и солдат и призвать их поддержать наш клич: Да здравствует правительство из всех советских партий! Немедленное соглашение на этом условии» (92).
Каменев и его единомышленники, очевидно, надеялись, что их выход из ЦК обеспечит им поддержку внутри партии. По свидетельству Свердлова, их шаг действительно вызвал некоторые «колебания» в ряде мест (93). Однако ретроспективный анализ показывает, что для них было бы полезнее остаться в ЦК, где важнейшие теоретические баталии, в которых они могли бы одержать верх (например, по вопросу об отношении к Учредительному собранию), еще только предстояли. К тому же, им стоило принять предложение Ленина о созыве партийного съезда или конференции для выяснения того, кто же виновен в расколе партийного руководства, поскольку далеко не очевидно, что общенациональный партийный форум принял бы сторону Ленина. Покинув же Центральный Комитет и не поддержав идею о созыве чрезвычайного съезда, умеренные большевики оказались за рамками арены, где происходили самые важные сражения революции, и помогли победе ленинской линии — так же, как это сделали меньшевики и эсеры, покинув Второй съезд Советов.
Тем временем, не прекращающиеся эксцессы со стороны ВРК вновь ужесточили позицию умеренных социалистов по отношению к сотрудничеству с большевиками. Кроме того, выход ряда большевиков из ЦК был истолкован меньшевиками и эсерами как признак начала ожидаемого ими распада большевистской партии (94). При таком подходе, естественно, всякие остатки заинтересованности в компромиссе с большевиками оказались уничтожены. В ночь с 5 на 6 ноября социалисты, хотя и появились, в отсутствие большевиков с левыми эсерами, на предварительно намеченном заседании комиссии Викжеля, вести переговоры явно не были склонны. На этой ноте переговоры под эгидой Викжеля были свернуты и перенесены на неопределенный срок (95).
Неудаче меньшевиков и эсеров способствовало то, что первые революционные декреты большевиков и их жесткая позиция по отношению к внутренней и внешней контрреволюции оказали мобилизующее влияние на революционный дух петроградских трудящихся масс — факт, который нашел отражение в широкой поддержке ленинской позиции на местном уровне. Наглядный пример тому — городская партийная конференция, созванная Петербургским комитетом большевиков 4 ноября. Перед собравшимся на ней делегатами (примерно 112 партийных активистов от всех районных организаций столицы) с пламенной речью выступил Троцкий, рассказавший о заслугах партии большевиков и о идущей внутри нее борьбе вокруг компромисса в правительственном вопросе. Только большевики, заявил он, взяли на себя смелость возглавить вооруженное восстание народа — вопреки возражениям умеренного меньшинства, в октябрьские дни выступившего против вооруженного восстания и даже против лозунга «Вся власть Советам». Только под руководством [ленинского крыла] большевистской партии рабочие смогли достичь целей, к которым они так долго стремились. «Происходит, — продолжал он, — революция социалистическая, революция рабочего класса, когда осуществление нашей программы… максимум — дело ближайших дней» (96). Все это звучало очень захватывающе. Принятая конференцией резолюция подтвердила, что «для осуществления своей программы… партия [большевиков]… нуждается не в содействии мелкобуржуазных групп, а в беззаветной поддержке трудящихся и угнетенных масс» и что «более чем когда-нибудь [ей нужна] твердая революционная линия, строжайшая дисциплина… и никакого дезертирства с ответственных постов» (97).
Похожую картину массового перехода на ленинские позиции можно было наблюдать на открытии организованной большевиками конференции фабричных работниц 5 ноября (она получила название Первой конференции работниц Петрограда). Подготовка к этой конференции, задуманной, прежде всего, с целью мобилизовать работающих женщин на поддержку большевистских кандидатов на выборах в Учредительное собрание, была начата еще до Октября группой большевичек, объединившихся вокруг журнала «Работница» (98). На первом заседании почти пятьсот женщин-делегатов явно тяготели к поддержке позиции умеренных большевиков в вопросе формирования правительства, пока слово не взяла Людмила Сталь — член редакции «Работницы», пламенный оратор и убежденная сторонница Ленина — и не убедила их в крайней важности сохранения существующего, полностью большевистского, правительства и прекращения внутрипартийных распрей (99). Той же ночью избранная женской конференцией делегация отправилась в Смольный известить о своей новой позиции большевистское руководство (100).
Однако нигде переход от поддержки умеренных большевиков к поддержке ленинской позиции не был столь демонстративным, как на заседаниях Петроградского совета профсоюзов. 31 октября совет, возглавляемый умеренными большевиками Рязановым и Лозовским, принял четко сформулированную резолюцию, призывающую к немедленному созданию однородного социалистического правительства из представителей всех партий, входящих в Советы, и ответственного перед ВЦИК (101). Аналогичные резолюции были приняты и большинством отдельных профсоюзов из числа представленных в совете. 6 ноября, то есть уже после ленинской атаки на умеренных и развала переговоров под эгидой Викжеля, позиция руководства совета, уверенного в необходимость скорейшего примирения всех социалистических сил, оставалась неизменной (102). Однако рядовых членов профсоюзов она больше не устраивала. Это стало очевидно 9 ноября, на созванном советом совещании представителей входивших в него петроградских профсоюзов. В совещании приняли участие около двухсот человек. С речью «О текущем моменте» выступил Ленин, после чего члены совета набросились на лидера большевиков с упреками в том, что вместо кадетов он сосредоточил огонь своей критики на меньшевиках и эсерах. Кто-то из меньшевиков-интернационалистов заявил, что репрессивные меры Ленина и Троцкого есть признак слабости, а вовсе не силы или стремления угодить массам, и что партия, которая ставит перед пролетариатом невозможные задачи, не может быть его другом. Судя по протоколу совещания, в защиту Ленина открыто не выступил никто. Тем не менее, заключительная ленинская резолюция, поддержавшая существующее правительство как «верно отражающее интересы подавляющего большинства населения», была принята большинством голосов: 112 против 33 (103). Ясно, что в глазах местных профсоюзных деятелей и рядовых рабочих большевистская твердость в обращении с классовыми врагами выглядела привлекательно, по крайней мере, до поры до времени.
Это был последний раз, когда вопрос о создании однородного социалистического правительства и внутрипартийной дискуссии по этому поводу обсуждался Петроградским советом профсоюзов. В ВЦИКе вопрос был рассмотрен последний раз 6 ноября, два дня спустя после развала переговоров Викжеля, и снова безрезультатно (104). Таким образом, чистый итог недельных, зачастую круглосуточных, переговоров по правительственному вопросу и острой борьбы вокруг этого внутри партии большевиков оказался нулевым. Все места в Совнаркоме остались за большевиками.
Несмотря на неудачную попытку изменения структуры и состава Совнаркома на переговорах под эгидой Викжеля, сторонники идеи многопартийного социалистического правительства, включая умеренных большевиков, утешали себя тем, что, согласно декрету о создании Совнаркома, он был ответственен перед ВЦИКом, а в составе ВЦИКа должны были присутствовать представители всех советских партий, групп и организаций, даже тех, которые в свое время покинули Второй съезд Советов или вовсе не присутствовали на нем. В резолюциях ЦК большевиков по правительственному вопросу этого периода, неважно, были ли они предложены умеренными или ленинцами, приоритет ВЦИК по отношению к Совнаркому неизменно подтверждался. В интерпретации умеренных большевиков и левых эсеров, это должно было означать, что ВЦИК будет главным законодательным органом, а Совнарком — исполнительным, призванным, главным образом, претворять в жизнь его решения (105). По крайней мере, были уверены они, ни одно политическое решение не могло обрести силу закона без санкции ВЦИКа.
Даже Ленин, в принципе, признавал подотчетность Совнаркома ВЦИКу. Но на практике все формальности, связанные с распределением полномочий между органами, с самого начала Совнаркомом игнорировались. До середины ноября, пока правительство не начало собираться регулярно, Ленин и другие народные комиссары издавали декреты самостоятельно, от своего имени, без ссылки на ВЦИК. Эти декреты, непрерывным потоком издававшиеся в первые послеоктябрьские дни и недели, представляли собой, главным образом, наспех составленные декларации о революционных принципах. Их главной целью было добиться упрочения Советской власти в Петрограде и остальной России и дать толчок решающим революционным восстаниям в других странах.
Таким же произволом характеризовалось и поведение Военнореволюционного комитета. В первые недели после свержения правительства Керенского ВРК стал командным пунктом, отвечающим за
