котелке большой деревянной ложкой.
- Соли маловато, - обернувшись к Ивану, улыбнулась она. - Нет у тебя соли-то?
Юноша не знал, что и сказать. Соль, конечно, была, но… Господи, он же голый! Иван стыдливо прикрыл руками срам, чем вызвал у девчонки приступ хохота.
- А то я голых парней не видала! Ишь, закрывается… А ты вообще ничего, красавчик. Так соль есть ли?
- Эвон, в переметной суме посмотри.
Отбросив всякий стыд - «а то я голых парней не видала!» - Иван подошел к костру, быстро натянул на себя штаны и рубаху и уж потом пристально осмотрел незнакомку. Была она немного суховата, но с большой грудью и, кажется, бойкая. Лицо пухлощекое, круглое, голубые глаза, маленький, нахально вздернутый нос, белые, словно лен, волосы стянуты тоненьким ремешком, - девушка, с виду вполне даже приятная, только вот кто она? Откуда взялася? Одета в длинное сермяжное платье с красным шитьем по рукавам и подолу, с воротом, завязанным тесемками. Бедновато - но на нищенку-попрошайку вроде бы не похожа. На паломницу тоже - слишком уж наглая, ишь, как глазищами-то стреляет. Поясок наборный, кожаный, на ногах тоже не лапти - постолы с ремешками.
Отыскав соль, девчонка меж тем посолила варево, попробовала… Иван тоже принюхался: пахло вкусно! Рыбой, что ли…
- Чего варишь-то?
- Ушицу стерляжью! - похвалилась девка. - Ох, и вкуснотища же.
- А стерлядь, что, в ручье наловила?
- Зачем в ручье? - Незнакомка стрельнула глазами. - На постоялом дворе сперла.
- Вот славно! Сперла! - Иван покачал головой и наконец спросил: - А ты вообще кто?
- Я-то? Настька Игла.
- А почему - Игла?
- Острая потому что… Ты, чем болтать, подкинул бы хворосту.
Пожав плечами, юноша потянулся за ветками.
- Шла мимо, - помешивая булькавшую уху, пояснила Настька. - Чую - костром пахнет. Я в балку - смотрю, ты тут один. Вот, думаю, повезло - стерлядку сварить, не то ведь протухнет.
- «Стерлядку сварить», - передразнил Иван, решивший не особенно-то церемониться с гостьей: в конце концов, он ведь ее сюда не звал. - А вдруг я бы тебя - ножиком? Иль снасильничал бы?
- Ну, кто кого быстрее зарезал бы - это еще как сказать! - Игла усмехнулась, и взгляд ее голубых глаз на миг стал жестоким, острым. - Я ведь тоже не лыком шита и не в камышах найдена. И ножик у меня имеется, и кистень. Так что не зарезал бы… А вот насчет снасильничать… - Девчонка пристально осмотрела парня. - Парень ты ничего… так я и сама, может, не отказалась бы. Впрочем, там видно будет.
Иван только голову почесал озадаченно - не знал: то ли приветить девицу, то ли поскорее прогнать. Ну, коли уж приветил - чего теперь прогонять? Да и прогони такую, попробуй.
- Все! - Высоко подняв подол платья, девчонка сняла котелок с огня. - Давай трапезничать.
- Давай, - улыбнулся юноша. - Меня, между прочим, Иваном звать.
- Что ж, - Игла вытащила из котомки ложку, - будем знакомы.
- Будем.
Уха вышла наваристой, вкусной, оба и глазом не успели моргнуть, как у котелка показалось днище.
- У меня извар есть, - девушка потянулась к котомке. - Ты котелок вымой, а я заварю.
- Может, лучше вина?
- А у тебя есть?
- Найдем.
Глотнув из баклаги, Иван протянул ее Настьке. Та выпила, улыбнулась - видать, понравилось. Так и сидели, передавая друг другу баклагу, пока та совсем не опустела. Подумав, Иван спустился к ручью - набрать в баклагу водицы. Уже стемнело, хотя, конечно, еще была не ночь. Но все же вился уже над ручьем синий вечерний туман, к тому же похолодало, как бывает иногда у воды даже в самое жаркое лето. Темноту внезапно разорвало яркое желто-оранжевое пламя. Видать, гостья швырнула в кострище весь оставшийся хворост.
- Что ж ты творишь-то?! - Шлепая по воде, юноша побежал к костру. - А ну как заметит кто? Какие- нибудь лихие людишки.
- А, - отмахнулась Настька. - Нету тут никого, и не было никогда. Ты сам ведь не здешний?
- Не здешний, - Иван не стал скрывать.
- Ну вот, а говоришь… У тебя кошмы никакой нету, а то на землице-то жестковато сидеть.
- Кошмы? Ну, разве что казакин подстелить.
- Вот-вот, давай…
Где-то совсем рядом вдруг гулко закуковала кукушка. И так же резко стихла.
- Кукушечка, кукушечка, - протянула Игла. - Плохие ты песни поешь, короткие… А я ведь не хуже тебя куковать умею… - Девушка поднесла ладони к губам. - Ку-ку, ку-ку, ку-ку…
Потом обернулась к Ивану:
- Ну что? Не отличишь?
И тут же снова закуковала кукушка, словно бы откликалась… Странно.
- Пойду коня отвяжу да стреножу. - Иван отошел в темноту и, обернувшись на сидящую у костра девушку, осторожно нырнул под рогожку, вытащив пистоль и пару веревочек. Научили его в лагере под Кромами одной неплохой задумке с пистолем. Задумка эта, в случае неотложной нужды, хорошо прикрывала внезапный отход, а заодно и вводила в заблуждение преследователей, буде таковые оказались бы. Правда, Иван поначалу не собирался ничего устраивать, да вот кукушка его почему-то насторожила. Странным показалось: сначала кукушка кукует, потом - девчонка, затем - опять кукушка. Словно бы переговаривались. Но тогда зачем незваная гостья куковала открыто? Могла бы ведь и уйти в кусты, якобы по нужде… Может, и впрямь зря все опасения? Ну, раз уж начал…
Когда Иван вернулся к костру, на плечи девчонки уже был накинут его казакин. Замерзла?
- Вон там, в котелке - извар.
- Хорошо, - Иван наклонился. - Попью…
- Стой! - внезапно воскликнула девушка. - После попьешь.
- Почему - после? - Иван обернулся… и застыл.
Под казакином у гостьи ничего не было! Ну да, вон оно, платье-то - висит на ветвях.
- Кажется, кто-то меня собирался снасильничать? - Игла сбросила с плеч казакин…
Обнаженная грудь ее восхитительно покачивалась - большая, с розовыми пупырышками сосков. Делая шаг вперед, Иван машинально отметил и тонкий стан, и стройные бедра, и темную ямочку пупка…
Они повалились прямо на ветки, Игла с жаром принялась целовать юношу, срывая с него одежду, прижимаясь со всем жаром молодого и гибкого тела…
- А теперь - пей! - Когда Иван утомленно раскинулся на ветвях, девушка принесла котелок поближе, зачерпнула березовым туесом приятно пахнущий ягодами извар, погладила юношу по груди. - Пей…
Иван приподнялся на локте, выпил и снова лег, быстро проваливаясь в глубокий и крепкий сон.
А когда проснулся… Когда проснулся, увидел над собой страшную толстогубую морду! Дернулся - и не смог шевельнуть ни рукой, ни ногой - они были крепко привязаны к вбитым в землю колышкам.
- И впрямь красавчик, - обернувшись, ухмыльнулась морда.
Господи! Это была женщина! Огромная дебелая баба с морщинистым страшным лицом и властным взором. Под мужским кафтаном явственно угадывалась огромная грудь, за поясом торчал узкий кинжал в затейливо украшенных ножнах.
Разбойница! Лиходейка! А Настька-то, Игла, какова? Ведь подсыпала ж таки зелье, заразища! Нет, это не Настька заразища, это он сам хорош, ворона. Прельстился девкой - вот тебе результат. Интересно, чего этой бабище от него надо? Зачем связали-то?
