Новый царь выказал большой ум и способности к государственным делам.
Белила ложились ровно. Высунув от усердия язык, купецкая доченька Филофея проворно работала беличьей кисточкой - мазала сверху вниз, а щеки - еще и вкруговую, да все приговаривала:
- Во-от, во-от, во-от… Ну, таковой красавицей станешь, Василисушка, жених возвернется - не узнает.
- Уж пора бы возвернуться-то, - озабоченно промолвила Василиска. - Ишь - смеркается.
- Ничего, успеют - трое парняг, чего с ними сделается-то? Братца бы токмо нашли.
- Найдут. Раз пошли - найдут. Из-под земли вытащат - уж они такие.
Покончив с белилами, Филофея аккуратно сложила их в шкатулку, точнее, в небольшой сундучок, в котором, кроме белил, еще имелись румяна, помада, кисточки и разные благовонные притирания. Назывался весь этот наборчик просто - «сундучок», такими у Москвы-реки торговали купцы-персияне. Стоил «сундучок» денег немаленьких и был по карману далеко не всем, а уж у кого был, те всячески им хвалились, вот как сейчас Филофейка. Да, там еще небольшое зеркальце было, в «сундучке»-то.
Умело подсурьмив подружке брови, гостья приступила к щекам. Тут нужно было не торопиться, красить тщательно да следить, чтоб румяна ложились ровным кругом - чуть скривишь, совсем не по- модному будет.
- Ну вот, - девушка с довольным видом оглядела результаты своего труда и протянула зеркало. - На- ко, посмотрись… Каково?
- Ой, красиво-о-о! Подай-ко, Филофеюшка, гребень - волосы расчешу. Эвон он, на поставце лежит, гребень-то.
Гостья потянулась за гребнем - резным, из рыбьего зуба, с изображением белого медведя - ошкуя, - оценила:
- Экий у тебя гребешок баской. А ошкуй-то - словно живой. Ишь, щерится. С топором!
- То Иван из-под Кром привез. Нравится?
- Очень! - призналась девушка.
Василиска рассмеялась, махнула рукою:
- Так забирай, коли понравился!
Филофея явно обрадовалась, но для вида, конечно, покочевряжилась, так, самую малость, чтобы подружка не передумала, - гребешок-то купеческой дочке и впрямь сильно понравился. А уж если что ее нравилось - умрет, но выпросит или купит, как вот ожерелье, к примеру. Да уж, своенравной девушкой была Филофея, но ведь и доброй - коли подарок приняла, сразу и отдаривалась, не любила ходить в должницах. Помолчала, подумала, гребешок, как бы между прочим, в рукав убрала, потом молвила:
- А тебе, Василисушка, вижу, румяна глянулись?
Василиска зарделась - да, румяна б ей не помешали… как и белила.
Филофея словно подслушала мысли:
- А, - сказала, - забирай румяна - твои. Вместе с белилами.
- Вот благодарствую! - Подружки обнялись, закружились, смеяся, по горнице… даже не услышали, как вошли парни.
- Вот это да! - Поглядев на накрашенную Василиску, Иван живо спрятал улыбку в кулак.
Ну, а Прохор с Митрием не стеснялись - ударились в покатуху.
- Ох, - держась за живот, смеялся Митька. - Ты, сестрица, поди, на поле собралась - ворон пугать?
- Дурни вы, - ничуть не обидевшись, отмахнулась девушка. - Ничего в красоте женской не смыслите. Верно, Ваня?
Иван закашлялся:
- Да… уж… - И быстро перевел разговор на другое, с чего, собственно, и надобно было начинать. - Филофея, мы там братца твоего привели с Чертолья. До самого дому проводили, теперь вот лежит - отлеживается.
- Отлеживается?
Гостья побледнела, и улыбка сошла с лица ее.
- Да не переживай, цел он - ни одной царапины.
- Цел? Да что случилось-то?
- Думаю - сам расскажет.
Забыв и попрощаться, девушка убежала домой, к братцу, а Василиска, смыв под рукомойником наведенную красоту колодезной водицей, накинулась с расспросами - что да как?
Ей, конечно, рассказали… так, в общих чертах. А уж потом, после ужина, и совсем огорошили:
- Овдеева встретили, обратно на службу в Земский двор звал, - он теперя там почти главный начальник.
- Овдеева? - не поняла девушка. - А кто это?
- Стряпчий один… - пояснив, Иван рассмеялся. - То есть теперь уже не стряпчий - стольник. Недавно государем жалован!
- Та-ак, - протянула Василиска. - Опять, значит, на старую службу? Не знаю даже - радоваться иль грустить. Опасно ведь!
- Так жисть-то - она вообще опасная! - хохотнул Прохор.
А Митька добавил, что, в общем-то, они еще ничего не решили, и Овдееву ничего конкретного не обещали.
- Сказали лишь, что подумаем.
Василиска покачала головой - в нарушение всех старомосковских традиций, она сейчас сидела с парнями за одним столом - уж больно любопытно было, да и вообще - кого стесняться-то? Кругом все свои.
Парни тоже ей доверяли, а потому тут же, за трапезой, и приступили к совету. Стоит ли принимать предложение стольника? Не зазорно ли для чести? Подумав и поспорив, решили, что нет, не зазорно - все же ведь России служить будут, а не только царю. Сколько уж сменилось этих царей за столь короткое время, можно сказать, на глазах прямо - Борис, Федор, Дмитрий. Ребята, кстати, присягали одному Борису, Федору не успели, что же касаемо Дмитрия, то…
- Пусть хоть и самозванец, да ведь царь, - задумчиво произнес Митрий. - Нельзя ведь совсем без царя-то. Нешто тогда порядок будет? Да и не царю служить будем - Отечеству! Как и служили, не переставая. Опять же, ошкуя кто ловить будет? Овдеев ведь его недострелил, промахнулся.
- Овдеев, кажется, ничего человече, - утерев губы, заметил Прохор. - И самоз… государь к нему благоволит. Как-то под его началом служиться будет?
- Эх, был бы Ртищев!
- Что и говорить - уж Андрей Петрович нам бы растолковал, что к чему…
- Андрей Петрович бы растолковал? А у самого голова на что?
- Ладно вам спорить, - Иван поднял бокал. - Помянем Ртищева, братцы.
- Царствие ему небесное.
- Земля пухом.
Выпив, помолчали, задумались. Конечно, по всему выходило, что предложение Овдеева надо принимать - и Родине послужить, и так, для самих себя, чтоб бездельем не маяться. А порухи для чести тут нет никакой - царь Борис, которому присягали, умер, Федора - то ли убили, то ли сам убился, как бы то ни было, теперь царь - Дмитрий, расстрига он там или еще кто. Вот коронуется - и будет очень даже законным государем, и не важно, какое там у него прошлое. Честно говоря, Ивану Дмитрий был даже симпатичен - веселый такой, запросто подойдет, поговорит - не по-царски, конечно, но, черт возьми, приятно!
- К тому ж он нас должен помнить, - добавил Митрий и тут же поправился: - Я не говорю, что мы должны специально искать его милостей, но все ж таки и бегать от них не должны.
