смотрел, как посередине ската крыши хозяйского дома ширится прозрачная полоса. Потом он сообразил, что это сдвигаются в разные стороны пластины шифера: одна наползает на другую, цепляет ее и тащит дальше, наезжая на следующую. У дома поехала крыша, подумал Кирилл. Он закрыл рот, протер глаза. Створки продолжали сдвигаться. Теперь было хорошо видно, что под ними скрывалась стеклянная панель.
— Видал?! — спросил Кирилл у невесть откуда взявшегося Шарика и кивнул на крышу- трансформер. — Хотя что я спрашиваю? Видал, конечно, и не раз: ты ведь местный житель.
Створки доползли до краев ската и остановились; шум прекратился. Теперь дом стоял под стеклянной крышей. Вот она, небесная теплица! Ее насквозь просвечивали лучи восходящего солнца, и было хорошо видно, как за стеклом клубилась зелень, заполняя собой почти все пространство необычного чердака. Внутри появился темный силуэт, в котором Кирилл узнал хозяйку. Она медленно шла вдоль стеклянной преграды, иногда останавливаясь у того или иного растения. Шарик вздохнул по-человечьи, поднялся со своего места, неспешно затрусил в сторону колодца. Не очень-то прилично торчать здесь почти в голом виде, подумал Кирилл и скрылся во флигеле. До восьми утра оставалось полчаса.
К завтраку Кирилл немного опоздал. Все уже сидели за столом и в полном молчании ели какую-то кашу.
— Доброе утро, — буркнул он, садясь на свое место.
— Доброе, — согласился Борис Борисыч.
— Привет! — Катя забавно тряхнула хвостиками-ушками. Анжела слегка кивнула головой. Александра Владимировна бесстрастно плюхнула из половника на тарелку порцию каши и поставила перед опоздавшим. Самовара на столе не наблюдалось, его место занимал большой хрустальный кувшин, полный молока. Молоко Кирилл с детства не любил, впрочем, как и любую молочную кашу. Но возражать здесь не имело смысла. К тому же единственный ребенок в этой компании с явным удовольствием поглощал и то, и другое, показывая более чем положительный пример. А вот кусочек белого хлеба с маслом как раз кстати!
Кирилл откусил от бутерброда и посмотрел в сторону озера; поверхность воды сверкала от солнечных лучей. Солнце еще не достигло середины своего пути к зениту, но уже налилось ослепительно белым огнем.
— День опять будет жарким, — ни к кому особенно не обращаясь констатировал Кирилл. Ему никто не ответил. Только Катя, смешно раздув щеку откушенной булочкой, согласно кивнула. Но Кирилл решил не сдаваться.
— Здесь всегда так жарко? — спросил он Александру Владимировну.
— Нет, зимой здесь очень холодно, — ответила хозяйка, думая о чем-то своем.
— Ага, — сказал Кирилл, ковырнув ложкой кашу. Ну, как спросил, так и ответили.
— А до поселка отсюда как дойти?
Хозяйка внимательно посмотрела на Кирилла.
— Если от флигеля пойдете не по правой дорожке, как сюда шли, а по левой, то сначала будет мост через реку, потом подниметесь на пригорок, там и увидите. Здесь одна дорога, не ошибетесь.
— Спасибо, — поблагодарил Кирилл. Он попробовал кашу, и она ему понравилась. Молоко тоже оказалось очень даже ничего — жирное и вкусное. Запивая второй бутерброд, Кирилл кивнул на стеклянную крышу:
— У вас очень необычно устроена теплица.
Александра Владимировна оглянулась на дом.
— Это муж построил, — сказала она. — Вам налить еще молока?
— Да, пожалуйста, — Кирилл подал свою кружку. — Я хотел вчера зажечь свет во флигеле, но, так понял, у вас там нет электричества.
— Здесь нигде нет электричества, — ровным голосом проговорила хозяйка. — Могу вам дать «летучую мышь», но обещайте быть с ней осторожным.
— Я надеюсь, вы мне покажете, как с ней безопасно обращаться? — Он слышал, что существуют такие лампы, но никогда их не видел.
— Я могу показать! — громко сказала Катя, но Анжела ее тут же одернула:
— Когда говорят взрослые, маленьким лучше и помолчать!
— Тогда я пошла, — спокойно сказала Катя и слезла с лавочки. — Спасибо, все было очень вкусно!
Она повернулась и вприпрыжку побежала к озеру.
— В воду не лезь! — крикнула вдогонку Анжела.
— После завтрака я покажу, как пользоваться лампой, — сказала хозяйка. — Но будет лучше, если вы не будете ее зажигать.
— Да я так, на всякий случай. А может, у вас свечи есть? Мне бы одной свечки хватило.
— Есть и свечи. Но у лампы пламя стеклом закрыто.
Кирилл пожал плечами: в общем-то, ему было все равно. Допив молоко, хозяйка принялась собирать посуду. На этот раз она не отказалась от помощи Кирилла. Он шел за ней следом, осторожно придерживая руками стопку тарелок и уложенные на них кружки. Александра Владимировна провела Кирилла через прихожую на кухню, забрала у него посуду и велела подождать. Здесь было чисто и светло. Солнце высвечивало каждый уголок; окно было обращено в сторону озера. Кухонную мебель сделал, видимо, какой-нибудь местный мастер, впрочем, довольно добротно и аккуратно. Большая тумбочка, буфет, полочки, стол и табуретки были собраны из деревянных досок и выкрашены белой краской. Кирилл заинтересовался свежевыбеленной печью, которая занимала на кухне всю стену. Не успел он все рассмотреть, как вернулась хозяйка. В руке она держала ту самую «летучую мышь»: железную лампу с фитилем, спрятанным за стеклянным колпаком. Кирилл вспомнил, что как раз такие видел в кино. Вежливо выслушав инструктаж по технике противопожарной безопасности, получив лампу и коробок спичек, он вышел из дома. От лампы несло керосином, в такт шагам в ней слегка булькало. Все-таки свечи проще, подумал Кирилл, и, наверное, безопаснее. Кто ей сказал, что лампа лучше? Упадет, керосин разольется, вспыхнет, и ага! Впрочем, ей виднее.
Во флигеле Кирилл осторожно поставил лампу на стол. Вот провоняет здесь все! А от жары керосин еще лучше будет испаряться. Кстати, свечи-то от жары тоже плавятся. Кирилл отодвинул «летучую мышь» подальше от печатной машинки. А ведь хорошо будет поздно вечером засветить лампу, сесть в маленьком круге теплого света, отрешиться от всего суетного и не спеша, со вкусом начать записывать свои мысли на бумаге… Так просто… Если бы все было так просто!
Кирилл потер подбородок и почувствовал, насколько он небрит. Бороду отпустить, что ли? Как студент перед сессией, дать обет не бриться и не стричься, пока не будет сдан последний экзамен. Он живо представил себя с копной волос и бородой до пят, а в руке — толстенная рукопись! Или не толстенная…
Надо сходить в поселок. Главное, чтобы магазин у них работал. А на время похода одолжить у Борис Борисыча шляпу. Должна же быть у него шляпа, в конце-то концов.
Извлеченная из шкафа газета под уверенными пальцами быстро превращалась в буденовку. Глаза невольно прочитывали заголовки на пожелтевшей бумаге, но их смысл проходил мимо сознания.
— Вот теперь и солнцепек не страшен, — проговорил сам себе Кирилл, надевая шуршащий колпак с козырьком.
Выйдя из флигеля, он зашагал по знакомой дорожке в сторону дома. На развилке остановился, пробормотав: «Направо пойдешь — на пир попадешь, налево пойдешь — ничего не найдешь!» Левая дорожка увела его в глубину сада. Он шел среди ослепительно цветущих яблонь, с наслаждением вдыхал ароматный чистый воздух и в такт шагам негромко напевал нечто маршевое, подражая самой большой трубе духового оркестра. Слева из-за кустов смородины вынырнул желтый заборчик. Он приблизился к дорожке, скатился вместе с ней в тенистую ложбину и оборвался на берегу узкой, но, видимо, глубокой речки. Кирилл остановился у горбатого деревянного мостика с массивными перилами.
Здесь было необычайно тихо. Многочисленные деревья, росшие вдоль берегов, прятали реку от солнца. На темной воде лежали зеленые листья кувшинок. Время от времени под действием некой невидимой силы они начинали едва заметно колыхаться. Вот здесь живут русалки, подумал Кирилл и слегка
