шлемофоне. Сначала он попытался столкнуть одного из парней на землю, но это ему не удалось. Тогда он расстегнул кобуру и, вынув из нее пистолет, наставил его на нападавших.
— Освободите смотровые щели! — раздался требовательный крик.
— Что же ты делаешь, сволочь? — крикнул ему в ответ один из парней. — Ты же людей задавишь!
— Слезайте, мать вашу…! У меня приказ!
— Тебя же, гад, судить будут! — не унимался парень.
— Механик, вперед! — скомандовал командир БМП и исчез, захлопнув крышку люка.
Боевая машина снова ринулась пробивать брешь в баррикаде. Парни же упрямо сидели на броне, держась за скобы, и не прекращали своих попыток загородить смотровые щели. Вокруг скрежетало сминаемое железо, летели осколки разбитого стекла. Выхлопные газы заволакивали все пространство, как будто облака пыли или дым костра. Опасная игра со смертью, которую затеяли молодые люди, в любую минуту могла закончиться трагедией. Видно почувствовав это, они, когда БМП в очередной раз вонзилась в искореженный кузов, спрыгнули с брони на крышу троллейбуса. А боевая машина пехоты, скрежеща гусеницами и окутывая все клубами газа, пробила-таки брешь в баррикаде и удалилась в сторону Смоленской площади.
Орлов, сначала переместившийся вместе с толпой к верхней части парапета, нависающего над туннелем, стал протискиваться дальше. Теперь он уже четко понимал: не останови это побоище — оно закончится кровью. Но кто, кто мог остановить его? Милиции не видно, военных патрулей не было и в помине. Солдаты и офицеры Таманской дивизии, сидящие в БТРах, не могли высунуть и головы из люков — слишком велик был риск быть растерзанными разъяренной толпой. Обстановка казалась безвыходной.
«Что же делать? Что делать? — лихорадочно думал Орлов. — Я, сотрудник КГБ, сам нахожусь в эпицентре событий, но не могу ничего предпринял», чтобы остановить эту вакханалию! Эх, была бы у меня радиостанция! Стоп! Радиостанции нет, но телефоны-то есть! Надо немедленно найти телефон-автомат и позвонить… Куда? Конечно Иваненко! Прежде всего ему. Он сможет быстро сообщить, что здесь происходит и… Может быть, там смогут как-то повлиять на обстановку и остановить это…»
Он стал озираться по сторонам, пытаясь разглядеть сквозь полумрак хоть какую-нибудь телефонную будку. Все тротуары, заваленную мусором проезжую часть рядом с выездом из туннеля — все заполнила толпа. За те несколько минут, как началось столкновение, число людей увеличилось, кажется, в несколько раз. Теперь здесь уже было не менее тысячи человек, многие из которых все ближе и ближе подступали к пытающимся выбраться из туннеля боевым машинам пехоты. Вдруг Андрей различил у стены дома две телефонные будки и опрометью бросился к ним, расталкивая толпу. В считанные секунды он оказался около будок, но… Оба телефона были заняты, да и около будок стояли люди, собирающиеся, наверное, позвонить.
По одному телефону говорил какой-то иностранец. Он быстро что-то бормотал по-английски. Рядом с ним, загораживая снаружи дверь будки, стоял его коллега с большой сумкой, в которой обычно носят телеаппаратуру. Орлов догадался, что это иностранные корреспонденты, передающие по телефону последние новости с места события. То и дело к будке подбегали какие-то парни, которые в щель приоткрытой двери кричали на русском языке:
— Один БМП уже остановили! С моста сбросили целую кучу камней!
— У крайней машины погнули антенну!
— Со стороны высотного дома стреляют!
Говоривший по телефону иностранец только чуть отставлял в сторону трубку, прикрывая ее рукой, слушал новую информацию, кивал головой и тут же продолжал разговор с неизвестным абонентом. Собственно говоря, это был не разговор, а монолог человека, который неожиданно для себя оказался в том месте, где разворачивается самое главное действие последних дней. Понимая, что именно ему «посчастливилось» стать свидетелем этого действия, он пытался использовать желанную для каждого журналиста возможность вести репортаж непосредственно с места события.
Второй телефонный автомат заняли какие-то парни и девчонка, втроем втиснувшиеся в будку. По их громким возгласам и смеху никаких сомнений не возникало, что они были навеселе.
— Слушай, Васек! Тут та-а-кое! Слушай, Васек, рубиловка прям! Маслы, дрейфуны, в бэ-эм-пэхах сидят, а наши мочат их по-черному! Тут один…
— Лёх, скажи ему… — стал перебивать говорившего патлатый парень с мутными глазами. Он еле ворочал языком, но пытался все-таки что-то изречь. — Лёха, пусть он… Ты ему… про мужика…
— Да, Васек, тут мужику одному тыкву раскокали! Он верещал так!
Девица, тоже пьяная в стельку, захохотала и, причмокивая, потянула за рукав говорившего:
— Лёха, кончай базарить! Пошли! Ну, пошли! — Она еще сильнее стала тянуть парня за рукав, а он, отпихивая ее, продолжал говорить в трубку своему товарищу, рассказывая про «рубиловку» в подземном туннеле.
— Ладно, Лёха, кончай бухтеть! Мы же хотели еще бутыльцы популять!
Девица, услышав это, захлопала в ладоши и стала, противно повизгивая, вопить:
— Бутыльцы пулять будем! Ура! Бутыльцы пулять будем! Ништяк!
Все это Орлов вынужден был слушать, стоя у телефонной будки и ожидая, Когда пьяная компания закончит свою болтовню. В какой-то момент у него даже возникло сильное желание рывком распахнуть дверь и вышвырнуть всю эту шваль, не дающую ему возможность позвонить. Трудно сказать, или пьяный разговор им уже надоел, или напоминание о том, что они собирались «популять бутыльцы», подействовало, но развязная троица наконец вывалилась из будки и Орлов добрался до телефона. Первую двухкопеечную монету аппарат, как это часто бывает, проглотил. Но вторая провалилась внутрь, и после нескольких щелчков Андрей услышал долгожданный гудок.
Трубку долго не брали. Орлов уже собирался нажать рычаг, чтобы повторить набор, как трубку наконец подняли.
— Приемная Бурбулиса, — раздался голос секретаря.
— Э-э… — Орлов замялся. Он почему-то рассчитывал, что трубку возьмет Иваненко. — А можно попросить Виктора Валентиновича?
— А кто его спрашивает?
— Это Орлов.
— Он на совещании у руководства.
— Давно?
— Да. А что вам нужно?
— Я буду еще звонить, но прошу передать… там… кому надо… Я звоню из автомата. Здесь, около туннеля на перекрестке Калининского и Садового кольца, начались столкновения с военными… Здесь никого, ни милиции, ни патруля… Как бы не…
— Мы все знаем! У нас уже есть полная информация!
— Знаете?
— Знаем-знаем! Все сейчас делается, чтобы… Не беспокойтесь!
— Хорошо. Спасибо! — Орлов повесил трубку со смутным чувством досады и одновременно удовлетворения. Жалко, что на месте не было Иваненко, но ему все-таки удалось срочно передать в Белый дом информацию о том, как развивается обстановка. А если там все знают, как сказал секретарь Бурбулиса, то уж наверняка предпримут все возможное, чтобы пресечь беспорядки.
«Но что они могут сделать? И что они захотят сделать?» — спрашивал сам себя Андрей. — «Ведь, по сути дела, и вчера, и сегодня обе стороны делали все, чтобы обострить ситуацию. ГКЧП ввел войска, а российское руководство призвало население к сопротивлению гэкачепистам. ГКЧП запретил «демократические» газеты, а российское руководство объявило вице-президента, премьер-министра, председателя КГБ, министров обороны и внутренних дел государственными преступниками. Выходит, и тем и другим все это на руку. Если прольется кровь, каждая из сторон сможет обвинить другую. тогда…» — Орлов не успел до конца додумать вдруг посетившую его мысль. В районе туннеля раздались хлопки выстрелов, затем на фоне рокота дизельных моторов послышался рев толпы. Так кричат обычно на футбольном матче, когда любимый игрок забивает наконец в ворота противника долгожданный гол. Орлов снова ринулся к туннелю.
