Поэзия народов Кавказа в переводах Беллы Ахмадулиной

небо грузинское,
ты такое глубокое и голубое.
Никто из тех, кто тебе грозился,
приюта не обрёл под тобою.
Ни турки, ни персы
и ни монголы
не отдохнули под тобой на траве,
не заслонили цветов магнолий,
нарисованных на твоей синеве.
Ошки [110]
и Зарзма [111],
и древний Тао [112]
поют о величье твоем,
о небо!
Птицы в тебе летают
и теряются в тебе,
голубом…

1945

«Вот солнце на носки привстало…»

Вот солнце
на носки привстало,
и город потянулся сонно.
Ему быть темным
не пристало.
Входило солнце
в город солнца.
И воздух был прозрачный,
ранний,
просвечивающий изнутри.
Стоял Тбилиси, как Ираклий[113]
у древней крепости Нари.
Такая ли была погода,
когда в Тифлис вступали персы
и не сдавались им подолгу
его воинственные песни?

1945

ВХОДИЛА В ГУРИЮ[114] КАЛАНДА[115]

Я помню изгородь под инеем.
Снег падал тихо и светло.
Кричит петух — и вспоминаю я
мое гурийское село.
Проламывалась наледь тонкая
под грузом шага моего,
и лаяла устало Толия,
сама не зная, на кого.
Похожий на большую букву,
один на вековом посту
дуб укрывался, словно в бурку,
в свою дырявую листву.
Глубокий снег следы марали,
тропинка далеко вела,
и возле вещего марани
был ветер пьяным от вина.
Всё это — где-то и когда-то,
но позабыть о том нельзя…
Входила в Гурию каланда
и чичилаки[116] нам несла.

1945

«Охотники легко и дерзко раскладывают западни…»

Охотники легко и дерзко
раскладывают западни.
Здесь ходит горная индейка —
ее подстерегут они.
О, по опасной той аллее
мы пробегаем много дней.
Как годовалые олени,
пугаемся своих теней.
О, будь, индейка, осторожна,
не проходи по той тропе.
Ты слышишь? —
Горестно,
тревожно
твой милый
плачет о тебе.