– Я надеюсь, он в порядке?
– Он-то в порядке, а вот мы его стараниями скоро в психушке окажемся! – но в голосе Грабова не слышалось ни тени недовольства, только раздраженное восхищение. – Беспокойный и упрямый он у тебя. Его к нам больным привезли. Не дергайся, все в норме, воспаление у него было. Как он только к твоему папаше на корабль пробрался, одному Богу ведомо, и где весь перелет прятался ума не приложу. Обнаружили его почти на Алкионе, когда он из своего укрытия вылез, позвонить кому-то. Кабы от температуры и упадка сил не свалился никто бы его и не нашел! Знаешь, откуда звонил, чертенок? Из каюты твоего папеньки! Тот когда безбилетника увидал едва шлюп не разнес, а по прилету запер парнишку к нам. Пока он с температурой лежал и мы его выхаживали еще ничего было. А вот когда поправился, тогда и понеслось! Генерал-то приказал ничего о тебе не говорить, а мальчонка сильно про тебя волновался.
Пару раз пытался прорваться с боем, пришлось нащелкать подзатыльников. Да не косись ты на меня зверем, не сильно, проформы ради, я ж знаю чей он. То, что генерал на него рычит, это проходяще, но рано или поздно ты появишься и ответа потребуешь! Так вот, спеленали мы его по рукам и ногам, кусается, зараза, и определили в закрытые апартаменты. Еду подаем через окошко, да вот только эта дрянь малолетняя уж неделю, как голодовку устроила! А сегодня дождался тихонько рядом с окошком, когда еду принесут, и на моего парня поднос опрокинул. Я думал, Жора его удавит – еда ж горячая была. Хорошо еще, что в коде цифр сильно много, мы Жорку оттянуть успели. Так что если тебе твой обормот надобен, забирай его сама. Я в этот отдельный изолятор, хоть стреляй не пойду! Еще чего доброго, разберет кровать и шарахнет спинкой по голове!
– Да ладно тебе, – отмахнулась я, однако особой уверенности не чувствуя, – что ты из ребенка зверя-то делаешь? Он вообще-то парень смирный.
– Ты уверена, что мы про одного и того же человека говорим? – озадаченно нахмурился Витя, клацая кнопками набора у металлической двери.
Тихо щелкнул отпираясь замок, и дверь бесшумно распахнулась. Не диво, что Зак бесился, содержали его, как особо опасного преступника. Унылые серые стены, стыдливо прикрытое полупрозрачной невысокой ширмой отхожее место в углу за дверью. Напротив простенькая и не очень удобная кровать, гибрид больничной койки и тюремных нар, застланная тонким темно-синим одеяльцем, да небольшая подушка, на которой едва умещается голова, и все это великолепие не обременено даже намеком на постельное белье. Вот и вся меблировка. Ни стула, ни стола. В такой обстановке и с ума скатиться недолго, а если учесть еще полный информационный вакуум…
Зак сидел на кровати вполоборота к двери подтянув к подбородку колени, обхватив их руками, упираясь лбом в сложенные руки. Он не мог не слышать открывающейся двери, но даже не поднял головы, и не взглянул на посетителя. Похоже мальчишка настолько устал от происходящего, что решил отказаться от борьбы и пустить все на самотек.
Горло неприятно перехватило, и где-то там начал стремительно расти колючий комок. Я тихо приблизилась к парнишке и опустившись рядом, осторожно погладила по коротко остриженному затылку. Зак медленно поднял голову, лицо бледное, осунувшееся, а в глазах злая беспомощность.
– Привет, Зайчонок, – улыбка вышла какой-то слабой и смазанной, а на глаза навернулись горячие слезы, – пошли домой.
– Ах? – беспомощность сменилась недоверием, а затем дикой радостью человека, считавшего, что вот все – жизнь кончилась, и на самом краю вдруг увидевшего путь к спасению.
– Ты пришла! – Зак всхлипнул совсем по детски, и бросился мне на шею, обхватил крепко, почти до боли, уткнулся лицом в мою шею, я погладила его по вздрагивающей спине. – Они все говорили, что ты не придешь! А ты пришла! Где ты была так долго? Я думал, что ты… нет, это меня пытались убедить, что ты умерла, но я-то знал, что ты выживешь! Ах, не бросай меня больше, ладно? Я с ума сходил, они все молчали, я даже не знаю… не знаю, сколько я здесь… я во времени потерялся! Ах, я ничего не слышу, мне страшно, кажется, я с ума схожу! Понимаешь? А твой отец он приходил и говорил, что если ты умрешь, он меня убьет, а… а потом перестал приходить. Я боялся, что ты…
– Тихо, тихо, все хорошо, – я гладила его спину и плечи, укачивая Зака, как маленького, – я здесь, я вернулась и никуда больше не уйду. Все хорошо, все уже закончилось. Ты мне веришь?
Зак закивал и судорожно вздохнул. Я отстранила его от себя и ладонями вытерла слезы, катящиеся по его щекам. Парнишка зажмурился, еще раз вздохнул, окончательно успокаиваясь, и даже попытался улыбнуться все еще дрожащими губами.
– Ах, а у тебя что-нибудь поесть не найдется? – тихонько, чтоб не услышал стоящий у двери Витя, спросил Зак и шмыгнул носом. – Есть ужас как хочется!
– А кто тебе мешал есть, когда давали? – раздраженно поинтересовался Грабов, все же услышавший Зака.
Тот ничего на это не ответил, только сердито засопел и уставился на Грабова исподлобья, как на самого лютого врага. Я положила руку на плечо мальчишки, призывая вести себя прилично.
– Пошли в кабинет, я вас чаем напою, – позвал Грабов, которому надоело топтаться на пороге.
Я поднялась с кровати и вышла из камеры. Зак с невероятным проворством выскочил следом, словно боялся, что его могут здесь оставить. Витя, с явным вздохом облегчения, захлопнул опустевшую комнату. Ну, естественно с облегчением! Наконец-то избавиться от такого обременительного клиента, как Зак, и с превеликим удовольствием переложить на мои плечи ответственность за мальчишку, это целый праздник.
Мы шли к кабинету начальника карантина, вяло обмениваясь с Витей впечатлениями о прошедших годах. Зак молча семенил рядом, не отставая ни на шаг и для верности украдкой уцепившись за мой рукав. Так-то я уж точно не убегу. Грабов исподтишка поглядывал на парня и тихонько ухмылялся.
– А парнишку-то, как подменили, – удивленным шепотом поделился со мной Грабов, чуть качнув головой на присмиревший ужас, доверчиво цепляющийся за мой рукав.
Я только пожала плечами, а что тут скажешь. Конечно, Грабову трудно поверить в столь разительные перемены, когда Зак несколько недель изводил мужиков своим отвратительным поведением и вдруг, в одну секунду превратился из колючего дикобраза в нечто белое, пушистое и невероятно послушное.
Зайдя в кабинет Витя сразу же включил чайник, открыл небольшой холодильник в углу комнаты и, присев на корточки, принялся изучать его содержимое. Первым, что появилось оттуда оказалась саморазогревающаяся металлическая банка с бульоном. Витя потянул за кольцо, банка зашипела, крышка отошла и из-под нее вырвался ароматный клуб пара. Грабов толкнул растерявшего всю свою воинственность Зака на диван, сунул ему в руки горячий бульон и горбушку хлеба, приказал пить очень медленно. Парень вопросительно оглянулся, я кивнула подтверждая слова злого дядьки, только тогда пробормотав «спасибо» и принялся за еду.
– Ну, точно – подменили! – пробормотал Грабов почесав бровь, и снова повернулся к холодильнику.
Я огляделась, в кабинете начальника карантина за истекшие годы не произошло ровным счетом никаких изменений. Тот же стол, заваленный бумагами, продавленный диван, примостившийся у стены, высокий рабочий холодильник с несколькими кодовыми и ужасно надежными замками, где хранятся штаммы редких и не очень вирусов, из которых в считанные минуты можно сделать приличные вакцины. Обстановку завершали два стула, так же заваленные бумагами.
Грабов сдвинул в сторону бумаги, расчищая на столе место, и принялся лепить бутерброды. Я предложила свою помощь, но Витя отказался, указав подбородком на заварочный чайник и рядом стоящую металлическую коробку с чаем.
Я заварила чай и, усевшись верхом на стул, с интересом наблюдала за все возрастающей горой еды, а Грабов косился то на тарелку, то на нас с Заком, словно сомневаясь, что двум таким изголодавшимся особям не хватит. Витя, наверное, извел бы все свои запасы, не останови я его рвение. Он убрал в холодильник остатки продуктов и мы, наконец, смогли приступить к поеданию всего приготовленного заботливым хозяином.
– Витя, ангел мой, расскажи-ка мне такую грустную историю, – начала я, разглядывая содержимое своей чашки, – какие корабли в ближайшее время покидают нашу славную станцию?
– Не успела появиться, как опять бежишь? – усмехнулся Грабов, качая головой и прекрасно понимая
