большого торшера, подаренного им с Олей несколько лет назад. Конечно, ставить торшер они не собирались. Мода на такие вещи уже ушла. Но использовать аккуратные полочки из темно-коричневой пластмассы, соединенные между собой тонкими латунными трубками, было можно. Для этого следовало сделать какую-нибудь подставку, на которую можно было водрузить этажерку.
Верстак у Андрея был самодельный — он приспособил под него деревянную тумбу, найденную неподалеку от дома. Сразу после массового заселения квартир на Крылатских холмах повсюду лежали остатки строительного мусора и ненужной мебели, среди которых, впрочем, нередко находились вполне приличные вещи: двери, большие куски паркетной доски, керамическая плитка, плинтусы. Андрей любил что-либо мастерить в доме, правда, времени у него на это всегда не хватало. Сделав верстак и прикрутив к нему небольшие тисочки, он обеспечил себя достаточно удобным местом для работы.
Распилив на части длинный брусок и аккуратно отшлифовав каждую из них, Андрей получил четыре ножки. В качестве крышки он использовал светлую полированную доску, тоже найденную где-то около дома. Получилось вполне недурственное сооружение — симбиоз этажерки и низенького столика. Как говорят в таком случае: «Голь на выдумки хитра».
За работой Андрей немного забылся, беспокоивший его страх за близких несколько улегся, ситуация не казалась уж такой драматичной. В третьем часу из школы пришла Нина, тоже немало удивившаяся, что папу застала дома.
— Тебя чего, с работы отпустили, да, пап? — серьезным тоном спросила дочка.
— Да, — в тон ей ответил Андрей, — отпустили. И предложили в отпуск идти.
— В отпуск? Зимой? — сделав удивленные таза, почти так же, как это произнесла только что Оля, спросила Нина. Она уже привыкла, что отпуск у папы бывает именно летом и они могут все вместе поехать на море или, как было в позапрошлом году, на Север. — А разве отпуск зимой бывает?
— Нинуля! — улыбнулась Оля. — Это наш папа старается, чтобы мы вместе поехали куда-нибудь, поэтому берет отпуск летом. Хорошо, что ему дают, а то знаешь, как другие: папа идет в одно время, мама — в другое, а дети едут в пионерлагерь…
— Да? А я думала, что отпуск бывает только летом.
— Я тоже думал, что только летом! — сообщил свою точку зрения до сих пор молчавший сын.
— Нет, Сережа! А ты, Ниночка, поедешь с папой в Калининград?
— Одна? — Нина уставилась на Олю, пытаясь понять, не шутит ли мама.
— Нет, почему одна? С папой!
— Но без тебя?
— Конечно. Мы с Сережей будем здесь, а вы немного развеетесь там… Как?
— Не знаю, — без особого энтузиазма ответила дочка. Ехать с одним папой, без мамы, ей казалось непривычным и, наверное, странным.
— Поезжайте, поезжайте. Отдохнете. Тебе после каникул в школу, а папе… — Оля замялась и виновато посмотрела на мужа. — А у папы, может быть, к тому времени все уладится с работой. Да, Андрюша?
— Конечно, Оль! Знаешь, мы поедем сначала…
Резкий звонок прервал начатую Андреем фразу.
— Сейчас, Андрюша! — Оля подошла к телефону, взяла трубку.
— Аллё! Аллё! — Немного подождала и снова попыталась окликнуть того, кто был на том конце провода: — Аллё! Аллё! Молчат! — Оля положила трубку. — Вот так и утром сегодня, когда ты был на работе, два раза звонили… Я: «аллё, аллё» — а они молчат. Может, с телефоном что-то… Правда, с мамой я разговаривала. Все в порядке было…
Вдруг, посмотрев на Андрея, она осеклась.
— Что, Андрюша? Что-нибудь не так?
Лицо Андрея, минуту назад не выражавшее какого-либо волнения, стало совершенно бледным, как будто он узнал или услышал нечто такое, что привело его в состояние крайнего смятения. Случайного телефонного звонка хватило, чтобы вернулись прежняя тревога и беспокойство.
— Андрей, что ты молчишь? Что случилось? Тебе плохо?
— Нет… Нет, Оля, все в порядке. Ты говоришь, молчат?
— Да, — удивленно посмотрела на мужа Оля.
— Оля! Оля, я прошу тебя… — Андрей посмотрел на дочку и добавил: — Ниночка, и ты тоже… Сережа! Я прошу вас, будьте очень осторожны. Вечером лучше не ходить на улицу. В лифт с чужими не садитесь. В общем, надо очень осторожно…
— Андрей, ты о чем? — Оля уловила недосказанность в словах мужа. — Мы и так ни с кем чужим не ездим в лифте. И вообще… Беспокоится не стоит.
— Стоит, Оля. Сегодня столько всякой швали вышло на улицу… Надо быть очень осмотрительными. Я прошу вас!
— Не беспокойся, Андрюша, все будет хорошо!
Весь остаток дня прошел без каких-либо неожиданностей, но Орлов подспудно ощущал гнетущее чувство ожидания чего-то плохого. Каждый раз, как раздавался телефонный звонок, он внутренне напрягался, словно могло произойти что-то непоправимое, ломающее привычные жизненные устои, грозящее нарушить сложившийся ход событий. Один раз звонила Валентина Васильевна, Олина мама, и они с полчаса делились своими новостями. Другой раз звонила какая-то не в меру активная женщина из родительского комитета по поводу очередного сбора денег на школьные нужды. И только поздно вечером раздался звонок, после которого Оля позвала мужа:
— Андрюша, возьми трубку! Тебя!
— Кто?
— Саша.
— Какой Саша?
— Да который у нас был! Не помню его фамилию.
— А! Ключевский?
— Да. Саша Ключевский.
Это был помощник госсекретаря. С ним Андрей познакомился еще в Белом доме в августовские дни, когда весь аппарат Бурбулиса представлял собой практически организационный штаб противодействия гекачепистам. Потом они с Андреем не раз встречались по разным поводам то на Старой площади в бывшем здании ЦК, то на Лубянке. Почувствовав сразу определенную симпатию друг к другу, они с удовольствием общались, пытаясь оказать взаимную помощь в хитросплетениях послепутчевых событий.
Однажды Орлов и Ключевский договорились встретиться после работы у Андрея дома, часов в восемь вечера. Раньше, конечно, не получилось бы, потому что и тот и другой не могли вырваться до этого времени. В тот день они выехали поздно, в начале девятого. Оля уже несколько раз звонила и обеспокоено спрашивала, приедут ли они вместе, ведь у нее все уже было готово. В семье Орловых к приему гостей готовились заранее, и делать это умели.
Когда машина, на которой они неслись в Крылатское по резервной полосе, достигла Кутузовского проспекта, раздался сигнал радиотелефона. Дежурный передал срочное поручение Иваненко обоим вернуться на Лубянку. Они круто развернулись прямо посередине проезжей части и с той же скоростью понеслись обратно.
В этот день Орлов чуть было не улетел в Грозный, в котором начались крупные беспорядки, в результате которых было захвачено здание Комитета госбезопасности республики. Весь Российский комитет, можно сказать, стоял на ушах. Поток шифровок, беспрерывные звонки по ВЧ и ОС,[166] формирование опергруппы для срочного вылета в Чечню. Сначала Иваненко решил отправить туда Орлова, видимо вспомнив его отчет о прошлогодней командировке в Душанбе сразу после массовых беспорядков. Но потом он почему-то передумал и сказал:
— Ты нужен мне здесь. Там другие справятся.
Но даже и после этого лихорадочное возбуждение у Орлова не прошло и он еще в течение некоторого времени чувствовал себя так, как, наверное, чувствует себя человек, летящий на борту Ан-2 и готовящийся совершить свой первый в жизни прыжок в бездну. Все это время в кабинете Иваненко находился и
