растворение, переваривание, перегонка, возгонка, выделение, разложение, брожение, размножение, подсыхание), то в других — семь (возгонка, обжиг, растворение, омовение, насыщение, сгущение, затвердевание). Привнесение обобщающего смысла в каждую из стадий алхимического дела завершается столь же общими алхимическими — уже не ремесленными — рецептурами, способными включиться в новую химию, составить эту новую химию, вызревающую в герметической реторте приземленных алхимических умозрений. Гебер в «Книге о печах» пишет: Луна для белого эликсира приготовляется посредством растворения Луны в едкой водке (по-видимому, «крепкой», то есть азотной кислоте. — В. P.) (Geber, 1928; Hoefer, 1866, 1, с. 339). Это способ получения ляписа; способ, лишенный единственности, — так сказать, на все случаи жизни. Артефий наставляет: водка, или первичный Меркурий — горячий уксус, растворяет все, что только может быть растворено и превращено в жидкость. Она весомая и липкая. Растворяя все тела, она переводит их в первичную материю — в серу и ртуть. Если положить в эту водку любой металл в виде опилок и умеренно нагреть, металл растворится и превратится в липкую жидкость, более тяжелую, нежели до растворения, и примет совершенный цвет (Пуассон, 1914–1915, № 5, с. 13; ВСС, 1, с. 503–508). Речь идет здесь, по-видимому, о царской водке как универсальном растворителе, хотя термины как будто намекают на иное. Но термины в алхимии сбивчивы, многозначны, поэтому не всегда выглядят убедительно. Хотя и назван любой металл, Артефий имеет в виду определенный металл, а именно золото, которое, растворяясь в царской водке, дает раствор треххлористого золота золотисто-желтого цвета; вещества более тяжелого, нежели самое золото. Но именно золото состоит из серы и ртути, взятых в наиболее совершенных состояниях. Это и есть приготовление составляющих философского камня. Опять-таки универсализация частного прикладного химического знания; универсализация, состоявшаяся в рамках и под воздействием теоретических доктрин алхимии. Алхимики-практики рекомендуют прогнать золото через царский цемент[160] или сурьму. Так практикующий алхимик освобождает золото от примесей. Правило, почти научно обоснованное. Джордж Рипли предписывает приготовленное жидкое тело влить в водку, при этом, будучи легче водки, тело всплывает над нею. Высота слоя вливаемого вещества должна быть полдюйма. Водка выкипит, ибо тело это есть известь. Причем вскипит без воздействия внешнего огня. «Затвердеет, окаменеет, словно лед какой» (ВСС, 2, с. 275–284). Это не что иное, как гашение извести. Метафизический смысл скрыт, зато эмпирическое наблюдение увековечено и считается воспроизводимым.
Амальгамирование — функциональная технохимическая имитирующая операция — входит в алхимию тоже как ars sacra. Первое получение амальгамы традиция приписывает Фоме Аквинскому, который советует взять две части Сатурна (свинца), чтобы совершить дело Солнца; или же взять две части Юпитера (олова) для дела серебра. Затем нужно прибавить третью часть ртути, чтобы образовать амальгаму (Thomas d’Aquin, 1898, 6, с. 78). Золото и свинец; серебро и олово. Их смешение. Это и поныне пригодный способ — одновременно и принцип — получения амальгам. Практика здесь метафизична и в силу только одного этого и теоретична тоже. Изготовление амальгам унифицировано и приобретает статус хорошо воспроизводимого опыта, воспринимаемого в алхимической традиции как химическая закономерность. Иоанн Исаак Голланд предписывает: «Возьми во имя Господа Иисуса Христа столько Солнца, сколько тебе угодно, сделай амальгаму из 1 части ртути, куда положи и Солнце, и дай ртути выкуриться на малом жару…» (Голланд, 1787, с. 571)[161].
Между тем общность рецепта не упраздняет его уникальный характер: «Се рецепт, найденный в сундуке, замазанном в стене. Был продан за великие деньги, изведан самим делом на опыте и от искусных в алхимии одобрен, что и по делу оказывается. Того ради остерегайтесь открывать толикой важности секрет жадным и надменным людям, также и тем, кои не суть дети философии» (там же).
Особенно устойчивы рецепты основополагающие, регламентирующие наиболее фундаментальные процедуры (приведение вещества к первоматерии, то есть к ее составляющим — ртути и сере). Эти рецепты универсальны. Они предписывают операции, закономерно происходящие с веществом, и описывают рукотворно воспроизводимые химические превращения. Вот, например, рецепт того же Голланда, содержательно близкий приведенным здесь рецептам Гебера и Артефия: «Се рецепт добывания Меркурия из Луны. Ежели хочешь добывать Меркурий из Луны, то сделай наперед крепкую водку (азотную кислоту. — В. Р.) из купороса и серы (вероятно, селитры. — В. Р.), взявши их поровну. Сольвируй Луну обыкновенным образом, дай осесть в простой воде, вымой известь (соль. — В. Р.) в чистой воде, высуши, положи в сосуд плоскодонный и поставь в печь, какая потребна для плавления свинца, и по прошествии 6 недель Луна откроется, и Меркурия можно будет отделить от Земли (остатки окиси серебра. — В. Р.). Подобным сему образом можешь поступить с Солнцем, с тем токмо различием, что Солнце должно стоять [в печи] около 18 недель или еще долее, прежде нежели его возможно будет отделить от земли (твердого остатка. — В. Р.) и масла (маточника. — В. Р.), пребывающих завсегда вместе. Ибо Солнце есть плотное тело, чего ради требуется, чтобы оно стояло от 30 до 40 недель, хотя бы после и походило на гриб. Наконец оно так отворится, что если унцию солнечной извести (хлорного золота. — В. Р.) положить в обыкновенный стеклянный сосуд, то он весь наполнится, и тогда можно ртуть («добытую» из золота. — В. Р.) весьма легко сублимировать. Такожде из всех металлов добывать можешь ртуть посредством сублимации» (с. 652). Универсальный характер этого рецепта очевиден. Если забыть метафизическую подоснову ртути как алхимического принципа, перед нами самая настоящая препаративная химия. А теперь, если вновь припомнить тот же самый метафизический смысл принципов, то эмпирическое приготовление препаратов получает теоретическое обоснование.
Таков этот второй, наиболее рационалистический этап европейской алхимии. Собственно алхимический предмет (металл) эволюционирует-трансмутирует «физико-химическим» — но и чудодейственным — образом от относительно несовершенного до абсолютно совершенного своего состояния. Сама же алхимическая деятельность рационализируется, переплавляя технохимическое частное умение в горниле алхимических теорий и органично включая его в средневековый контекст[162].
Явление Роджера Бэкона — кульминация теоретико-эмпирической рационализации западной алхимии под воздействием теоретизирующегося технохимического ремесла и природопознающего схоластического теоретизирования в духе Альберта — Фомы. Так сказать, вырождение алхимии.
На этом этапе — главные практические вклады средневековых европейских алхимиков, подробно описанные в литературе.
Если, однако, попробовать отказаться от исходной посылки, связывающей исторические преобразования алхимии со взаимодействием ее с природопознающим средневековьем (химическим ремеслом и схоластическим теоретизированием по поводу природы), тогда за Роджером Бэконом, естественно, должна была бы воспоследовать совсем уже рациональная, вовсе «химическая» алхиМия, постепенно «накапливающая» положительный химический багаж. Но… произошло иное.
ЭТАП ТРЕТИЙ. Это позднесредневековая мистико-физическая алхимия, в том числе иатрохимия XVI–XVII веков.
Наиболее представительная фигура — Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм — Парацельс (XVI в.)[163]. Это был медицинский алхимик, или иатрохимик, исследовавший «химическую» теорию функций живого организма, разработанную в противовес Галену (II в.), лечившему растительными соками. Нематериальная квинтэссенция александрийцев и отчасти средневековых алхимиков-христиан у Парацельса вполне материальна. Она — чудодейственное средство, извлеченное из растений или минеральных сурьмяных, мышьяковых и ртутных препаратов. Парацельс уповал и на питьевое золото (коллоидный, красного цвета, раствор золота). Алхимические реминисценции на уровне организма замыкают алхимию на микрокосмос — на человека. Целение металлов еще остается. Но главное — это иатрохимическое целение человека. Но тут-то и возникает оккультный антипод земным целям: Парацельсовы духи Архея, многочисленные арканы, в мишурном блеске которых сначала меркнут, а потом и вовсе обесцвечиваются эмпирические факты, открытые Парацельсом (tartarus vini — винный камень на дне винных бочек, первое (?) описание цинка как еще одного металла, установление нетождественности квасцов как «земли» купоросу как «металлу», качественное различение ковкости веществ — ив связи с этим деление их на металлы и «полуметаллы»). Трансмутация металлов у Парацельса отодвинута на второй план. Трансмутирующийся исцеляющийся организм — достойный заменитель угасающей злато-сереброискательской идеи; качественно иной
