— Миронову поручил. Пусть поселит его где-нибудь в городе. К нам этому товарищу ходить не следует, в городе его не знают, и хорошо.
— Ну вот, — перебил его Николаев, — жалуешься, что людей нет, ведь ты же прирожденный конспиратор!
— Спасибо охранному отделению, — ответил Федор, — кое-чему научили нас. Людей знающих, правда, не хватает, и этот товарищ — как его? — Лошкарев, будет нам очень кстати.
Николаев согласно кивнул головой.
— Давай расскажи теперь, как у тебя с планом? Есть что-нибудь?
— Без малого — ничего, — вздохнул Зявкин, открывая папку, на которой синим карандашом было написано всего одно слово: «Клубок».
— Смотрели мы снова все дела за последнее время. Как бы где зацепиться. Помнишь убийство на Братской улице?
— Ну еще бы! Это из назаровской банды публика. Или от Маслака. Так ведь их осудили уже?
— Вот тогда, во время облавы, был арестован некто Попов Юрий Георгиевич. Оружие при нем было, крупная сумма в валюте. Мануфактуру скупал. Выяснилось — бывший сотник, состоит в банде некоего есаула Говорухина и специально послан в Ростов.
— Не томи, — сказал Николаев, — сейчас-то он где?
— Сидит, голубчик, у нас здесь, во внутренней тюрьме, и пишет покаянные письма. Прочел я их, вот они, — Федор вынул из папки небольшую пачку листов, исписанных неясными карандашными строчками. — Я тебе вкратце расскажу: был он эсером, это еще в студентах. А сам — сын здешнего ростовского врача. На фронте был. Потом вернулся в Ростов по настоянию друзей и папаши, примкнул к Корнилову, участник «Ледяного похода». В Деникине, как он сам пишет, разочаровался, верил Врангелю, но и тот, говорит, обманул. Бросили его в Керченский десант, и после, считая, что иного хода нет, он примкнул к банде этого Говорухина.
— А в Ростов зачем явился? — спросил Николаев.
— Объясняет, что послали его за мануфактурой, оборвались казачки. Валюту получил от самого Говорухина. Я допрашивал его еще раз. Похоже, что не скрывает ничего. Я ему говорю:
«И как же это не совестно вам, боевому офицеру, тряпки скупать?»
«Эх, — говорит, — комиссар, мне бы только в Ростов! Одичал я в камышах. И еще рассчитывал, может быть, за границу уйду».
«Ну, за границу это не так просто, если в одиночку».
— Обещала ему тут помочь одна особа. Некая Анна Семеновна Галкина. — Федор открыл следующую страничку в папке. — Бывшая медицинская сестра в госпитале, где работал папаша Попова. Живет, между прочим, рядом с нами, на Малой Садовой. Вот она и сказала сотнику, что есть у нее связи с надежными людьми, которые могут и за границу отправить и еще многое сделать.
— Так, так, — Николаев заинтересованно присел к столу. — А что за люди?
— Попов говорит, у него осталось впечатление, что Галкина связана с какой-то организацией, тем более однажды встретил у нее есаула Филатова, про которого слышал, что тот состоит в каком-то подпольном штабе.
— А где сейчас этот Филатов?
— Пока неизвестно. Пробуем установить. Вот я думаю, что от этой Галкиной должна быть какая-то цепочка…
В дверь постучали. Секретарша Николаева заглянула в кабинет.
— Здесь товарищ Миронов, — сказала она, — разыскивает вас, Федор Михайлович, по срочному, говорит, делу. Я ему сказала, что вы заняты, но он… — Секретарша пожала плечами, не найдя нужного слова.
А за спиной у нее уже виднелась кудрявая голова начальника разведки Дончека Павла Миронова. Зявкин вопросительно посмотрел на начальника.
— Вот же, здесь он, — сказал Миронов, бережно отстраняя девушку. — Да говорю же — срочно!
Николаев примирительно махнул рукой:
— Ну заходи, что там стряслось?
Павел Миронов втиснулся, наконец, всей своей могучей фигурой в кабинет. Был он в штатском пиджаке, гороховых новеньких галифе английского покроя. Крепкие ноги бывалого кавалериста туго схватывали поблескивавшие цветом спелой вишни кожаные краги.
— Посмотри на него, — сказал Николаев, — ни дать ни взять — спекулянт с Сенбаза. Только ты, Миронов, чуб свой постриг бы, что ли, — ведь в приличном обществе приходится бывать.
Но Миронов оставил эти слова без внимания.
— Это что же, — сказал он безо всяких предисловий, — вроде насмешка над нами получается? Встретил я сегодня этого нового сотрудника, думал, действительно товарищ опытный, а это, я не знаю… — Миронов на секунду остановился и решительно сказал: — Хлюст какой-то — и только! К тому же птенец, я его пальцем одним задену…
— А вот это не рекомендую, не задевай, — вдруг перебил его Зявкин. — Себе дороже будет. Тебе самому-то сколько лет?
— Двадцать пять.
— Ну, значит, вы с ним почти годки. Я Лошкарева немного знаю, — сказал Николаев. — Где поселили его?
— На Торговой улице.
— Сам-то хоть не появлялся там?
— Обижаете меня, Федор Михайлович.
— Ну хорошо! А что касается Лошкарева, то внешность его тут ни при чем. Тебе как разведчику пора бы понимать.
— Да ведь обидно, значит, мы вроде своими силами не можем справиться, не доверяют нам? — криво улыбнулся Миронов.
Николаев решительно поднялся со своего места.
— Ты вот что, товарищ Миронов, — сказал он, — говори, да не заговаривайся. Ежели бы тебе не доверяли, так ты бы здесь и не был. Неужели не ясно, что для этой операции нужен человек, которого в городе никто не знает?
Миронов в сомнении покачал головой.
— Не знаю, — сказал он, — только очень уж он какой-то хлипкий — интеллигент, одним словом. И вообще не внушает…
— Чего он тебе не внушает? — спросил Зявкин. — Этот парень с малых лет на конспиративной работе. Ты вот что, Павел, для связи с нами назначь ему Веру Сергееву. Ни сам, ни твои ребята около Лошкарева вертеться не должны. Он пусть пока сам делает что знает. Веру я буду инструктировать сегодня. Встретимся с ней за Доном. Обеспечишь это дело. Ну, а сейчас пока садись, послушай.
Миронов вздохнул и, все еще не согнав с лица недовольное выражение, присел в старое кресло. Все, о чем Зявкин докладывал Николаеву, было ему в общих чертах знакомо. Он сам не далее как два дня назад разговаривал с сотником Поповым. На свой характер, он тотчас бы арестовал Галкину, устроил ей очную ставку с Поповым или хотя бы установил за ней тщательное наблюдение.
Они просовещались еще минут сорок. Миронов почти не вмешивался. Только один раз, когда он услышал, что за Галкиной не следует пока устанавливать наблюдения, запротестовал:
— Так она сбежит, скроется.
— Вот ежели установим наблюдение, то непременно сбежит, — сказал в ответ Николаев. — Учти, что вокруг нее не гимназисты ходят, а господа контрразведчики, этих на мякине не проведешь, клевать не станут. Уверен, что они и за тобой наблюдают не первый месяц.
— Вот мы и дадим им не мякину, а зернышко, — вставил Зявкин, — пусть клюнут.
— Но помяните мое слово, эта мадам смотается, — угрюмо сказал Миронов.
На том разговор и закончился.
