к нему и обнаружил, что течение идет со стороны острова Сан-Сальвадор с севера на юг, на протяжении 5 лиг. Другое течение, которому я следовал, имеет направление с востока на запад и простирается на 10 лиг.
Так как с этого острова я увидел к западу еще больший, я пошел к нему на всех парусах и плыл весь день до ночи, но до западной оконечности этого острова я дойти не смог. Острову этому я дал имя Санта Мария де Консепсьон; а почти на закате я высадился близ западного мыса, чтобы узнать, есть ли здесь золото, потому что люди, взятые на острове Сан-Сальвадор, говорили мне, что жители этого острова на руках и на ногах носят очень большие золотые браслеты. Я убежден, что все, что они говорили мне, было ложью – и так поступали они потому, что хотели убежать.
При всем этом моим желанием было не пропустить ни одного острова, не вступив во владение им, так как то, что полагается для этого сделать на одном из них, следует совершать на всех. И бросив якорь, я оставался здесь вплоть до сего дня, вторника, а утром на рассвете высадился на берег, на лодках. Когда я сошел на берег, жители, а их было много и таких же нагих и такого же вида, как на острове Сан-Сальвадор, пропустили нас в глубь острова и давали нам все, что мы у «их просили.
Но так как ветер был благоприятен для плавания, я не пожелал здесь задерживаться и вернулся на корабль. К борту каравеллы «Ниньи» пристал большой челнок, и один из людей с острова Сан-Сальвадор, что были на «Нинье», кинулся в море и взобрался на этот челнок. Накануне же ночью едва не сбежал другой пленник. Челнок пустился к берегу и с такой скоростью, что на лодке его догнать было невозможно, несмотря на то, что мы имели пред ним преимущество. Беглец и люди, бывшие с ним, вышли на берег, челнок же остался в море. Некоторые матросы, сопровождавшие меня, высадились и пустились вдогонку за беглецом, но настичь его не смогли.
Челнок, что оставили беглецы, мы доставили на борт «Ниньи», а к каравелле, на этот раз с другой стороны, подошел маленький челнок; в нем находился только один человек, который подплыл, желая на что-нибудь променять моток хлопковой пряжи. Несколько матросов бросились в море, так как [гость] не хотел подняться на каравеллу, и поймали его. Я был в это время на корме корабля, и все видел, и приказал прислать мне пленника, и дал ему красный колпак и несколько маленьких зеленых четок, которые он надел на руку, и две погремушки, которые он нацепил на уши, и велел вернуть ему его челнок, и отослал его на берег.
Затем я приказал поставить паруса, чтобы идти к другому большому острову, который я видел на западе. Я велел отвязать челнок, что влекла за своей кормой «Нинья», и видел, как пристал к берегу челнок другого индейца, того самого, которому я дал все уже упомянутые вещи и у кого я не захотел взять моток пряжи, хоть он и желал мне его дать. К нему сбежались другие люди и считали большим чудом, что он вернулся; ему казалось, что мы были добрые люди и что тот, кто сбежал от нас, причинил, верно, нам какое-нибудь зло и что поэтому мы забрали его с собой. И именно по этой причине я и велел отпустить челнок и дал [индейцу] указанные вещи. Пусть поддерживается в них уважение к нам, чтобы, когда ваши высочества другой раз сюда отправят [своих людей], не были они дурно встречены.
Те вещи, что я дал им, не стоят и четырех мараведи.
Итак, я отплыл в 10 часов при юго-восточном ветре и взял на юг, чтобы пройти к другому огромному острову, где, судя по указаниям людей, увезенных мной с Сан-Сальвадора, есть много золота. Золото же жители употребляют на браслеты, которые они носят на ногах и руках, и в носу, и в ушах, и на шее. От острова Санта Мария до этого нового острова 9 лиг на востоко-юго-восток, а берег его в этой части тянется с северо-востока на юго-запад, и, как кажется, будет добрых 20 лиг на этой стороне острова. Точно так же, как Сан-Сальвадор и Санта Мария, он очень ровный, без единой горы. У его берегов нет скал, имеются лишь отдельные подводные камни, близ берега, под водой, и надо смотреть в оба, когда бросаешь якорь, и не становиться на якорь очень близко от земли, хотя вода здесь всегда прозрачна и видно дно. А отойдя от берега на расстояние двух выстрелов из ломбарды, можно найти такое глубокое место, где нельзя достать дна.
Эти острова очень зеленые и плодородные, воздух здесь приятен. Можно тут приобрести много вещей, но что на острове этом имеется, я не знаю, ибо у берегов его не задерживался. Желаю продолжать путь и обойти эти земли и проникнуть на многие острова, чтобы найти золото. И так как [пленники] знаками объяснили, что тут носят золотые браслеты на руках и ногах (именно золотые, потому что перед этим разговором я показал им несколько кусочков золота), то я уверен, что с помощью господа нашего найду золото там, где оно родится.
Находясь посередине между этими двумя островами, т. е. между Санта Марией и новым большим островом, которому я дал имя Фернандина20, я увидел челнок и в нем человека, который шел от острова Санта Мария к Фернандине и вез немного хлеба; хлеб же этот был величиной с кулак; и была у него полая тыква с водой и немного красной земли, растертой в порошок и подобной мастике, и сухие листья, которые особенно ценились жителями21, потому что мне предложили их в подарок на Сан-Сальвадоре. У него была маленькая корзинка, и в ней он хранил обрывок стеклянных четок и две монетки (blancas); из этого я заключил, что он прибыл с острова Сан-Сальвадор, посетил по дороге остров Санта Марию и, направляясь сейчас на Фернандину, подошел к кораблю. Я заставил его подняться на борт, о чем, впрочем, он и сам просил, поднял на корабль его челнок, сохранил все то, что в челноке имелось, и велел дать ему хлеба и меда, напоил его, а затем отпустил его на Фернандину, и вернул все его достояние. Так поступил я, желая, чтобы он распространил о нас добрые вести. Тогда, если с божьей помощью ваши высочества отправят сюда снова своих людей, вновь прибывшие будут встречены с почетом, и отдадут им [индейцы] все, что имеют.
Вторник, 16 октября. Я отправился от острова Санта Мария де Консепсьон, отстоящего на полдня пути от острова Фернандины, который, как кажется, простирается к западу на огромнейшее расстояние, и плыл весь день при безветренной погоде. Мне выдалось время, чтобы осмотреть дно и выбрать место для удобной якорной стоянки. При подобном осмотре необходимо проявлять особое усердие, иначе можно потерять якоря. Поэтому пришлось пролежать в дрейфе всю ночь до наступления дня.
Днем я подошел к одному селению и бросил близ него якорь. Из этого селения явился к нам тот самый человек, которого я встретил вчера на полпути [между Санта Марией и Фернандиной]. Он сообщил столько хорошего о нас, что всю ночь не отходили от корабля челноки, привозившие нам воду и все, что имели эти люди.
Я приказал каждому из них кое-что дать, а именно четки – десять или двенадцать стекляшек, нанизанных на ниточку, и бронзовые погремушки из тех, что ценятся в Кастилии по мараведи за штуку, и агухеты [47], и все это они принимали с величайшим восторгом. Также я велел давать им патоку, когда они поднимались на борт. Затем, в час заутрени я отправил на берег лодку за водой. И жители с величайшей охотой показывали моим людям места, где есть вода, и сами они приносили в лодку полные бочки и всячески старались сделать нам приятное.
Остров этот очень велик, и я принял решение обойти его вокруг, потому что, насколько я могу понять [местных жителей], на нем или близ него имеется золотой рудник. Этот остров расположен к западу острова Санта Мария, на расстоянии 8 лиг от последнего. И мыс, к которому я подошел, и весь этот берег простираются с северо-северо-запада на юго-юго-восток. Я хорошо мог обозреть берег лиг на двадцать и конца ему не видел. В момент, когда я это пишу, я приказал поднять паруса, при южном ветре, чтобы попытаться обойти кругом остров и плыть до тех пор, пока не отыщу я Самоат [48] – остров или город, где есть золото; потому что об этом говорят все индейцы, посетившие ныне корабль, и то же говорили нам и жители Сан-Сальвадора и Санта Марии.
Люди же здесь похожи на жителей соседних островов и говорят на одном с ними языке, да и обычаи у них одинаковые. Разве что обитатели Фернандины показались мне более домовитыми, обходительными и рассудительными, потому что наблюдал я, что, когда они приносят хлопковую пряжу и другие вещички, то расценивают все это более умело, чем жители других островов. Я видел у них даже одежды, сотканные из хлопковой пряжи наподобие плаща, и они любят наряжаться, а женщины носят спереди клочок ткани, который скупо прикрывает их стыд.
Остров этот очень зеленый, ровный и изобильный, и я не сомневаюсь, что жители круглый год сеют и собирают просо (paniza) и многие другие культуры. Видел я много деревьев, которые весьма отличаются
