протяжении этих 20 лиг, – порой чудилось, будто море буквально кишит ими. Порой попадались такие крупные черепахи, что, казалось, кораблям угрожает опасность столкновения с ними, и так они и шли, окруженные ими со всех сторон.
У индейцев черепахи в большой цене. Для них это превосходный вид пищи, и они считают, что мясо черепах очень полезно и вкусно.
Следуя дальше, адмирал прошел очень неглубоким рукавом белого моря, а такого цвета море там повсюду, и, проплыв немного лиг, дошел до места, где кончались многочисленные острова, где в свое время он стал на якорь, впервые попав в белое море. Удалось же добраться сюда только чудом, лишь по воле господа нашего, а не благодаря человеческому знанию и сноровке. А от этих мест они прошли к берегам провинции Орнотай, встречая на своем пути не меньше опасностей, чем прежде, и там бросили якорь в устье реки и запаслись водой и дровами, чтобы плыть к югу и не возвращаться уже пройденным путем. И, оставив по левую руку Сад королевы, они пошли туда и на пути не могли избежать опасностей плавания среди множества ранее еще не встречавшихся островов.
А та страна [Орнотай] – гористая и изобильная, и населяют ее люди чрезвычайно мирные. И много в той земле плодов и пищи, и от всего, что там имеется, дано было нашим людям немало. Плоды же эти нежнейшие на вкус и ароматные. Индейцы приносили много птиц, попугаев и очень больших голубей, и по вкусу эти голуби ничуть не уступают кастильским куропаткам.
Здесь адмирал велел отслужить мессу и водрузить крест из больших бревен, как это обычно делалось во всех пунктах, которые казались ему удобными для этой цели. Меосу отслужили в воскресенье, и в тот же день адмирал отправился на берег, где правил весьма почтенный касик, имеющий большую семью и много людей.
И когда адмирал, оставив лодку, сошел на берег, касик взял его за руку, а один восьмидесятилетний индеец за другую, выражая большую радость. У старого индейца на шее было ожерелье из камней, похожих на мрамор, очень ценимых здесь, а в руке он держал корзинку с яблоками. Эту корзинку он преподнес адмиралу, как только тот вышел из лодки. И касик, и старец, и все прочие ходили нагие, как новорожденные, не стыдясь своей наготы. И такими же нагими были все люди, населяющие эту часть земли, открытую адмиралом Колумбом. Так шли рука об руку адмирал и его спутники, а за ними и все прочие индейцы, до того места, куда адмирал проследовал, чтобы отслужить мессу.
А после того как адмирал кончил молиться, старый индеец, сохраняя благородную осанку и достоинство, обратился к нему с речью и сказал, что ведомо ему, что адмирал обошел и осмотрел все острова и материковую землю, которая лежит в этой стороне и на которой, как им, индейцам, известно, они живут. И старец сказал адмиралу, чтобы тот не тешил себя тщеславными мыслями, вызванными всеобщим страхом перед ним, ибо он, адмирал, так же смертен, как и все прочие люди. И словами, и знаками, показывая на себя, старый индеец принялся объяснять адмиралу, что все люди рождаются нагими и имеют бессмертную душу и что душа испытывает боль от страдания каждого члена человеческого тела и что люди испытывают скорбь в тот час, когда душа покидает тело. А после смерти люди отправляются либо к небесному царю, либо в земную бездну, смотря по тому, добро или зло делали они, живя на земле. И, видя, что адмиралу приятна эта речь, старец продолжал говорить и пояснял свои слова такими жестами, что адмирал понял все, что было им сказано.
И через толмача-индейца, который побывал в Кастилии и хорошо усвоил кастильский язык и прекрасно изъяснялся на нем и был человеком хорошим и смышленым, адмирал ответил ему, что он никому не сделал зла и явился сюда не причинять зло добрым людям, а карать людей дурных, и что он прежде всего готов вознаградить добрых и оказать им милости и великие почести. И именно так повелели поступить ему его повелители, король дон Фердинанд и королева донья Изабелла, великие короли Испании.
И немало удивленный старец-индеец спросил у толмача: «Как, да неужели адмирал имеет над собой повелителя и подчиняется ему?». Толмач ответил: «Адмирал служит королю и королеве Кастилии, величайшим государям на свете». А затем он рассказал касику, старому индейцу и всем собравшимся о том, что он видел в Кастилии, и о чудесах Испании, и о больших городах, крепостях, храмах, людях, лошадях, животных, и о великом благородстве и богатстве королей и больших сеньоров, и о кастильских видах пищи, и о празднествах и турнирах, которые он видел, и о боях быков. И поведал им также все, что известно ему было о войнах. Все это он растолковал очень хорошо и таким образом, что старец и другие индейцы успокоились и ободрились и обо всем услышанном передавали другим.
Старый индеец сказал, что очень хотел бы отправиться в Кастилию, чтобы подивиться на тамошние чудеса, и если бы не сыновья и супруга, которые горько оплакивали бы его отъезд, он решился бы поехать туда с адмиралом. Из любви к своим детям, он не без печали отказался от своего намерения, и адмирал взял с собой в Кастилию юношу-индейца и беспрепятственно, увез его, а вместе с ним еще одного местного касика. Этих индейцев адмирал, возвратившись на Эспаньолу, отправил к королю и королеве.
Все эти островитяне, а также и обитатели материковой земли, хотя и кажутся дикарями и ходят нагие, но обладают, по мнению адмирала и всех, кто сопровождал его в этом плавании, большой смышленостью и наделены от природы разумом. Они были очень обрадованы, когда узнали новости о Кастилии, и вели себя при этом так же, как обитатели нашей страны, желающие побольше узнать обо всем.
А это есть признак живости ума и изрядной сметливости.
Люди эти покорны и послушны своим касикам, королям и властителям. Касиков они почитают и уважают в высшей степени. Где бы ни появлялись каравеллы, тотчас же индейцы, которые находились в этих местах или туда приходили, сообщали нашим людям имя местного касика и спрашивали, как зовут касика каравелл, и повторяли названное им имя, чтобы не забыть его. Затем они спрашивали, как называются корабли и явились ли наши люди с неба или пришли из других мест. И хотя им и говорили, что люди наши прибыли из Кастилии, но они думали, что Кастилия – это и есть небо, ибо нет у них письменности и не ведают они ни законов, ни истории, не имеют представления о том, что такое чтение, не обладают ни преданиями, ни писанием, и потому-то все они так невежественны. Они же говорят, что обитатели провинции Магон носят одежды, потому что у них хвосты и они одеждой прикрывают свое уродство. А у здешних индейцев зазорным считается носить одежду, как об этом уже говорилось.
Земля тут настолько изобильна всем, что только известно в этих краях – и на островах и в морях, – что даже если бы населяло ее гораздо большее число людей, – пусть даже вдесятеро против нынешнего числа ее обитателей, – пищи хватило бы с избытком на всех. Должно быть, в глубине страны имеются и другие формы правления и иные люди и диковинные вещи, не меньшие, чем те, что уже встретились нашим людям, но все это не удалось увидеть и узнать в предпринятом путешествии.
Адмирал покинул Орнотай, распрощался с местным касиком и почтенным старым индейцем, приближенным и родичем этого касика, самым дружественным образом и с многочисленными торжественными церемониями.
Адмирал отправился в путь от берегов реки, названной им рекой Мессы, в области Орнотай, и поплыл к югу, чтобы оставить в стороне по левую руку Сад королевы – скопление красивых зеленых островов; он опасался, что среди этих островов плавание будет столь же трудным, как и на том пути, которым он уже прошел, следуя с востока на запад.
Он вынужден был из-за противных ветров отклониться к берегам Макаки, где повсеместно наших людей встречали очень хорошо.
Дойдя до большого залива, названного адмиралом бухтой Хорошей погоды, корабли поплыли на запад, пока не достигли оконечности острова, а оттуда пошли к югу и следовали в этом направлении до тех пор, пока берег не отошел к востоку. И по истечении нескольких дней адмирал дошел до Хрустальной горы (Monte Cristalino), а оттуда направился к Фонарному мысу (Cabo de Farol)22 и к бухте, что расположена в 8 лигах к востоку от него, где находится предел этого острова.
Там простояли несколько дней из-за противных ветров.
Моряки считают, что каравеллы должны обычно проходить в день 200 миль (мили же эти из тех, что по четыре содержатся в каждой лиге). Таким образом, в обычный день каравелла проходит 60 лиг, а в долгий [летний] день – 72 лиги. Подобные расстояния адмиралу и его людям случалось проходить нередко, и такой расчет они давали, и был он записан адмиралом в книгу, которая велась для этой цели.
Нет ничего удивительного в том, что в плавании оказывается возможным точно следовать
