Летний вечер вступал в столицу. Сумерки быстро заполняли просветы улиц и переулков.
Гонка была не напрасной. На встречу пожаловал «дядя Жора». Он сидел на скамейке возле небольшой закусочной и постукивал свернутой газетой по колену. Зенин буквально на несколько секунд присел на скамейку, изображая смертельно уставшего человека, что-то спросил у «дяди Жоры» и тотчас поднялся. Не успел Иван Сергеевич сделать несколько шагов, как его место занял майор Кузьмин.
— Советую вам не торопиться, — сказал он, — и не вздумайте выбрасывать золото…
В это время Аркадий Бондаренко догнал Ивана Сергеевича и взял его под руку.
Кузьмин видел, как резко рванулся в сторону Зенин, в руке тускло мелькнула сталь пистолета. Но выстрел не прозвучал: Аркадий перехватил его руку и заломил. Зенин застонал и бросил оружие…
В тот же вечер были арестованы Лев Камнев и Ольга Яснова, аферистка и наводчица. Она рассказала, как с поддельными документами приехали в Алма-Ату по адресу Степана Ивановича Лесняка. Ей повезло: Лесняк как раз был назначен начальником автоколонны в геологическую партию. С ним сумела выехать и Ольга. После убийства Клыкова, с которым Иван Сергеевич сыграл в «третий лишний», Ольга бежала в Москву. Но это не помогло. Был арестован и человек, в руки которого попал ценный прибор. Он его хранил на квартире, подыскивая подходящего покупателя. В его руках оказалась и папка, переданная Зениным. Там была крупная сумма денег — плата за золото…
…Кенес Имангазиевич подписал последнюю страницу и закрыл папку с надписью «Дело № 12/К». Выключил свет и вышел из кабинета. Шел двенадцатый час ночи. Сегодня в первый раз после ранения дежурил Анатолий Скворцов. Он сидел за столом и, склонив голову набок, писал письмо. Подполковник положил ему руку на плечо.
— Нельзя так увлекаться. На службе все-таки, — улыбнувшись, заметил Муканов. — Кому письмо пишешь, если не секрет?
Скворцов чуть покраснел, поднял глаза.
— Зине, в Усть-Каменогорск…
ИВАН ПРОКОПЕНКО
ПОСЛЕДНИЙ ОСЕТР
— Вторые сутки кормим комаров и не является этот Бледный. Хотя бы посмотреть на его щечки, — пошутил Смарчевский, закидывая удочку. — Так, чего доброго, из инспекторов превратимся в спортсменов- рыболовов.
— Не волнуйся… Придет… Юнин даром не скажет, — успокоил его Телятов. — Но все-таки долго его нет. Разве место сменил для лодки? Снасти пора бы и проверить…
Телятов потянул за удилище, и через мгновение над водой заплескался лещ.
— Отстаешь, интеллигентик! — с улыбкой подтрунил он над Смарчевским. — Я уже десятого вытащил, а ты всего двух чебачков. Подтягивайся, Вася. Солнышко за обед перевалило, уху варить пора.
Одетый в костюм из белого полотна и соломенную шляпу, худой, небольшого роста, тридцатилетний Вася походил на слабенького канцеляриста. Нежный голос подчеркивал его физическую слабость.
— Ты, экспедитор, замолчи… Снабжением заниматься — дело твое, — отшучивался Вася, проверяя, цела ли насадка на крючке, — иначе я тебя быстро рассчитаю.
Почесывая зудящие от комариных укусов руки, широкими шагами Телятов удалился в лес и немного погодя возвратился с охапкой дров. Поправил деревянную перекладину над пеплом, повесил наполненный водой котелок и развел костер. Вася, бросив удочки, подобрался к огню.
— И днем пекут! В эту ночь они нас заедят, — захватывая веточкой дым, обмахивался он.
— Здесь я «завдымом» и прошу не транжирить его! — толкнул «канцеляриста» Телятов. Его широкие брови нахмурились, напряглись мускулы лица, грудь расправилась, руки сжались в кулаки, левая нога выступила вперед. Казалось, что эта громадина сейчас покончит с расхитителем дыма. В смеющихся голубых глазах блестели веселые искорки.
Вася расхохотался:
— У нас с тобой получается отдых поневоле. Ты глянь… Как хорошо! Вода, лес, песок, голубое небо… А вот на работе ничего не замечаешь. Гоняешься за этими браконьерами.
Над рекой прокатились звуки гудка.
— Три часа. На мостопоезде скоро смена. Вот мостик так мостик строят через Урал!
— Говорят, Бледный и пристроился работягам на стройке осетрину сбывать… Втридорога продает. Когда мы выведем этих «бледных»? — забасил Телятов, пробуя на вкус уху.
— Николай Александрович, лодка!
— Не подавай виду, может, это наш клиент, — шепотом предупредил Телятов.
Равномерно всплескивая веслами, пловец подогнал лодку к берегу, поднял голенища резиновых сапог, прицепил за кол суденышко.
— Привет рыбакам! Чао на чужом месте рыбачите?
— Откуда знать, чье это место. Ого, утонул поплавок! — кинулся к удочке Смарчевский. — Сазан! Сазан! Сейчас я его…
— Не дергай! Дай поводить…
— Куда ты тянешь… Рыбы-ти не умеешь ловить. Упустишь!
Схватив в лодке остронаточенный багорок, лодочник вскочил в воду, как ястреб когтями, с размаху зацепил сазана и вынес его на берег. Из зияющей широкой раны лилась кровь, рыба, выдвигая вперед мясистые губы, открывая розовые жабры, жадно хватала воздух.
— И не жалко, отец? Да так и неинтересно… Вот если бы на удочке вытащить или хотя бы сачком…
— Кха! На удочке. Он бы у тя сорвался.
— Ну и его счастье… А так изуродовали рыбину.
— Ты молодец… А я так считаю, что природа дала, то и наше… И опеть кому чао написано… Ежели, скажем, скот — того ножом… Осетр аль какая друга рыба — тут уж багром.
— Испробуй нашей ухи, отец, — пригласил Телятов, раскидывая ломти хлеба и лук на расстеленном у костра плаще, — садись ближе к дымку, а то комары…
— Каке комары… Вот ночью…
— За ваше здоровье и за наш отдых! — поднял кружку экспедитор.
— Только за здоровье, только за здоровье, — забормотал старик.
— Давно здесь живете?
— Почитай от рождения. На Урале вырос. Только что рыбешкой и живем. А вы откедова, робяты?
— Из Москвы… Инженер мостопоезда Михайлов приезжал к семье. Я сосед… Рассказывал, какие здесь для отдыха хорошие места. Вот и приехал в отпуск.
— Подскажи, батя, у кого бы осетринки достать… В Москве соседи деньжонок дали.
— Это можно, да дороговата она. Рыбнадзор не дает чибака пумать. Правда, другой раз и у меня кусочек бывает. В одном месте стоят крючочки. Вас боялся, не перебирал. Седни не вытерпел… Дай узнаю, что за люди. Ночью… туда к рассвету, чао попадет — подвезу. Мне все равно, кому продать.
— А икорка есть?
— Немного есть… Дома припрятана… Завтри днем приходи… На мостопоезде спроси Бледного… Любой покажет…
— Может, мы поможем рыбу доставать. Поедем сейчас, — предложил Вася.
— Чао торопишься? Ище на грех нарвемся. Ну так, робяты… Вон тут будут веслы. Оставляю будару. Катайтесь, а я пойду домой, ночью буду.
Бледный удалился в поселок. Через полчаса он, поднявшись по крутому яру, шагал по улице поселка.
Солнце, увеличиваясь и краснея, подошло к горизонту. В его лучах, за Уралом, в степи медленно оседала туча пыли, поднятая сотнями проходящих по тракту машин. Из-за леса доносилось мычание бредущих с пастбища коров. Ветерок утих. На ровной глади воды отпечатался высокий яр.
