Кузя требовал, чтобы я перестал разыгрывать из себя героя.
По его словам, мы уже и так преодолели немало трудностей, а уж опасностям подвергались больше, чем надо для выработки воли и характера. Может быть, он и был прав, но мне не хотелось заканчивать свое путешествие так. Это все равно что лечь самому на две лопатки.
Во время нашего спора неожиданно загремели выстрелы. Началась настоящая пальба. Что случилось? Поднялся какой-то переполох, шум, раздались крики, окно осветило зарево пожара.
— Ну, все! — в отчаянии крикнул я. — Французы наступают! Дернуло же меня за язык сказать такое на уроке!
— Я так и знал, что это твои фокусы! — свирепо закричал Кузя и даже зафыркал на меня, чего прежде никогда не случалось.
— Даже я понимаю, что стыдно не знать историю своей родины, стыдно путать время и события. Двоечник ты несчастный!
Шум и выстрелы не прекращались. Без конца трещал телефон. В кабинет вбежали испуганные бояре и опричники. Все они что-то кричали и трясли длинными бородами. Я похолодел от страха. Началась война! И только я был в этом виноват. Этого нельзя было скрывать. Я вскочил на стол и закричал во весь голос:
— Стойте! Послушайте! Это я виноват, что французы наступают. Я сейчас постараюсь все исправить!
Бояре притихли.
— В чем твоя вина отрок? — сурово спросил самый старый из них.
— Я сказал на уроке, что Иван Грозный воевал с Бонапартом! За это мне вкатили пару. Если я вспомню, в каком году Наполеон начал войну с Россией, все это исчезнет. Войны не будет! Я ее остановлю.
— Немедля останови войну, отрок! — еще суровее потребовал старик. — Останови, пока тебя не казнил наш государь.
И все загалдели хором:
— Говори, а не то повесим!
— На дыбу его! Живо вспомнит!
Хорошенькое дело — вспомнит! Можно вспомнить то, что забыл, а вот как вспомнить то, чего не знаешь? Нет, я ничего не мог вспомнить. Брякнуть опять что-нибудь наугад? Это не выход. Можно наделать еще более страшных ошибок. И я сознался, что не могу вспомнить.
Все с ревом бросились на меня и, конечно, стащили бы со стола и растерзали бы, если бы в кабинет не ворвались гвардейцы с ружьями наперевес. Все заволокло дымом.
Сквозь выстрелы и крики я услышал голос Кузи:
— Зови Географию! Не хочешь? Тогда хоть папе позвони! И меня озарило!
— Вспомнил! Вспомнил! — закричал я. — Это была Отечественная война тысяча восемьсот двенадцатого года!
И сразу все стихло… Все вокруг побледнело… растаяло… Облако голубого дыма окутало меня и Кузю, а когда оно рассеялось, я увидел, что сижу под деревом в лесу, а на коленях у меня калачиком свернулся мой Кузя. Мяч лежал у моих ног. Все это было очень странно, но мы уже привыкли к странностям в этой странной стране. Наверное, я бы не удивился, если бы даже сам превратился в слона, а Кузя в дерево. Или наоборот.
— Объясни мне, пожалуйста, — попросил кот, — как ты вспомнил то, чего не знал?
— Когда папе поставили на работе новый телефон, мама никак не могла его запомнить, и папа сказал ей: «Но ведь это так просто! Первые три цифры такие же, как у нашего домашнего телефона, а последние четыре — год Отечественной войны — тысяча восемьсот двенадцатый». Когда ты просил меня позвонить папе, я вспомнил это. Ясно? Теперь я это твердо запомню, а вернусь домой — обязательно прочту и выучу все про Ивана Грозного. Подробно разузнаю про всех его сыновей, особенно про Федю. А вообще это здорово, Кузя, что я смог сам себе помочь. Знаешь, как приятно самому правильно решить задачу? Это все равно что забить гол.
— Или поймать мышь, — вздохнул Кузя.
Мяч шевельнулся и тихо покатился по траве. Мы с Кузей пошли за ним. Путешествие наше продолжалось.
— А все-таки здесь очень интересно, — сказал я. — Каждую минуту нас ожидает какое-нибудь приключение.
— И всегда или неприятное, или опасное, — проворчал Кузя.
— Что касается меня, я сыт по горло.
— Но зато как много необыкновенного мы здесь повидали! Все ребята будут мне завидовать, когда я им расскажу про эту Страну невыученных уроков. Зоя Филипповна вызовет меня к доске. В классе будет стоять тишина, только девочки будут ахать и охать.
Может быть, Зоя Филипповна пригласит даже директора послушать мой рассказ.
— Неужели ты думаешь, что тебе кто-нибудь поверит? — спросил Кузя. — Да тебя просто засмеют!
— Почему?
— Разве люди верят в то, чего они не видели собственными глазами? И потом, твоих слов никто не может подтвердить.
— А ты? Я возьму тебя с собой в класс. Уже одно то, что умеешь говорить по-человечьи…
— Медведь! — крикнул Кузя.
Прямо на нас из лесу выскочил разъяренный белый медведь. Пар валил от него. Пасть была оскалена, и огромные зубы выставлены напоказ. Это был конец… Но Кузя, мой дорогой Кузя!..
— Прощай, хозяин! — закричал Кузя. — Я убегаю от тебя на север!
И кот бросился бежать, а медведь с ревом устремился за ним.
Кузина военная хитрость удалась. Он спас меня.
Носам…
Я побрел за мячом. Без Кузи было очень грустно. Может, медведь догнал и растерзал его в клочья? Лучше бы Кузя не ходил со мной в эту страну.
Чтобы мне не было уж так одиноко и тоскливо, я пел:
Я очень тосковал по Кузе. Что бы там кот ни говорил — глупое или смешное, он всегда желал мне добра и был верным другом.
Мяч остановился. Я огляделся. Справа от меня громоздилась гора, покрытая снегом и льдом. На вершине ее, под заснеженной елью, сидели, дрожа от холода и прижавшись друг к другу, негритенок и обезьяна. На них падал крупными хлопьями снег.
Посмотрел налево. И там была гора, но снег здесь не падал. Наоборот, жаркое солнце сияло над горой. На ней росли пальмы, высокая трава, яркие цветы. Под пальмой сидели чукча и мой знакомый белый медведь. Неужели я никогда от него не избавлюсь?
Я подошел к подножию Холодной горы и сразу замерз. Потом побежал к подножию Жаркой горы, и мне стало так душно, что захотелось стащить с себя майку. Тогда я выбежал на середину дороги. Тут было
