Орлов обратил внимание на то, что стоявший у машины, заметив какой-то сбой, стал тоже приближаться. Дело приобретало явно опасный оборот.
«Кто они? — лихорадочно думал Орлов. — Свои? Бандиты? Первым от меня вряд ли что нужно. Я ничего не натворил… Значит, бандиты? А при чем тут я? Никаких дел я не вел, документы все давно сдал, ни к чему доступа не имею. Может, это наши зарубежные «друзья»?
В то время как человек в дубленке выжидающе смотрел на Орлова, другой успел уже подойти и встать сбоку.
— Мне с вами говорить долго некогда! — снова переходя на «вы», сказал незнакомец. — Я хочу выяснить только одну вещь. Вам это никак не повредит.
Орлов смотрел на него тяжелым взглядом, ожидая подвоха.
— Да не боись ты! — в голосе незнакомца появились примирительные нотки и некое подобие улыбки на лице. — Ничего тебе не будет! Наоборот, можешь даже резко улучшить свое положение.
— А чего мне улучшать? — угрюмо ответил Орлов.
— Как чего? Тебя сейчас выкинут, и окажешься ты на улице!
— Ну а вам-то какое дело?
— Правильно! Давай о деле! — Мужчина обеспокоенно бросил взгляд на здание Комитета, понимая, что в определенной степени рискует привлечь внимание охраны, особенно если Орлов поведет себя неадекватно. — Нам нужно только одно: скажи, куда вы дели книжку?
— Какую книжку? — Орлов сделал вид, что не понял. Однако одного этого вопроса хватило, чтобы он смог быстро сориентироваться в ситуации. Безусловно, речь шла о «Библии» Гутенберга. — Я не понимаю, о чем…
Незнакомец не дал договорить.
— Я тебя, сука, спрашиваю, где книжка? Ты знаешь, о чем я говорю! Скажи, куда вы ее спрятали! Скажешь — получишь башли! Не скажешь — уроем!
Лицо его перекосилось от бешенства. Ненавидящим взглядом уставившись на Орлова, он цедил сквозь зубы, переходя на шепот: — Ну, скажи, где книжка! Скажи!
Орлов, бросив на него полный презрения взгляд, круто повернулся и твердым шагом пошел прочь. Всем своим нутром он чувствовал жесткий, испепеляющий взгляд незнакомца на своей спине, от чего у Андрея похолодело внутри. Страх, отчаяние, чувство близкой опасности переполняли его. Он сделал несколько шагов, прежде чем услышал за своей спиной голос:
— Орлов, не делай тупостей! Мы тебя все равно достанем! И подумай о семье!
Андрей резко повернулся и посмотрел на говорившего. Но тот, прищурившись, только прошипел:
— Пожалей свою маруху и грызунов стебаных! Понял меня?
Орлов с трудом сдержался, чтобы не ответить ему. Он только смерил презрительным взглядом человека в дубленке и решительно зашагал прочь.
«Может лучше зайти в здание? — промелькнуло у Орлова в голове. — Кто их знает, что они задумали». Он было уже повернул к шестому подъезду, но тут же передумал. «Увидят, что испугался, — все пропало! Тогда задавят, уж это точно!» И он снова направился к подземному переходу, боковым зрением отметив, что машина все еще стоит у тротуара.
— Вам, придуркам, ничего и поручить нельзя!
— Но… шеф!
— Помолчите! Вам было как сказано? «Найти поход!» А вы? Орать, пугать, угрожать!
— Да мы…
— Что-о-о? Вы сорвали все! С такими людьми, как Орлов, надо говорить на их языке, а не на вашем уголовном жаргоне!
— Да, но… шеф, он сам…
— Да мне плевать! Я рассчитывал, вы способны подумать…
— Мы думали…
— Думали-думали! Мне нужны книги, а не ваши размышления! Где теперь их искать? Где? Скажите мне!
— Шеф, мы почти точно знаем, что книг уже нет на Лубянке. Их куда-то увезли!
— Куда-то! Да мне надо знать, куда конкретно! Что, только на Орлове свет клином сошелся? Вы искали, кто еще знает о книгах? Секретари, оперативники, эксперты какие-нибудь?
— Шеф, мы занимались только Орловым!
— Идиоты! Вы не способны проявить даже хоть какой-нибудь разумной инициативы! Так ищите! Ищите!
— Слушаюсь!
— А документы? Документы какие-нибудь разыскали?
— Наши люди ищут. Но у них сейчас там такая неразбериха! Никто ничего не знает!
— Но вы же хвалились, что у вас есть свой человек в МВД! И что он имеет доступ на Лубянку!
— Да, он сейчас привлечен к объединению двух ведомств. Он пробовал что-то узнать или найти какой-нибудь документ, но пока…
— Ладно, хватит! Даю вам три дня! До Нового года вы должны узнать, где эти книги! Понятно?
— Да.
— Все! Идите!
— Ты сегодня рано! — уже без особого удивления встретила Андрея жена у двери. — Я еще и обед не готовила! Что-нибудь случилось, Андрюша?
— Нет, ничего не случилось. Все в порядке. — Он ласково обнял Олю. — Вернее, случилось. Я иду в отпуск!
— В отпуск? Сейчас, зимой? А куда же ты…
— Да посмотрим! Съезжу в Калининград. Возьму с собой Нину.
— Ну ладно, снимай пальто!
Весь день Орлов не находил себе места. Он то принимался рассматривать старые фотографии, то брался за книгу, то включал телевизор. Но ни одно из этих занятий не могло отвлечь его от тревожных мыслей. Можно сказать, он впервые сильно испугался. Нет, не за себя. Самому рисковать ему доводилось уже несколько раз, и он знал, что может рассчитывать на свои силы и волю. Но семья! За них он боялся больше всего. Здесь он чувствовал себя совершенно беззащитным. Казалось бы, за спиной у него стояла мощная организация, которая в любой момент может встать на защиту своего сотрудника, задействовать все необходимые силы и средства, дать отпор любой угрозе или попытке давления. Но теперь… Теперь он был никем. Освобожденный от должности, лишенный привычной работы, отрезанный от информации и полноценного общения, он сам себе казался изгоем, неизвестно почему отринутым теми, с кем вместе работал и делал большое и нужное для страны дело.
«Скорее всего, этим дело не закончится, — мучительно размышлял Орлов. — Они наверняка будут пытаться еще и еще раз выйти на меня, угрожать, сулить немыслимые блага и шантажировать безопасностью семьи. Уезжать в такое время в отпуск — значит, поступить опрометчиво, подвергнуть риску жизнь жены и детей».
Жена хлопотала на кухне, семилетний Сережа занимался чем-то на диване, Нина еще была в школе. Орлов чувствовал себя не в своей тарелке. Все были при деле, и только он слонялся как неприкаянный по квартире. Лишь во второй половине дня Орлов немного успокоился, занявшись физическим трудом — стал мастерить подставку для этажерки с книгами. Он давно уже собирался сделать нечто подобное, но времени на это не хватало. Этажерка, изготовленная еще Алексеем Егоровичем, Олиным отцом, была частью
