Ленинские методы достижения победы, даже такой неубедительной, как эта, вызывают, однако, сомнения. В двух предыдущих случаях голосования о приемлемости существенных уступок умеренным социалистам голоса в ЦК разделились поровну, после чего Ленин обратился за помощью к Петербургскому комитету (80). Судя по не очень ясной записи в протоколе заседания ПК от 2 ноября, едва начавшись, оно было внезапно прервано для зачтения срочной записки от Ленина, в которой он просил столичных товарищей срочно принять резолюцию против соглашения с социалистами и передать ее на заседание Центрального Комитета. Яков Фенигштейн, доставивший послание Ленина, объяснил дело так, что «москвичи», то есть, очевидно, Ногин и Рыков, требуют заключения соглашения с меньшевиками и эсерами, и, чтобы дать им отпор, нужна помощь Петербургского комитета (81).
Вячеслав Молотов, будущий сталинский нарком иностранных дел, как раз делал доклад о «текущем моменте», когда принесли записку от Ленина. В ответ Петербургский комитет делегировал одного из своих признанных лидеров, Глеба Бокия, проинформировать ЦК о своем негативном отношении к уступкам, которые ведут к размыванию Советской власти и уводят в сторону от программы реформ, принятой Вторым съездом. После ухода Бокия на трибуну один за другим поднимались воинственно настроенные руководители местных партийных организаций, чтобы высказаться против включения в состав правительства умеренных социалистов. За продолжение переговоров с Викжелем не выступил ни один человек. В завершение всего был одобрен ультиматум, принятый накануне Центральным Комитетом и ВЦИКом. Чуть позже из ЦК вернулся Бокий, сообщивший, что ему не удалось получить слово, чтобы выразить солидарность Петербургского комитета с Лениным. После этого в ЦК спешно были отправлены Молотов со Слуцким — сообщить о последних решениях ПК (82).
Помогло ли вмешательство Петербургского комитета склонить ЦК на ленинскую сторону? Мы не знаем. Известно лишь, что ленинские нападки не заставили умеренных большевиков отказаться от попыток удержать на плаву переговоры о реформировании правительства. Это стало очевидно на заседании ВЦИК, открывшемся поздно ночью 2 ноября (83). Когда речь зашла о переговорах с Викжелем, Малкин, который, по видимости, уже знал о возобладавшей среди большевиков ленинской позиции, зачитал декларацию левых эсеров, обвинявшую большевиков в недостатке гибкости в правительственном вопросе, что «толкает страну в пропасть дальнейшей гражданской войны». Декларация заканчивалась ультиматумом большевикам: либо принимайте более приемлемые условия переговоров, либо останетесь одни (84). Возможно, даже скорее всего, на выдвижение ультиматума левых эсеров подтолкнули умеренные большевики, надеясь таким образом укрепить свою позицию. На состоявшемся несколько недель спустя Первом съезде партии левых эсеров Камков вспоминал, как тогда к ним пришли «ответственные члены» партии большевиков и сказали: «Товарищи левые эсеры, ведите энергично свое дело, мы вас поддержим и надеемся, что… мы пойдем на соглашение» (85).
В ответ на декларацию Малкина Зиновьев, выполняя свой долг, представил ВЦИКу ленинскую позицию, одобренную накануне вечером Центральным Комитетом и отвергавшую любые соглашения с умеренными социалистами. Однако он тут же дал понять, что это заявление не является последним словом большевиков, что его еще должна рассмотреть большевистская фракция ВЦИКа, и попросил для этого часового перерыва. Никаких записей об этом совещании не сохранилось, но его результат в виде наспех составленного и немедленно представленного Каменевым ВЦИКу предложения о формировании нового правительства, не позволяет усомниться в том, что путем, как он позже выразился, «неимоверных усилий» ему и Зиновьеву удалось убедить большинство фракции в необходимости смягчить новую, более жесткую, позицию ЦК. Сохранив многие из минимальных требований, изложенных в ультиматуме Центрального Комитета от 1 ноября (приоритет ВЦИКа, признание декретов Второго съезда Советов, отказ от создания любых новых парламентских структур), новое предложение умеренных большевиков оказывалось более приемлемым для левых эсеров: во-первых, оно позволяло включить в состав ВЦИКа представителей социалистических фракций в Петроградской городской думе (тем самым открывая двери ВЦИКа Советов для несоветских фракций), а во-вторых, предусматривало для большевиков «не меньше половины» портфелей в новом кабинете (в отличие от численного преимущества, которое предполагал большевистский ультиматум от 1 ноября). Предложение также настаивало на включении в состав правительства Ленина и Троцкого, правда, не уточняло, на какие именно посты (86).
Самое важное заключалось в том, что и ультиматум ЦК от 1 ноября, и недвусмысленная атака Ленина на умеренных большевиков были нацелены на немедленное прекращение переговоров по поводу реформирования правительства, а предложение, представленное Каменевым, предполагало, в первую очередь, их продолжение. Для левых эсеров это было шаг вперед. Они отозвали свой собственный ультиматум и заявили, что поддерживают новое предложение большевиков в принципе (87). Было решено, что Каменев, Рязанов и Зиновьев — от большевиков и Карелин и П. Прошьян — от левых эсеров будут представлять ВЦИК на дальнейших переговорах по вопросу о новом правительстве (88).
Участникам переговоров новое предложение ВЦИКа было представлено Рязановым 3 ноября. Для умеренных социалистов заседание с самого начала не сулило ничего хорошего. Они предполагали, что предварительное соглашение, достигнутое комиссией Викжеля в ночь с 31 октября на 1 ноября, станет основой для формирования нового правительства, которое, в свою очередь, будет подконтрольно Народному совету, где влияние большевиков будет сведено к минимуму. Однако председательствующий А. Малицкий начал с того, что зачитал резолюцию, переданную ему делегацией рабочих Путиловского завода. Как и рабочие Обуховского завода, представившие свое мнение несколькими днями раньше, путиловцы подтвердили свою приверженность созданию однородного социалистического правительства, но требовали, чтобы оно приняло советскую программу, воплощенную в декретах Второго съезда о земле, о мире, о рабочем контроле и о немедленном созыве Учредительного собрания; признало необходимость беспощадной борьбы против контрреволюции; признало Второй съезд Советов с представительством крестьянских депутатов, единственным легитимным источником политической власти; признало свою ответственность перед ВЦИК и обеспечило представительство в ВЦИКе исключительно советских организаций. Иными словами, резолюция путиловских рабочих, так же как и представленное затем Рязановым предложение ВЦИК, означала отказ от многих важных уступок, достигнутых в предварительном соглашении от 31 октября — 1 ноября. Так что Абрамович, представлявший на переговорах объединенных социал-демократов интернационалистов, выразил, вероятно, мнение не только своей фракции, но и меньшевиков-интернационалистов (не говоря уже об основной массе меньшевиков и эсеров), когда заявил, что представленное Рязановым предложение делает заключение соглашения невозможным и что ответственность за последствия этого ложится на ВЦИК. Остальная часть заседания была посвящена острой критике умеренными социалистами большевистского «террора» и принятию резолюции, требующей создания полноценно представительного социалистического правительства, ответственного перед органом, представляющим всю российскую «демократию» (то есть, Временным народным советом) (89).
Несмотря на очевидный провал организованных Викжелем переговоров, Ленин был взбешен, узнав, что возглавляемая Каменевым и Зиновьевым большевистская фракция в ВЦИКе продолжила участие в политических переговорах вокруг формирования нового правительства. Этот публичный акт неподчинения стал для него последней каплей. Острые внутрипартийные дебаты последних дней показали, что многие из его авторитетных коллег все еще были заинтересованы в компромиссном соглашении с другими социалистами. Поэтому он попросил каждого из членов ЦК, напрямую не связанных с Каменевым, подписать официальное обращение с призывом вынести спор с умеренными большевиками на суд партийных комитетов регионального и национального уровня, а если понадобится, то и экстренного съезда партии, если «меньшинство ЦК» не согласится подтвердить, категорически и в письменном виде, приверженность духу и букве его резолюции от 2 ноября, где оговаривались структура и задачи его правительства (90). Помимо самого Ленина документ подписали Троцкий, Свердлов, Сталин, Урицкий, Дзержинский, Сокольников, Бубнов, Адольф Иоффе и Матвей Муранов (91). Анализ существующих документов показывает, что хотя некоторые из перечисленных членов ЦК и продолжали симпатизировать идее компромисса (за что и проголосовали 29 октября), мало кто из них был готов спорить с Лениным по вопросу о недопустимости серьезных нарушений партдисциплины в преддверии гражданской войны.
Со своей стороны, «меньшинство»: Каменев, Рыков, Зиновьев, Ногин и Владимир Милютин, — будучи глубоко уверенными в правоте и значимости своего дела, поспешили выйти из Центрального Комитета, чтобы, как они писали в ответном заявлении, «иметь право откровенно сказать свое мнение массе рабочих
