шагов, и пятно превратилось в раскидистое дерево. Все четче проявлялась береговая линия. Можно было разглядеть окончание дамбы; дорожная колея поднималась на небольшой откос и сворачивала вправо — как раз к этому одинокому дереву, которое теперь вырисовывалось очень четко. Кирилл ускорил шаг; ему не терпелось увидеть тот самый кирпичный дом, о котором говорил Женька. Скорее-скорее! Познакомиться с хозяйкой, договориться о проживании, а главное — вдоволь напиться чистой кипяченой воды. А потом завалиться на кровать, или лежанку, или просто на сено, и спать-спать-спать до самого вечера. То, что хозяйка может и отказать в постое, Кириллу даже не приходило в голову. Этого просто не могло быть потому, что не могло быть никогда! Не зря же он сюда столько времени тащился по жаре!
Кирилл наконец-то вышел на берег. Если бы у него было ружье, то обязательно пальнул бы из обоих стволов в небо. Но ружья, к сожалению, нигде поблизости не наблюдалось. Он поднялся по небольшому откосу и обернулся. Ему показалось, что дорога лежит на воде, едва заметно покачиваясь на волне. Хотя волн не было вовсе: поверхность озер была гладкой, как зеркало. Оторвавшись от созерцания пройденного пути — приятно все-таки посмотреть на дело рук своих, а, точнее, ног, — Кирилл поискал глазами обещанный дом. Собственно, искать долго не пришлось: вон он стоит! Над густыми кронами садовых деревьев видна его крыша. Надо пройти около километра по грунтовке вдоль берега пресного озера. Если по прямой, то было бы еще ближе, но здесь глубоко в сушу врезается залив, и нужно идти по дуге. А это одиноко стоящее дерево — не дуб ли? У лукоморья, понимаешь, дуб зеленый… Цепи златой только не видно: наверняка, сдали как лом цветных металлов. А кот ученый от огорчения ушел бродить по свету. Подойдя ближе, Кирилл лишний раз убедился, что ничего не понимает в ботанике; дерево было какой угодно породы, но только не дубом.
Ярко-желтый штакетник невысокого забора хорошо выделялся на фоне разнообразной зелени, которая властвовала вокруг; близость воды спасала местную растительность от сумасшедшего солнца. За забором худая женщина в линялом сарафане и белой панаме поливала из большой железной лейки кустики клубники. Кирилл некоторое время стоял у забора, наблюдая, как тугие струи воды вырывались из дырочек лейки и шуршали в клубничных листьях.
— Здравствуйте! — наконец произнес он.
Женщина подняла голову, поставила лейку на грядку и выпрямилась:
— Здравствуйте!
Она внимательно смотрела на пришельца, слегка щуря глаза. На вид ей было за пятьдесят. Лицо худощавое, сильно загорелое, без морщин. Из-под панамы, больше похожей на чепчик, выбивались русые волосы.
— Я разыскиваю Александру Владимировну, — сказал Кирилл.
— Вы ее нашли. Это — я.
Обратив внимание, что женщина смотрит не прямо в глаза, а куда-то выше, Кирилл сообразил, что выглядит, наверное, несколько нелепо с рубахой на голове.
— Через озеро шли? — спросила женщина.
— Мне сказали — так короче.
— Гораздо короче, — она кивнула. — У вас левая рука на солнце обгорела.
Кирилл поднял левую руку. Кожа на ней от локтя до запястья сильно покраснела.
— А что вы хотели?
— Видите ли, Александра Владимировна, — Кирилл стянул с головы рубашку. — Я слышал, вы сдаете комнаты. Хотел бы пожить у вас несколько дней, если можно.
— Можно, — сказала хозяйка. — Но это будет дорого. Это будет пятьсот рублей. — И, помолчав, добавила: — В день.
— Хорошо, я согласен. Мне нужно дней семь — до десятого.
— Значит, три пятьсот. Но комнаты у меня уже заняты. Могу предложить только флигель в саду.
— Замечательно! — обрадовался Кирилл. Он мял в руках рубашку и широко улыбался.
— Завтрак в восемь, обед в два, ужин в семь.
А тут, оказывается, еще и кормят?! И это хорошо!
— Здесь в поселке есть магазин, — продолжала хозяйка. — Но спиртного не приносить и никого не приводить.
— Я приехал работать, — попытался успокоить Кирилл.
— Огня не разводить, других постояльцев желательно не беспокоить, — продолжала меж тем женщина, и он понял, что лучше ее не перебивать.
Инструктаж был полный, состоящий из бесчисленных «не». Кирилл почувствовал себя студентом, которого перед поселением в общежитие привели на беседу к коменданту.
— Вы курите?
— Нет.
— Хорошо, входите. Калитка справа от вас.
А если бы курил, то калитка была бы слева?
Женщина внимательно следила, как новый жилец делает несколько шагов вдоль забора, открывает калитку, заходит в сад.
— Накиньте крючок!
Кирилл послушно затолкал острый носик крючка в железную петельку.
— Пойдемте, — женщина повернулась, легко подхватила лейку и пошла, не оборачиваясь, по узкой дорожке, мощенной каменными плитками.
Они прошли мимо клубничных грядок, сквозь яблоневый сад, мимо клумб с разнообразными цветами, в которых Кирилл тоже совершенно не разбирался. Теперь можно было хорошо рассмотреть добротный двухэтажный дом. Он был построен из серого камня, крыт волнистым шифером. Окна с деревянными рамами обрамлялись резными ставнями; дерево, скорее всего, пропитанное специальным лаком или олифой, чтобы сохранить естественный цвет, поблескивало на солнце.
Хорошее место. Так вот оно какое — лукоморье! Здесь, наверное, даже избушка есть на курьих ножках.
— Александра Владимировна, а кот у вас живет? — неожиданно для себя спросил Кирилл.
— Какой кот? — хозяйка обернулась, замедляя шаг.
— Да просто кот, — слегка смутился Кирилл. — Обыкновенный, домашний.
— У меня пес живет, — сказала хозяйка и махнула рукой вправо. — Вон будка.
Потемневшая от времени и непогоды будка имела солидные размеры. Из вырезанной в ее стенке овальной дыры торчали наружу полхвоста и когтистая лапа, покрытые мохнатой серой шерстью.
— Собаку не кормить! — добавила Александра Владимировна в перечисленный список очередное правило.
Покормишь такую: сама сожрет и не поморщится.
Обойдя дом, они приостановились у колодца — хозяйка оставила у сруба лейку, — затем пошли в глубь сада, где стоял небольшой, словно игрушечный, домик. Он был построен из досок, выкрашенных, как и забор, желтой краской. Над шиферной крышей возвышалась печная труба из темно-красного кирпича. Единственное окно занимало почти всю стену; получалось нечто похожее на витрину. Хозяйка поднялась по скрипнувшим ступенькам крыльца и отворила дверь.
— Входите.
Обстановка внутри была более чем скромной. Возле стены-окна стоял широкий стол, у стены напротив — старая кровать с никелированными шариками на железной спинке; на панцирной сетке лежал свернутым валиком полосатый матрац. У небольшой беленой печки в дальнем углу ютилось старое плетеное кресло. Там же на стене висела деревянная полка. Под столом Кирилл разглядел табуретку. В углу, слева от входа, располагался обшарпанный шкаф с двумя узкими дверцами, а справа от входа, тоже в углу, стояла оцинкованная мойка с рукомойником.
— Вот ваше жилище, — хозяйка обвела комнату рукой. — Устраивает?
— Вполне, — сказал Кирилл. Он снял рюкзак и аккуратно поставил его на дощатый пол. Потом накинул на плечи изрядно помятую рубашку: — Мне здесь очень нравится.
