В те годы Никулин и Шуйдин продолжали царствовать на цирковой арене, исполняя как свои старые (проверенные временем) клоунады, так и новые. Среди последних назовем одну – «Телевизор». В те годы телевидение уже шагнуло практически в каждый советский дом, поэтому эта тема была весьма популярной. Сюжет у клоунады был следующий.
Шуйдин садился на стул и включал воображаемый телевизор, по которому начиналась трансляция хоккейного матча «Спартак» – ЦСКА (дерби этих команд вызывало наиболее повышенный ажиотаж среди спортивных болельщиков). В это время на манеж выходил Никулин, который бесцеремонно сгонял Шуйдина со стула, садился в него сам и переключал телевизор на другой канал – там начинался популярный телесериал «Семнадцать мгновений весны» (из динамиков доносилась песня «Мгновения» в исполнении Иосифа Кобзона). Однако Шуйдин тут же возвращал себе стул и вновь переключал телевизор на хоккейную трансляцию.
Но Никулин не унимался: он переносил воображаемый «ящик» к краю манежа, усаживался на последний и вновь переключал на «Мгновения». Шуйдин в ответ уносил телевизор на прежнее место, на что Никулин реагировал фразой: «Штирлица уносят!» В конце концов, после того как Никулин в очередной раз возвращал себе телевизор, Шуйдин выносил на манеж огромную кувалду и вдребезги разбивал «ящик» – как говорится, ни себе, ни людям. Но клоунада на этом не заканчивалась и переходила в свою новую фазу – поэтическую.
Никулин с помощью манипуляции руками «собирал» телевизор, превращая его в небольшой и компактный аппарат с антенной. После чего снова включал сериал. А когда Шуйдин вновь выбегал на манеж с кувалдой, уменьшал телевизор до такого состояния, что он умещался у него в… ладошке. И таким образом – приложив глаз к ладошке как к подзорной трубе – Никулин уходил с манежа под музыку «Мгновений», оставляя своего партнера в недоумении, а зрителей в восторге.
Тем временем в 1974 году Никулин вернулся к драматическим ролям в кино. Как помнит читатель, первым из режиссеров, кто сделал это, был Лев Кулиджанов («Когда деревья были большими», 1962). В 1965 году это же сделал и Андрей Тарковский, пригласивший нашего героя на роль монаха Патрикея в картину «Андрей Рублев» (1966, 1971).
В 1974 году то же самое сделал Сергей Бондарчук, доверив Никулину роль солдата Некрасова в фильме «Они сражались за Родину». Отмечу, что Бондарчук еще в начале 60-х собирался снять его в картине «Война и мир» – в роли капитана Тушина, но цирк опять встал поперек. Он же не отпустил актера на съемки фильма Бондарчука «Ватерлоо», где Никулин должен был сыграть английского офицера. В свете этих фактов невольно задаешь себе вопрос: сколько же прекрасных ролей в кино потерял наш герой из-за работы в цирке?! Впрочем, при этом не стоит забывать, что работа на манеже была для него главным смыслом его жизни.
Следующим режиссером, кто решился пригласить знаменитого клоуна Юрия Никулина на драматическую роль в кино, оказался ленинградский режиссер Алексей Герман. В фильме «Двадцать дней без войны» артисту было предложено сыграть главную роль – фронтового журналиста Лопатина (прототипом его послужил писатель Константин Симонов, по книге которого под названием «Из записок Лопатина» и должен был сниматься фильм). Однако против этой кандидатуры выступили многие деятели на киностудии «Ленфильм», посчитавшие это издевательством – приглашать на такую роль клоуна.
Впрочем, сомневался и сам Никулин, который считал, что роль эта явно не его. Он посчитал, что не имеет ничего общего с образом Лопатина, который содержит в себе автобиографические черты Константина Симонова. Даже просьба его старого приятеля писателя Израиля Меттера не отказывать Герману не смогла переубедить актера, и, когда режиссер позвонил ему в Москву, он честно ему признался, что Лопатиным себя не видит: «И стар я, и по темпераменту другой. Да и вообще, мне хочется сняться у Гайдая» (речь идет о фильме «Не может быть!», который должен был начать сниматься в декабре 74-го). Но Герман, который никого, кроме Никулина, в этой роли не видел, сделал вид, будто не расслышал его слов, и сообщил, что вечером выезжает в Москву для встречи.
В день приезда режиссера в цирке шел прогон новой программы, поэтому встретить режиссера на вокзале Никулин никак не мог. Но Герман не обиделся и вместе с женой – сценаристкой Светланой Кармалитой – пришел в цирк. Говорят, когда Светлана посмотрела на то, что вытворяет на сцене клоун Никулин, удивленно спросила у мужа: «И это твой Лопатин?» Далее послушаем рассказ самого Ю. Никулина:
«После прогона мы с Германом поехали ко мне домой. Пили чай и говорили о будущем фильме. Говорил в основном Герман. Страстно, взволнованно, убежденно, эмоционально. Его черные, большие, умные и немного грустные глаза в тот вечер меня подкупили. Алексей Герман рассказывал, что и сам Константин Симонов одобряет мою кандидатуру на роль Лопатина.
Как это произошло, до сих пор не пойму, но к половине второго ночи мое сопротивление было сломлено. Усталый, чуть раздраженный, мечтая только об одном – как бы скорее лечь спать, – я согласился приехать в Ленинград на кинопробы…»
Стоит отметить, что Никулин был не единственным претендентом на роль Лопатина. Кроме него, на роль пробовались еще два актера: Анатолий Солоницын и Николай Волков, но их пробы были слабее никулинской. Вот и Симонов, увидев их, согласился с выбором Германа, а Никулина пригласил к себе домой и долго беседовал с ним о Лопатине.
Именно мнение Симонова сыграло решающую роль на худсовете, где решалась судьба кандидатов на роли. Большинство членов худсовета высказалось против Никулина, упорно видя в нем комика. Они так и говорили: «Он же клоун! Ну, какой из него Лопатин!» Но после того, как стало известно, что кандидатуру Никулина одобрил сам «родитель» Лопатина, претензии были сняты. Правда, только частично. Разрешая запускать фильм с Никулиным, члены худсовета оставили за собой право остановить съемки в любой момент – как только убедятся, что актер со своей ролью не справляется.
2 января 1975 года худсовет студии утвердил Никулина, а четыре дня спустя он написал заявление в «Союзгосцирк», где просил дать ему отпуск без сохранения содержания до 15 июня. Как написал артист: «Я – бывший фронтовик, прошедший всю войну, и мой моральный долг перед Родиной в юбилейном году сыграть роль советского офицера».
Только разрешилась проблема с Никулиным, как возникла новая – с Аллой Демидовой, которая должна была сыграть возлюбленную Лопатина. Здесь все вышло диаметрально противоположным образом: худсовет был «за», а вот Симонов – против. Герман пускал в ход все свое красноречие, чтобы убедить писателя в неправильности его позиции. Режиссер говорил: «Мне нравится Демидова. Они с Никулиным именно та пара, которая здесь нужна. Москвичка, интеллигентка, заброшенная войной в эти азиатские края, – это будет так пронзительно». Симонов в ответ повторял свое категорическое «нет».
Как выяснится позже, всему виной был… внешний вид Демидовой. В прическе и гриме она стала похожа на бывшую жену Симонова Валентину Серову, жизнь с которой оказалась для писателя настолько драматичной, что он не хотел об этом вспоминать. В итоге пришлось вызывать на пробы нескольких популярных актрис. Среди них были: Зинаида Славина, Татьяна Васильева-Ицыкович, Алиса Фрейндлих, Лариса Малеванная, Людмила Зайцева, Людмила Гурченко. Именно последняя в итоге и была утверждена на роль Нины Николаевны. Хотя Герман делал это, что называется, со скрипом. И от самой актрисы этого не скрывал. Он ей так и сказал: «Вы нормальная драматическая актриса, тут никаких открытий не будет. Жаль, мне видится только Демидова. Но автору она не по душе… Ну ничего, все будем строить вокруг Никулина. С тобой будет работать наш второй режиссер, он отлично это умеет. Проба у тебя так себе. Я там подрезал, кое-что подсобрал…»
В середине января съемочная группа приехала в город Джамбул Казахской ССР. Здесь вскоре должны были начаться съемки фильма, но они встали под угрозу срыва. Дело в том, что к приезду киношников ничего не оказалось готово: нет ни вагонов военного времени, ни паровоза. Герман срочно телеграфировал об этом Симонову, который немедленно связался с казахским ЦК КПСС. Там пообещали помочь, стали звонить в Джамбул, но замдиректора фильма почему-то решил, что звонки эти связаны с угрозой каких-то неприятностей, и к телефону не подходил. К счастью, длилось это недолго, и недоразумение было улажено.
Съемки начались 22 января 1975 года в естественном интерьере – в поезде времен войны, которому предстояло ездить по железнодорожной ветке 300 километров туда и обратно. Работа в тот день выдалась нервная. Сначала едва не разругались Герман с оператором Валерием Федосовым. Последний стал тянуть
