Естественно, в таких условиях в первую очередь оказались ненужными именно те творцы, талант которых нёс в себе оптимистическое начало. К таким людям относилась и Вия Артмане. Кроме этого, новые властители припомнили ей её «брежневское» прошлое: все её звания, работу в партии и т.д.
В итоге во второй половине 80-х Артмане была фактически вытеснена из кинематографа, как и большинство её коллег, кто верой и правдой служил советской власти. Последней работой Вии Артмане стала роль в фильме Валерия Тодоровского с характерным для того времени «чернушным» названием «Катафалк» (1990), где актриса сыграла роль жены престарелого партийного функционера.
После развала СССР, в 1991 году, карьера Артмане в кино прекратилась, и осталась лишь работа в Художественном театре имени Яна Райниса, где она считалась одной из старейших актрис. Правда, и там ролей у неё было немного. А затем, когда новые буржуазные правители взяли курс на размежевание с Россией, у Артмане наступила чёрная полоса в жизни и творчестве.
Началось всё в 1994 году, вскоре после того, как в Латвии был принят закон, согласно которому бывшие жители республики, покинувшие её сразу после установления советской власти, имели право получить обратно свою собственность. В итоге у Артмане была отобрана её рижская квартира, в которой она прожила почти 30 лет. Причём актрису больше всего поразил не сам факт отъёма у неё жилплощади, сколько отношение к ней новых правителей. Когда она пыталась найти у них защиту, те прямым текстом говорили ей, что она должна «убираться к русским коммунистам». И это говорилось по адресу той, которая на протяжении долгих лет была гордостью Латвии не только в пределах республики, но и далеко за её рубежами. Другое дело, что для новых правителей страны она никогда не могла стать близкой: ведь она была для них батрачкой, которая сменила прежнюю, буржуазную элиту. Теперь потомки той элиты брали реванш.
В те годы Артмане продолжала играть в Художественном театре имени Я. Райниса, но обстановка в театре для неё заметно осложнилась — руководство откровенно стало выдавливать её из труппы. И это накануне 50-летия её пребывания там. От всех этих переживаний у Артмане случилось подряд два инсульта. И только чудо врачей спасло её тогда от смерти.
После лечения актриса вновь вернулась на сцену. Но поскольку последствия болезни всё равно давали о себе знать, Артмане всё-таки пришлось покинуть труппу и уйти на пенсию. С этого момента латвийское искусство, по сути, забыло о ней. Её фильмы советской поры оказались под запретом на латвийском ТВ, а в печатных СМИ её имя практически не упоминалось. Что неудивительно, поскольку Артмане не пошла по проторённой дорожке многих своих коллег — таких же, как она, бывших советских кумиров, которые в новых условиях легко отреклись от своих прежних идеалов и принялись на чём свет стоит ругать прежнюю власть. Например, популярный некогда литовский актёр Донатас Банионис, который в советские годы был обласкан не менее, чем Артмане (член КПСС с 1960 года, народный артист СССР с 1974 года, депутат Верховного Совета СССР 9-го созыва и т.д.), теперь в своих интервью заявлял: «В Литве все были просто счастливы, когда пришли немцы. Перед самой войной были страшные аресты, депортации. У меня на глазах в грузовики заталкивали семьи с маленькими детьми и в товарных вагонах отправляли неизвестно куда. В театре мы все мечтали, чтобы пришли немцы, боялись, что вывезут всех, всю Литву… 80% людей ликовали, но потом увидели, что всё то же самое. Но не хуже, чем большевизм. После войны Литва была вновь оккупирована…»
Между тем во времена пресловутой «большевистской оккупации» Литва превратилась в индустриальную республику, общий объём промышленной продукции которой в сравнении с годами буржуазной власти увеличился в 56 раз. Одних театров в небольшой по территории Литве (население её на момент распада СССР составляло чуть больше 3,5 млн. человек) функционировало одиннадцать, причём один из них — Паневежский — долгие годы возглавлял (и возглавляет до сих пор) именно Д. Банионис.
Ничего подобного про прежнюю власть Вия Артмане никогда не говорила. Она и здесь оказалась выше и благороднее остальных своих коллег. За что ей, конечно же, стоит воздать особую хвалу. Именно поэтому в России её имя по-прежнему очень популярно. Здесь до сих пор на телевидении можно увидеть её старые фильмы, а СМИ периодически печатали интервью с ней. В 2000 году Артмане даже снялась в российском кино: сыграла главную роль в телесериале про сыщика Настю Каменскую. Это была её последняя большая роль в кино.
Последние годы жизни Артмане прожила в своём загородном доме под Ригой. Там она вела достаточно уединённый образ жизни. Рядом с нею были её дети: сын Каспер служил настоятелем деревенской церкви, а дочь работала художницей.
Вия Артмане прожила долгую и интересную жизнь. В творческой среде за сильный характер и красоту коллеги прозвали её «королевой». Между тем таких королев в советском искусстве было много, но Вия Артмане принадлежала к числу тех немногих, кто сумел добиться этого звания, стартовав буквально из самых низов. Из батрачек — в королевы.
(«Советская Россия» от 16 октября 2008 года)
РЕВАНШ ПРОИГРАВШИХ
(О фильме «Адмирал», и не только)
Долгие годы новый российский кинематограф находился на периферии монаршего внимания. Руководители страны практически игнорировали его, предпочитая заниматься другими средствами пропаганды (например, тем же телевидением и прессой), которые в новой России имеют куда более значительное влияние на умы людей, чем кинематограф. Однако теперь премьер-министр В. Путин во всеуслышание заявляет, что отныне руководство страны намерено всерьёз заняться проблемами большого кинематографа и на первом этапе даже выделит на так называемый госзаказ 2 миллиарда долларов. Этому заявлению можно было бы только порадоваться, если бы не одно «но»: госзаказ в сегодняшнем российском кино — это прежде всего поддержка тенденциозных, исключительно антисоветских фильмов вроде того же «Адмирала», который не случайно вышел на экраны страны аккурат в дни заявления премьера.
Было бы неверно считать, что антисоветизм в новой России начался с момента её создания — то есть в начале 90-х. На самом деле истоки его были заложены в годы горбачёвской перестройки. Не случайно практически все идеологи перестроечного антисоветизма плавно влились в ряды нынешних хулителей советской цивилизации, как в своё время уцелевшие в войне фашистские идеологи тут же встали под знамёна западных идеологических служб, развернувших «холодную войну» против СССР. Именно эти перестроечные идеологи и воспитали новое поколение своих продолжателей, творения которых в разных областях искусства мы имеем возможность наблюдать сегодня. Это поколение буквально впитало в себя то антисоветское мифотворчество, которое усердно вливалось в его умы и души на протяжении всех постсоветских лет, и теперь, судя по всему, будет выплёскивать его в общество с не меньшим энтузиазмом, чем его предшественники, прикрываясь высокими словами о возрождении России. Однако вот вопрос: можно ли что-либо возродить, втаптывая в грязь всё то положительное, что было создано твоими предшественниками? Сами хулители отсылают своих оппонентов к советскому опыту: дескать, тогдашняя идеология (тот же кинематограф) также занималась обличением прежнего режима. Однако была ли в этом обличении схожесть с тем, что мы видим сегодня? Давайте разберёмся.
Первым мощным произведением на тему обличения царского режима в советском кино был фильм «Броненосец „Потёмкин“» Сергея Эйзенштейна, вышедший на экраны страны в декабре 1925 года. Как писала советская критика, «разоблачая зверский режим самодержавия, фильм проповедовал любовь и уважение к человеку, утверждал тот подлинный гуманизм, во имя которого поднимались народные массы в революцию 1905 года, во имя которого они поднялись и победили в дни Великой Октябрьской революции…».
Отметим, что фильм не снискал особых лавров в советском прокате (в лидерах тогда ходил «Багдадский вор» с Дугласом Фербенксом в главной роли), но был всячески поддержан официальной критикой, а также замечен и за рубежом. На Парижской выставке 1926 года он был удостоен приза, а в США в том же году Американская академия киноискусств признала его лучшим фильмом. Однако русская
