Еще дитя — он жил в моих ночах,Но был мне брат, не как другие братья,И уж смыкались на его плечахПрекрасного несчастия объятья.Нет, никогда границы стран иныхЯ думала, — и, как сосуд, как вазаС одним цветком средь граней ледяных,Сияли подо мной снега Кавказа.Здесь Амирани [12]бедствие терпел,И здесь освобожден был Амирани,И женский голос сетовал и пел,И царственные старцы умирали.…Так и внимал я лепету луны,И был восход исходом нашей встречиИ вот я объяснил вам эти речи,Пока закат и сумерки длинны.
1938
«Всё желтое становится желтей…»
Всё желтое становится желтей,И радуга семь раз желта над нами,И россыпь драгоценных желудейВсе копит дуб и нежит меж корнями.Всё — в паутине, весело смотреть,Как бьется в ней природа пред зимою.Счастлив рыбак, который эту сетьНаполнил золотою чешуёю.Пока в дубах стозвонный звон стоитИ шум летит над буркою Арсена[13],Прикосновеньем осень осенитВсё то, что было неприкосновенно.
Брат мой, для пенья пришли, не для распрей,для преклоненья колен пред землею,для восклицанья:— Прекрасная, здравствуй,жизнь моя, ты обожаема мною!Кто там в Мухрани [15]насытил марани[16]алою влагой? Кем солнце ведомо,чтоб в осиянных долинах Арагвизрела и близилась алавердоба[17]?Кто-то другой и умрет, не заметив,смертью займется, как будничным делом…О, что мне делать с величием этим гор,обращающих карликов в дэвов[18]?Господи, слишком велик виноградник!Проще в постылой чужбине скитаться,чем этой родины невероятнойвидеть красу и от слёз удержаться.Где еще Грузия — Грузии кроме?Край мой, ты прелесть и крайняя крайность!Что понукает движение кровив жилах, как ты, моя жизнь, моя радость?Если рожден я — рожден не на время,а навсегда, обожатель и раб твой.
