Вот он!
…И того убойца самого, и кого он на такое же убойственное дело научил, самих казнити смертию же, безо всякого милосердия.
Ночесь кто-то лазил на дворе в амбар. Ничего, правда, не взяли, - что там брать-то? Но - вот гады - собаку прибили. Сволочи! И что им в амбаре понадобилось?
Ладно. Пес с ним, с амбаром, - что-то нехорошее приключилось вдруг с Василиской, словно сглазили: то спину ломило, то бок, а то так становилось плохо, что хоть кричи. Ивана, конечно же, страдания молодой супруги выбивали из колеи: уедет утром в приказ, усядется принимать челобитные, а сам мыслями далеко- далеко - как там дома молодая жена, по здорову ли? Ох, не по здорову!
- Лекарю б ее показать…
- Лекарю? Так у тебя ж ворожея знакомая есть! - вспомнил Прохор. - Вот к ней и сходи. Знаешь, эти ворожеи многие болезни куда лучше лекарей-иноземцев лечат.
- Ворожея? - Иван почесал голову, вспомнил. - Ах да, есть такая… Олена.
Олена - мать когда-то вырученного Иваном из застенка Игнатки - жила где-то на Поварской, где точно - должен был знать хозяин постоялого двора Флегонтий. К нему Иван и отправился, свалив челобитные и всякую мелочь на Прохора с Митькой. Сел на коня, поскакал, искоса глядя, как в лучах зимнего солнышка сверкает жемчугом летящий из-под копыт снег. День стоял славный, с легким морозцем и чистым нежно-бирюзовым небом, лишь где-то на горизонте, за городской стеной, за Новинской обителью, над дальним лесом повисла маленькая сизая тучка.
- Здоров будь, Иване, - встретился на пути Ондрюшка Хват, стряпчий. Испортил-таки настроение, - вот уж кого Иван совсем не хотел сейчас видеть. Чуть позже…
- Чего хмурый такой?
- Будешь тут хмурым. Супружница занемогла.
- Так лекаря позови.
- К нему и еду.
Не надо было знать Ондрюшке о ворожее Олене, не надо было, по крайней мере - сейчас. Появилась - вот только что - одна мысль, ранее дремавшая. А вот теперь всплыла вдруг, и Иван корил себя, - что ж позабыл-то, что? Ведь когда еще собирался проверить ворожей? Да вот закрутился, погряз в делах и делишках, запамятовал: все ведь в голове не удержишь, а записывать с некоторых пор опасался, - больно уж могущественным человеком оказался тот… если это он, конечно…
- Ты, это, недолго только… - неожиданно предупредил стряпчий. - Овдеев сегодня приезжает, вместе с посольством.
- Наконец-то! - искренне улыбнулся Иван и, кивнув на прощанье Ондрюшке, хлестнул коня плетью.
Олену он отыскал быстро, - Флегонтий (с недавних пор - агент Земского двора) даже послал с Иваном слугу - показать избу ворожеи. Изба выглядела справно - высокая, на подклети, с резным крыльцом и тесовой крышей, с трубою - знать, топилась по-белому, - с окнами из небольших, в свинцовых переплетах, стекляшек. Двор большой, с амбаром и птичником; из конуры, загремев цепью, выскочил здоровенный пес, залаял. На лай его вышел на крыльцо молодой парень в накинутом поверх кафтана армяке. Присмотревшись, Иван узнал парня и улыбнулся:
- Игнатий, убери псинища!
- Ой… Иване Леонтьевич… - парнишка тоже узнал своего спасителя. - Наконец-то, пожаловал! Думали и не дождемся… Ты входи, входи, господине, не стой. Посейчас я пса приберу…
Поднявшись на крыльцо, Иван миновал просторные сени и вошел в обширную горницу с большой изразцовой печью. Хозяйка - простоволосая женщина с милым, еще довольно молодым лицом, оторвавшись от варева, взглянул на гостя и, ахнув, поклонилась до самого пола:
- Здрав будь, господине. Уж не чаяли, что и зайдешь. Сейчас на стол соберу!
- Некогда мне гостевать, Олена, - грустно покачал головою Иван. - По делу я. Супружница моя, Василиса, занемогла что-то.
- Садись, господине, за стол, - непреклонно произнесла ворожея. - Буду тебя потчевать - заодно и расскажешь.
Иван снял шапку, сбросил на руки Игнату беличий полушубок, сел:
- Ин ладно.
Внимательно выслушав гостя, Олена налила чарку водки, принесла пирогов и снова поклонилась:
- Выпей да закуси, господине. А горю твоему поможем, не сомневайся - сегодня ж пойдем, на супружницу твою занемогшую взглянем.
- Нет, - Иван вдруг потемнел лицом. - Сегодня, пожалуй, не выйдет. Знаешь что, Олена? Приходи завтра, прямо с утра. Знаешь, где я живу?
Ворожея улыбнулась:
- Знаю.
- Только уговор, - понизив голос, погрозил пальцем гость. - Жирком человеческим жену мою лечить не надо. Лучше другими снадобьями.
- Что ты, господине! - повернувшись, Олена быстро перекрестилась на висевшую в углу икону. - Вот те крест, я такими делами не занимаюсь…
- Ты - нет… - прищурился юноша. - А кто занимается?
- Про то не ведаю.
- Ой ли? - Иван обернулся на хлопотавшего у печи Игнатку и жестко приказал: - Парня выпроводи, разговор есть.
Ворожея, видать, хотела что-то возразить, но, взглянув на гостя, предпочла этого не делать. Подозвала сына:
- На торжище сходи-ко, Игнате. Соли купи - кончилась.
- Так завтра же собирались!
- Сейчас иди.
Не споря, Игнат нахлобучил на голову шапку и, поплотней запахнув армяк, ушел, на прощанье поклонившись Ивану.
- Так вот, о человечьем жире… - дождавшись, когда на крыльце затихли шаги, негромко продолжил гость. - А также - о печени, сердце и прочем… Кто из ворожей то пользует? Кто?!
Олена неожиданно заплакала, плотно стиснув губы.
- Не хочешь называть? - встав из-за стола, Иван подошел к ней вплотную и взял двумя пальцами за подбородок. - Боишься последствий?
- Господине…
- Боишься… Ладно, не называй. Скажи только, кто приносил жир и все прочее? Только не говори, что не ведаешь. Наверняка ходили средь вас, ворожей, слухи…
- То только слухи, господин.
- А ты мне их передай - интересно послушать.
Олена вдохнула и скупо пересказала все то, что слышала от других ворожей и колдуний.
- В черной однорядке, говоришь? На подоле прожженной.
- Да, вот тут, - женщина показала. - Слева…
