заниматься чем-то с Джорданом у него не получается. Мама ради детей взяла неоплачиваемый отпуск и неустанно сожалеет об этом: «Я вымотана больше, чем если бы работала!» Джордан постоянно все делает шиворот-навыворот. Мальчик, конечно, ласковый… Да только он бросается на нее, лижет и душит в объятиях… нежность у него такая же, как и все остальное!
— Расскажите, как все происходило в подготовительном классе?
— Мне очень жаль, сказала учительница, ваш сын мешает другим детям, будоражит всю группу, я не в силах с ним справиться.
Ужасный удар для родителей. Как быть с Джорданом, если даже школа не справляется? И потом тот факт, что мальчика исключили, доказывает, что он правда не такой, как все. Их задел крылом кошмар жизни изгоев. Школьный врач написал заключение, напирая особенно, что «Джордан подвергает себя опасности». И вот они здесь.
— Он и правда такой невнимательный, все время обо что-нибудь стукается. Дома все время надо за ним следить, как за молоком на плите. На улице его тоже не оставишь, один раз он чуть под машину не попал.
Сейчас у родителей только одно опасение — что я не стану заниматься их ребенком.
Они ходили к одному или двум врачам, пробовали какое-то лечение и даже ходили к психологу, но безрезультатно. «У Джордана же нет никакой болезни, мы не осмеливались беспокоить врачей без причины! Но стало так тяжело…» Дальше консультация продолжается один на один с Джорданом. Обаятельный мальчик, но совершенно неуправляемый. Невозможно удержать его на месте, занять его надолго каким-нибудь делом. И впрямь в любую минуту может пораниться. Невозможно представить его в школе. Я предлагаю родителям оставить его на четыре дня в стационаре. Они стоически выдерживают удар, лишь у мамы прорывается беспокойное: «А вы сможете за ним усмотреть?» Чтобы Джордан чувствовал себя увереннее, я разрешаю родителям каждый день приходить к нему, и они уже сейчас могут осмотреть отделение.
Через два месяца является вся семья с сумкой Джордана.
Я сразу захожу в его палату. За время разговора он несколько раз перекувырнулся в кровати, упал на землю, встал, поправил простыню, открыл шкаф, закрыл шкаф, вновь перекувырнулся.
— Ты знаешь, почему ты здесь?
— Я слишком много двигаюсь.
— А дома как?
— Меня ругают, потому что я плохой.
— А в школе?
— Никто не хочет со мной играть.
В коридоре — тот же цирк, иногда он натыкается на стену. Я довожу его до игровой комнаты, где воспитательница записывает все его действия, поступки и жесты. И так четыре дня.
За едой он постоянно вскакивает из-за стола. Другие дети с ним не садятся. Он на них налетает, толкает их, чтобы пройти к буфету. У него резкие, неловкие движения. Вообще он довольно неуклюжий. Во время игры в баскетбол заметно, что ему не хватает равновесия, координации движений. Во время осмотра педиатра доктор отмечает, что его высокий рост вступает в противоречие с общей незрелостью. Метр двадцать два в шесть лет — маленькому мальчику трудно управлять таким ростом, к тому же окружающие требуют от него гораздо большего, чем он может.
Офтальмологическое обследование и анализы крови, электроэнцефалограмма и кардиограмма, генетическое исследование — все в норме. За время, проведенное в клинике, Джордан показал себя славным мальчиком, который хорошо понимает свои трудности. Но он невероятно рассеян, все пропускает мимо ушей и может сосредоточиться только один на один со взрослым. И явно старается привлечь к себе внимание, безудержно хвастаясь. Обычно живой и остроумный, Джордан периодически делается грустен и философствует, как взрослый: «Жизнь тяжела… но что поделаешь». Он испытывает чувство вины за свои поступки и хочет измениться: «Я хочу научиться слушаться».
По результатам проведенных тестов психолог заключает, что несмотря на рассеянность, его умственные способности совершенно нормальны. Но есть одна серьезная проблема — ему трудно выполнять сложные невербальные задачи. Физически он как бы теряется в пространстве.
Постепенно у меня в голове формируется диагноз. У Джордана отсутствует самоконтроль, он импульсивен, но это не его вина. Причина носит «инструментальный» характер. Недостаточно сформирован участок коры лобной доли мозга, и оттого мальчик не может координировать движения и удерживать внимание. Также он не способен избирательно воспринимать поступающую информацию. И она его «затапливает». Его неврологическая проблема усугубляется аффективным расстройством. Он очень тревожен, и наши врачи и воспитатели сошлись на том, что в его поведении есть элементы агрессии, он может долго пререкаться со взрослым и даже способен стукнуть товарища, если тот его разозлит. А потом немедленно раскаяться. Вывод «Гиперактивность и дефицит внимания» [21]. Этим объясняется, что мальчик постоянно подвергает себя опасности, что сверстники не хотят с ним дружить и что неприятности начинаются уже в подготовительном классе.
В конце недели я встречаюсь с родителями. И прежде всего обрушиваю на них лавину похвал их сыну. Явно они такое слышат впервые! Он трогательный, милый, забавный. Я рассказываю, как он жил здесь, день за днем, как можно более детально, и объясняю, каким образом мы определили его диагноз. Объясняю, что мы можем предложить лечение, которое поможет Джордану: с одной стороны, направит в правильное русло его энергию, с другой стороны, успокоит его тревожность. Я чувствую их неуверенность, но случай их сына представляется мне достаточно серьезным, тут дело нельзя пускать на самотек. И пусть они не волнуются, анксиолитик (препарат, подавляющий состояние тревожности), который я ему назначил, — только часть лечения. Я разработал для них — можно сказать, доверил им — программу «сопровождения», которой нужно следовать дома. Это целая серия советов и рекомендаций, которые помогут мальчику примириться с самим собой и со всем миром. Его неврологическая проблема не лечится, нужно привыкать жить с ней, нужно показывать ему пути к «нормальной» жизни.
Джордан нуждается в строгом режиме. Системой координат для него должны стать четкие расписания еды, прогулок, работы, отдыха. Нужно стоять на своем, не поддаваться на уговоры. Время занятий нужно перемежать отдыхом, избегать шума. Нужно терпеливо относиться к его непрерывному движению, но при этом записать его в какой-нибудь командный спорт, например, футбол, чтобы он усваивал правила игры.
«Как хорошо, когда тебя понимают», — неустанно повторяет мама, — «чувствуешь, что не все потеряно, что можно найти выход!»
Я прописываю Джордану еще сеансы психомоторной терапии, чтобы он мог лучше владеть своим телом и ориентироваться в пространстве. Рекомендую занятия с психологом для окончательного подавления тревожности. Передаю родителям письмо учительнице Джордана, к которому приложен список маленьких хитростей, позволяющих управляться с гиперактивными детьми: сажать мальчика на первую парту, назначать его ответственным, когда надо за чем-то сбегать в другой кабинет, по возможности смотреть ему в глаза при объяснении материала, и главное никогда не лишать в наказание переменки!
Мы встречаемся через три месяца, накануне поступления в подготовительный класс. Потом — консультации два раза в год, телефонные звонки. Чтобы вернуть Джордана в правильную колею, необходимо время. Лекарство от тревожности, которое я прописал, произвело ожидаемый эффект. Постепенно мальчик обрел былую веселость. Атмосфера в доме изменилась, родители приободрились, исчезло ощущение безнадежности. Но остается еще проблема: Джордан по-прежнему слишком много двигается. В школе учителя жалуются и грозят его выгнать. Он нарушает дисциплину. Его обучение в подготовительном классе под угрозой. Так как Джордану уже больше шести лет, я решаюсь прописать ему
