинович, тебя так не вовремя в сени позвал?
Девушка прищурилась:
- Отчего ж не вовремя?
- Ага, вспомнила! Обещала ведь.
Марьюшка, конечно, все хорошо помнила, да только виду не показывала - вот еще! А вообще-то, насчет поцелуев она ничего не имела против, как раз наоборот - зело любопытно было. Вот только Федотка понастойчивей оказался б! А то что ж получается - самой навязываться, да?! Не к лицу такое приличной деве. Хотя, да, целоваться-то хочется… Что ж этот Федотка стоит, не мычит, не телится, тюня!
- Ой, не знаю я, что и наобещала…
- Три поцелуя!
- Да неужто три?!
- Три, три! - Юноша улыбнулся, а Марья живо оглянулась вокруг - вроде бы тихо все, безлюдно.
- Ох, Федотка, ты ведь такой приставучий, ровно мед - не отвяжешься. Не знаю, что с тобою и делать. Поцеловать разве что…
- Конечно, поцеловать!
- Коль уж, говоришь, обещала…
- Обещала, обещала…
- Ой, боязно, - Марья вдруг зябко поежилась. - А вдруг да увидит кто? Донесут батюшке…
- Да кто его тут, на Чертолье, знает-то? Да и нет никого кругом.
- Да? А лодочник?
- Так он во-он где, за кустами. - Юноша осмотрелся. - Пойдем вон хоть за ту копну.
Марья ничего не ответила, просто пожала плечами - пойдем. Копна оказалась у самого оврага, мрачного, заросшего ореховыми кустами и жимолостью. За оврагом угадывался яблоневый сад со спелыми, налитыми плодами. Впрочем, нет, скорее всего, это был не сад, а дикие, ничьи заросли, - уж больно неухоженными они выглядели, да и забора никакого не наблюдалось. На Чертолье - и без забора? Ну, ясно, никакой это не сад. Так, сами по себе росли яблоки, ничьи.
Федотка обернулся:
- Хочешь, яблочков нарву?
«Ага, как же, сдались тут твои яблоки! Мы сюда зачем пришли, целоваться или яблоки лопать?» - так вот, ну, или примерно так подумала Марьюшка, однако, конечно же, вслух ничего не сказала, лишь обняла парня за плечи да прижала спиной к старой, росшей рядом с копною березе.
- Ну, - молвила, - так и быть, поцелую, коль обещала. Только ты глаза закрой.
- Ага…
Федотка немедленно зажмурился… и тут же расплылся в счастливой улыбке, ощутив губами жарко- соленый вкус поцелуя.
- Ой, хорошо!
- Хорошо ему… Теперь я глаза закрою…
Так здорово оказалась стоять здесь, у старой березы, целоваться, уже забыв поцелуям счет, а потом и вовсе, сбросив на траву летник, улечься прямо на копну, в пахнущее летом и мятой сено.
А Федотка уже целовал шею, вот уже расстегнул саян… Э, нет! Шалишь, братец. Поцелуи поцелуями, а все остальное… Потом черта с два замуж выйдешь…
- Ты, кажется, обещал яблок нарвать?
- Угу… Обещал… Давай еще поцелую!
- Сначала нарви…
