Поэзия народов Кавказа в переводах Беллы Ахмадулиной

Ах, лучше бы не родиться, не знать,
Не видеть, не слышать, не помнить мать
И — за это —
Не умирать…

1935

Сильва Капутикян[174]

КЛЕОПАТРА[175]

Воители, уставшие от войн,
Как много вы гордились и грозились,
А ныне грезите, как бедуины: вон
Оазис, что затеял бог Озирис[176].
А это — я. Я призываю вас!
Идите же! Я напою вас влагой.
Отважная, я проявляю власть,
Гнушаясь вашей властью и отвагой.
Стране врагов внушая страх и жуть,
Как доблестно глумились вы над нею!
Я — тоже воин и вооружусь
Всей силою, всей слабостью моею.
Идите же! Теперь моя пора.
Вы славите, объятые смятеньем,
Светильник, возожженный богом Ра[177].
А это — я. И мой ожог — смертелен.
Страшитесь, победители морей!
Благие ветры вашу жизнь спасали.
Но из пучины нежности моей
Вам не уйти под всеми парусами.
Маяк удачи вас к себе манил,
И мчались вы. Как долго длилось это!
Но кончилось! Во мглу страстей моих
Судьба не шлет спасительного света.
Пусть царственное мужество мужчин,
Чье тело прочно, как стена Хеопса[178],
Вас приведет принять нижайший чин
Безмолвного и вечного холопства.
Идите же в пески моей земли!
В глубь сердца, милосердного иль злого,
Проникну я, как холодок змеи…
Змея? Зачем мне страшно это слово?
Неужто переменчива любовь
Богов ко мне? Но это после! Ныне —
Короны, шрамы и морщины лбов —
К моим ногам! В ночах моей пустыни
Вы властные мужи, падите ниц!
Вовек вам с рабской участью мириться
И ластиться ко мне, как старый Нил[179]:
«Прости, златокоронная царица!»
Идите же, цари! Я — царь царей.
Я — всё, словно вселенная и вечность.
Я — суть судьбы и возраженье ей.
Я — женщина. Я — бог. Я — бесконечность.

1940

«Объятый именем моим…»

Объятый именем моим,
идешь по улице с другой.
Я, с кем-то чуждым и другим,
иду по улице другой.
Несчастливы и я, и ты,
и те, чьи милые черты
Нам не милы. О, плач земной:
Всегда — с другим, всегда — с другой!

1953

«Мне в радости иль в грусти пребывать…»

Мне в радости иль в грусти пребывать?
Но что скрывать: влекомая толпой,
Я не страшусь увидеться с тобой,
Давно губам моим не тяжек труд
Небрежно молвить: «Как дела, мой друг?»
Давно душе забывчивой легки
Сладчайшие сокровища тоски,
И темный взгляд, летящий меж людьми,