— Давайте-ка мы с вами, Олег Сергеевич, останемся, продолжим поиски вещей, к ночи подготовимся, а ребята разведают, как там и что, — предложил Басов.
Может быть, это тоже было разумно, но Вольский отказался.
— Оставайтесь, а я не могу, должен своими глазами…
«Упрям, не хочет считаться с реальностью», — подумал Басов и хотел было согласиться, но тотчас вспомнил страшное свое ночное одиночество.
«Уйдут, а вдруг не вернутся», — всполошился он и круто повернул: все так все, коллектив разбивать нельзя, согласен с вами!
С собой взяли по банке консервов, надувной матрац и бинокль. Пожаловавшись на изжогу, Басов хотел было захватить с собой чайник, но ограничился тем, что выпил на дорогу сколько смог.
Путь к поселку проходил по долине, до озера, затем по ущелью, где водопад, и дальше тропа петляла по склону, среди стланика.
Этот путь Вольский хорошо помнил, но шагать десять километров по размокшему грунту долины и трудно и долго, а главное, вряд ли удастся пройти по ущелью — тропу по завалам, наверно, проложить не успели. Поэтому Вольский решил, что надо идти по гребню водораздела, путь этот труден, опасен; одно достоинство — оттуда быстрее всего откроется поселок.
Что ждет их там, что увидят они?..
Поднимались медленно, молча, экономя силы, стараясь ровно дышать. Маршан начал было насвистывать: «Какое мне дело до вас до всех!», — но вскоре замолк, и лицо его стало таким скорбным, словно он опять шел один.
Наконец вышли на гребень. Вдали открылся океан, он сливался с небом, но все же его отличали, вероятно потому, что знали — он там, внизу, великий, но не тихий!
— Черт бы его побрал! — сузив глаза, выругался Маршан.
«Наверно, так смотрел Евгений на Медного всадника!» — подумал Вольский и ясно увидел Катю такой, как она их провожала, нежное, будто пастелью нарисованное ее лицо.
Идти по гребню легко, здесь камень отполирован ветром до блеска. Только не надо смотреть в обрывы, замечать, как узок гребень. Теперь другой дороги для них нет. Лишь у озера, это Вольский хорошо помнил, можно спуститься назад, в долину.
При сильном ветре удержаться на полированной этой поверхности — почти как на «чертовом колесе». Пока что ветерок приятен, но есть закон максимального свинства…
— Надеть ремни поверх курток, идти плотно, со страховкой, — скомандовал Вольский.
— Перед ними был чудесный вид на море и обратно, — прокомментировал Маршан, отгоняя тоску.
Вид и впрямь был чудесный. Растворились в солнечных лучах газовые струи. Вулкан выглядел серовато-синим, таким спокойным, будто потух давным-давно. На долины и горы налегла его прозрачная сиреневая тень — правильный треугольник, вершиной доставший океан.
И словно чтобы показать, что здесь жизнь всему — лишь минуты, вдруг повисли над расщелинами клочья тумана. Их становилось все больше, все смелее ползли они, обволакивали вулкан. Должно быть, задыхаясь под этим пластырем, он начал злобно выплевывать пламя. Огромная тень его заколыхалась, бесформенная, кудлатая. А затем, как по команде, исчез туман, мир снова стал солнечным, бескрайним.
И снова они шли, ступая осторожно и твердо, стараясь не замечать, как узок гребень, глядя только себе под ноги.
Прошло три часа. Все чаще поглядывали они в даль, где мутно-голубой океан.
Там нет тумана, и в бинокль уже еле-еле виднеется полукружье бухты.
Еще сто шагов. Вольский поднимает бинокль — очертания бухты видны яснее. Или это только кажется? Дрожит весь берег, как в испуге. Нет, это дрожат руки!
Вольский передал бинокль, а сам поспешно расставил стул, сел, потому что дрожали у него не только руки.
Один за другим смотрели, и все видели одно и то же — овал бухты, зеленый склон хребта и вдоль побережья пестрое пятно поселка. Видели или хотели видеть? Пятно колыхалось, то исчезая, то появляясь.
— Дайте мне, — взмолился Вольский.
С упора, прижав локти к коленям, смотрел он, и левая его щека подергивалась.
Он видел, как былинку, трубу комбината и серебряные отсветы жестяных крыш. И все остальные видели. Поселок цел!
И все же казалось, что это мираж, очередной фокус природы…
— Идите вперед, я догоню, — сказал Вольский.
Еще пятьдесят метров, еще тридцать, еще двадцать — насколько хватило сил.
Уже видно четко — настоящие, целые дома стоят на своих местах как ни в чем не бывало! Посередине бухты дымит пароход. Никаких признаков бедствия.
Вольский опустил бинокль.
Это были сейши!
И все же они не могли себе поверить! Слишком все это противоречило здравому смыслу!
Из последних сил дотащились к береговому обрыву, близко, как только можно. Отсюда и без бинокля все ясно видно — комбинат, поселок, дороги, зеленые лужайки. Все по-прежнему, полный порядок!
— Так что же это — мираж?
— Может, предупреждения о цунами лишь милая радиошутка?
— Нет, передачу одновременно вело несколько станций, а главное — сами мы тонули в бешеных волнах вслед за предупреждением! Это факт.
— Но если на побережье не было цунами, как оно могло достать нас в горах?
— Надо осознать, что наши волны не цунами, не имеют к нему отношения! Они сами по себе!
— Почему же тогда о цунами предупреждали и везде в поселке потух свет?
Так или примерно так думали они, с сомнением глядя друг на друга. Измученные, грязные, с воспаленными глазами, они еле держались на ногах.
Вольский молчал, зевал раз за разом, не закрывая рта. Голова его бессильно кренилась, глаза были мутны. Пробормотав: «Извините, я должен поспать», — он распластался на камнях, сжался в комок. Его примеру все последовали немедля.
Все они устали смертельно и заснули мгновенно. — чуть позже других Басов, ему надо было осознать, что все вернулось в старое русло. Под палящим солнцем, на горячих камнях, прикрывшись надувным матрацем, лежали они, как окаменев.
Несмотря на духоту, сон всем пошел на пользу. Особенно Вольский выглядел посвежевшим, глаза заблестели.
— Пошли, надо спуститься, — сказал он. — Коль на побережье все о’кэй, грешить остается только на озеро — это оно породило сейши!
— Разъясните серому химику, — попросил Маршан, — про гейш слышал, но их, к сожалению, не видел, а про сейш и не слышал и не видел.
— До минувшей ночи, — уточнил Вольский. — Так как вы еще не раз, наяву и во сне, будете рассказывать про ночное купание, советую освоить классификацию волн, узнать про сулои, штормовые приливы, а главное — про сейши. Это примерно то, что происходит, когда ребенок балуется в ванне, — вода плещет через бортики. То же бывает, если обвал ухнет в озеро.
Невольно все посмотрели вниз, на узкую голубую полоску. Из-за скал была видна лишь южная часть озера.
Вроде там все осталось таким же, как запомнилось с вертолета. Только спустившись, увидели они перемены — над левым берегом по-прежнему отвесно вздымались скалы, а правый на большом участке
