— Нам известно, — продолжал Павлухин, — что вы пили с соседом брагу, когда уходили домой на ужин. Вот объяснения жены и соседа. Итак, когда вы легли спать?
— Часа в два…
— Надеюсь, вы не будете утверждать, что преступники за час могли обворовать магазин?
— Может, раньше… не помню.
— Вы пришли сразу в дежурку? Магазин не обходили?
— Обошел… потом прилег, думал, отдохну чуть.
— Значит, магазин не охранялся с десяти часов?
Сторож молчал.
— Не густо, прямо вам скажу, не густо, — подполковник недовольно взглянул на Павлухина. На высоком крутом лбу начальника отдела прорезалась глубокая складка. Сербин никогда не срывался на повышенный тон, но когда он переходил на «вы», его голос становился сухим и бесцветным, и это означало, что подполковник очень и очень сердит.
— Продавец может опознать этого покупателя?
— Не уверена… Черноватый купил пачку «Примы»… больше ничего.
— Н-да-а… Транспорт не установлен?
— К сожалению. Однако теперь мы знаем точно — ГАЗ-51, который был брошен в Узун-Булаке, угнали не учащиеся школы механизации. Похоже — преступники, обворовавшие магазин в Калгане, воспользовались тем, что шофер оставил машину на ночь у своего дома. Но это еще не доказано. В Песчаное приезжали на «Волге».
— В Каргалинском районе было совершено нападение на таксиста Клюсова, — подполковник задумчиво провел карандашом по настольному стеклу. — Два типа, имевшие при себе небольшой чемоданчик… Один с бородкой. Машину утром нашли в городе. Голубая «Волга»… Как думаете?
Павлухин пожал плечами:
— Сомнительно, Александр Лукич… От Каргалов до города сорок пять километров, потом по правому берегу пятьдесят и еще полсотни до Песчаного плюс обратно в город!
— Один из клюсовских клиентов курит сигареты «Прима». Окурок нашли в машине. Слюна тоже первой группы.
— Может, совпадение? — предположил Павлухин.
Подполковник нахмурился.
— Это абсурд! Подряд две крупные кражи, а мы с вами все еще гадаем на кофейной гуще… Неслыханно!
Павлухин молчал. Как бывает иногда обидно выглядеть беспомощным. Преступники, словно издеваясь, под покровом ночи совершают дерзкие налеты, а днем, может быть, разгуливают рядом с управлением, и ты их не знаешь, хотя обязан знать.
— Ну, предполагать мы, положим, можем, — сказал Сербин. — Мы можем, скажем, на основании добытого материала предположить, что все эти художества — дело одной шайки… А теперь, — он открыл сейф, — что ты скажешь на это сообщение из Узбекистана. «По неподтвержденным сведениям, в вашу область отбыл крупный вор-гастролер Крач, он же Хасамдинов, он же Шойхет, он же Пио-Шумский». Всего восемь фамилий и столько же судимостей.
— Богатая биография, — оживился Павлухин.
— Широкие связи с преступным миром, — продолжал подполковник, — специализируется на кражах магазинов… Неожиданно появляется и вновь затихает… Дерзок и не лишен ума. Кличка — «Счастливчик». На всякий случай имейте в виду и… и подумайте еще над оперативным планом. Мне кажется, надо шире привлечь наших внештатных работников, ну и дружинников тоже. Не может быть, чтобы преступники исчезли бесследно.
Дёма проскочил по мосту и подрулил к землянке. Землянка была врыта в глинистом обрыве. Возле нее сидел старик в лыжных штанах, заправленных в кирзовые сапоги, и в грубой полосатой рубахе. Старик чистил рыбу. С десяток маринок с распоротым брюхом вялилось на проволоке, протянутой от землянки к столбу. Дёма снял мотоциклетные очки и стряхнул сизо-желтую пыль с фуражки.
— Здравствуй, отец!
— Здравствуй, — не очень вежливо отозвался старик, не поднимая головы, — а по мосту, между прочим, ездить нельзя.
— Мне можно, — весело сказал Дёма. — Я у самого Абдримова разрешение взял.
— Председателя, что ли?
— У него, — Дёма присел на корточки. В правлении колхоза ему сказали, что старик Бондин со странностями. После смерти жены остался один, как перст. Вот уже несколько лет подряд охраняет мост. Мост-времянку колхоз возводит каждую весну — возить на другую сторону реки людей, заготовляющих на лугах сено и камыш. Старик исполнял несложную обязанность — не пропускал по мосту чужие машины, если они появлялись.
— На закид? — Дёма кивнул на рыбу.
Старик пошел в землянку, принес щепотку крупной соли и бросил ее в котелок. Потом также молча взял топор и начал рубить сучья. «Вот пень, — ругнул его про себя Дёма, — с какой стороны к нему подъехать?» Бондин разжег костер и повесил на рогульку котелок.
— Так и живете, не скучно одному? — спросил Дёма.
Старик наконец поднял на него глаза, словно удивляясь: взрослый человек, а задает такие глупые вопросы, как будто бы сам не видит, какое может быть тут веселье. «Э черт, спрошу-ка я его прямо», — решил Дема.
— Послушай-ка, Тарас Гаврилович… — старший лейтенант достал портсигар и протянул Бондину. Тот отрицательно мотнул головой:
— Я этим добром не занимаюсь.
— Послушайте, Тарас Гаврилович… — начал Дёма и вдруг увидел возле сучьев красно-бурую пачку «Примы». Пачка была пустая, но он сразу определил, что выкурили ее недавно. Вопросительно посмотрел на Бондина.
— То не я… летчик.
— Какой летчик?
— Летчик и летчик… обыкновенный. На што он тебе?
— Понимаешь, отец, я из милиции, — Дёма показал удостоверение, — у одного мужика угнали машину легковую. Говорят, что она около Каргалов свернула в вашу сторону… Это было в тот день, когда вы приезжали в село за деньгами…
— Вон што… ты, значит, из району. А што сразу не говорил? Я думал — опять какой охотник. Прошлый раз тоже приехал один, ночевал у меня, а потом не стало топорика… Такой нужный топорик… — в голосе старика была неподдельная обида. — А машина-то была не днем. В потемках уже… ехали в колхоз Свердлова. Шофер сказывал — к родне на одни сутки.
— Спешил, выходит?
— Спешил… Машина казенная, с клеточками, «Волга».
— Цвет какой? Серый?
— Нет, голубая.
— Точно? — Дёма едва не подпрыгнул.
— Голубая… огонь у меня горел, костер… Подходил к машине, когда шлагбаум открывал. Больно хорошие ребята, уважил. Напрямик тут верст двадцать, а через город — эвон! Давали денег, да я не взял… не какой-нибудь.
— Как они выглядели, отец?
— Летчик… одним словом, военный. Четыре звездочки.
— В форме, значит. Скажи, отец, а этот летчик случайно не с бородкой был?
— Нет.
— А шофер?
