людей, а плотно стоящая толпа, которая гудела, свистела, что-то громогласно выкрикивала, скандировала. «Защитники» Белого дома стащили сюда разные предметы, которые, наверное, были призваны воспрепятствовать проникновению к стенам Дома Советов военной техники, — доски, ящики, большие деревянные катушки для кабеля. В толпе виднелись пятна трехцветных российских флагов. Какой-то парень в яркой оранжевой куртке размахивал таким флагом, как это обычно делают демонстранты за рубежом.
СВИДЕТЕЛЬСТВО ОЧЕВИДЦА: «Мы же видели, сколько там было народа! Какие там «живые цепи»… Там поначалу было всего триста-четыреста человек. Все могли свободно подходить, уходить… Брехня это все! Посчитайте, сколько награжденных «защитников свободной России»! Их гораздо больше, чем всех, кто был у Белого дома! Там не было этих «защитников»!
Тем временем погода стала постепенно портиться, заморосил мелкий дождь, постепенно переходящий в настоящий ливень. Молодежь с криком, визгом и хохотом разбегалась в разные стороны, ища укрытия под кронами деревьев и козырьками подъездов. Повсюду запестрели зонтики, похожие на шляпки грибов. Кто-то держал над головой сумку или портфель, растягивал целлофановый пакет или газету, которая быстро намокала и превращалась в свисающие лохмотья.
Спустя некоторое время появился Иваненко и, не скрывая своей досады и раздражения, сказал:
— Такого бардака я давно не видел! Кто во что горазд! Этот Кобец…
Он не стал продолжать, а только махнул рукой. Потом спросил Андрея:
— А что там у нас?
— Да все в порядке, Виктор Валентинович. Обзванивают территорию, интересуются обстановкой, передают текст телеграммы…
— Хорошо! — не то похвалил, не то просто констатировал он.
Орлов стал рассказывать о том, как съездил вместе с Бабусенко к Ерину, что увидел в здании МВД России, о чем говорил заместитель министра. Но казалось, Иваненко не слушает Орлова, а думает о чем-то о своем. Надо полагать, во время встречи с Ельциным и Хасбулатовым ему пришлось испить до дна горькую чашу упреков, что, дескать, как мог он прозевать подготовку такого масштабного заговора, причем буквально под боком у себя, в том же здании, где размещался КГБ РСФСР. «А может быть, он с ними заодно?» — наверное, и такие подозрительные мысли посещали руководителей России. Ничто так сильно не унижает человека и не повергает его в уныние, как подозрение.
СВИДЕТЕЛЬСТВО ОЧЕВИДЦА: «Я ждал подписания Союзного договора. Время от времени появлялись признаки подготовки чего-то… Я предпринимал кое-какие попытки получить информацию из окружения Крючкова… Я перед самым путчем разговаривал с его помощником Сергеем Васильевичем Дьяковым.[80] Я ему: «Вы же умный человек. Если что-то затеется, проинформируйте меня». Сергей Васильевич ничего мне не сказал. Может быть, он и сам ничего не знал и в подготовке путча не участвовал… Были слухи о том, что кто-то спровоцирует социальные взрывы… Как потом я узнал, был очень узкий круг осведомленных о подготовке… Поэтому путч для меня был полной неожиданностью…»
По тому, как осунулось лицо Председателя КГБ России, Андрей понял, что он болезненно переживает случившееся, терзается мыслями о том, что не смог вовремя распознать приготовления к вводу чрезвычайного положения, хотя были некоторые признаки, которые, обрати он на них внимание, могли бы послужить своевременным предупреждением.
— Понимаешь, только вчера вечером, Когда встречали Ельцина в «Шереметьево», мы разговаривали со Скоковым.[81] Он мне сказал, что, по его данным, в Москву вводятся какие-то войска, вроде даже спецназ… Если бы… Конечно, я знал, что планируется «направленный социальный взрыв»… У нас в парткоме даже обсуждалось, за кем пойдет народ… Но чтобы так… Прямой переворот! Я… — Иваненко тяжело вздохнул. Казалось, он говорил сам с собой, не видя ни Орлова, сидящего напротив него, ни входящих в кабинет людей. — Ладно. Теперь главная задача — не допустить штурма! Они… способны на все!
В душе у Орлова боролись противоречивые чувства. С одной стороны, он соглашался с Иваненко, который довольно реально оценивал обстановку и понимал, что на карту поставлено очень многое, по сути дела — сама власть и будущее государства. С другой стороны, Орлову претили столь категоричные оценки Иваненко, радикализм, а иногда безаппеляционность его суждений.
Андрей вспомнил, как всего месяц назад его срочно отозвали из отпуска, который он намеревался провести вместе с семьей на Куршской косе в Калининградской области. Ему удалось лишь отвезти Олю с детьми в пансионат УКГБ, который располагался в небольшом домике на берегу Куршского залива, и тут же вернуться в Москву. Летели прахом все надежды на беззаботное времяпровождение, о котором они с Олей мечтали почти целый год. Ему не довелось попрыгать с визжащими детьми в пенистых волнах, побродить среди «пьяного леса» — наклоненного в противоположную от моря сторону частокола сосен — по пружинящей под ногами земле, поросшей мелкой травой и усеянной иголками, насладиться прелестью лесных ягод, в изобилии растущих на песчаных дюнах среди зарослей кустов. В этот год у Андрея не получилось ощутить всю прелесть того состояния, которое может испытывать человек, получивший небольшую передышку во время долгого и тяжелого пути, когда он, лежа на земле и закрыв глаза, чувствует мягкое дуновение ветерка, ощущает щекочущее прикосновение травы, слышит стрекотание кузнечиков, жужжание пчелы, шелест верхушек деревьев, дальний шум волн и крики чаек.
Оставив семью на Балтийском берегу, Орлов прибыл в Москву и сразу включился в подготовку Первого всероссийского совещания руководителей органов госбезопасности. Он готовил материалы для Иваненко, писал ему доклад, просматривал тексты выступления начальников управлений, которые намеревались выйти на трибуну совещания.
Давая накануне Всероссийского совещания интервью милицейской газете «Щит и меч» и еженедельнику «Собеседник», Иваненко с воодушевлением рассказывал о новых принципах и подходах в становлении Российского КГБ.
ИНТЕРВЬЮ: «Вопрос: Приходится слышать мнение, что создание КГБ республики — это создание карманной службы при российском руководстве…
Ответ: Россия на весь мир провозгласила приверженность припципам построения правового государства. Я думаю, что отказываться от этих принципов никто не собирается. Хотя, конечно, потребуются гарантии, чтобы не превратить органы КГБ, как это уже было когда-то, в орудие произвола, для решения несвойственных органам госбезопасности вопросов. Опасаюсь проявления некомпетентности в руководстве российским комитетом, например повторения так называемых «партийных» наборов…
Вопрос: Только здесь уже будут наборы демократические»…
Ответ: Именно. Травкин,[82] Жириновский,[83] еще кто-нибудь начнут двигать нам своих приверженцев… Поэтому я считаю, что, не форсируя, надо решать проблему департизации, чтобы не возникла проблема перепартизации…
Вопрос: Как вы относитесь к обвинениям, что вы являетесь «агентом Крючкова», призванным «развалить» российский КГБ изначально?
Ответ: К сожалению, наше общество сегодня заражено подозрительностью, и болезнь эта трудпопроходящая… Меня обвиняют норой и в том, что я «продался демократам и разваливаю союзный комитет»… Своеобразные жернова… Конечно, это нервирует, мешает делу. Стараюсь относиться к этому спокойно. Начнешь нервничать — наделаешь ошибок. Оправдываться не собираюсь пусть общественность анализирует нашу деятельность и делает выводы.
Вопрос: Кто будет работать в органах безопасности России — исключительно сторонники Ельцина или у вас иной критерий подбора кадров?
Ответ: Главное требование к кадрам — высокий профессионализм и готовность служить законной власти, Конституции и другим законам России. Естественно, не противопоставляя эти интересы интересам
