Поэзия народов Кавказа в переводах Беллы Ахмадулиной

как мы — меж деревьев, дорог и камней.
Не ей, исчисляющей время веками,
судить о числе наших лет или дней.

К тебе я скачу, я измучен и молод,
прищурился глаз, углядевший меня,
но я доскачу к тебе, если помогут
удача судьбы и отвага коня.

От ран изнемогший, к ногам твоим рухну,
открою глаза и увижусь с тобой.
О, как ты умеешь протягивать руку,
врачуя несчастье, усталость и боль!

Так было, иль будет, иль попросту мнится.
Блаженно приемлют любовь облаков
деревья горы. И прилежная птица
кукует, сбиваясь со счёта веков.

Ты слышишь? Кукушка слагает два слога,
земле возвращая покой тишины.
И ей заворожены заросли склона,
чинары, и травы, и реки, и мы.

1970

ВЕЧЕР В ГОРАХ

Усталый вечер, как олень,
возлёг на горные отроги,
и сон олений одолел
ущелья, склоны и дороги.

Вершины думают о том,
что только им удел достался —
пренебрегая суетой,
руководить судьбой пространства.

А у подножья высоты,
стоящей во главе природы, —
селенья, домики, сады,
дворы, плетни и огороды.

Веков пророческая весть
слышна лишь там, вверху обрыва.
Внизу — довольны тем, что есть,
что было, думают, то было.

Зажглось и светится окно,
и путник поспешает к дому —
так, как вовеки суждено
окну и путнику ночному.

Вершины сверху вниз глядят
на склоны с кроткими ростками,
на белый яблоневый сад,
на остывающие камни.

Зияют влажной чернотой
опять раскопанные гряды,
и дворик, теплый и сухой,
кончает день внутри ограды.

Стада бредут под сень дворов,
и близок отдых еженощный
коз, буйволов, овец, коров
и осликов с тяжелой ношей.

Созвездья высшие зажглись,
и горы кажутся веками,
а жизнь внизу — всего лишь жизнь
с ее детьми и стариками.

Печется хлеб, горит очаг,
бельё постиранное сохнет.
Бранятся, мирятся, молчат,
ложатся спать. Темнеет в окнах.

Вверху, в заоблачной тени,
снега белеют, вечность длится.