Предисловие
Элиотт, Малик, Антуан и другие реально существуют, я с ними со всеми знаком.
Я только изменил имена, чтобы сохранить тайну этих ребят — обычных ребят, всего лишь страдающих «школьной болезнью» — неприятием школы или хронической неуспеваемостью..
Пройденный ими путь весьма показателен. Рассказ о нем поможет не только отчаявшимся родителям, но также братьям, сестрам, другим родственникам и всем, кто стремится, чтобы школьные годы близкого человека перестали быть непрерывным кошмаром. Чтобы они могли приносить радость. Чтобы радостно стало учиться, играть, взрослеть.
Невозможно было бы столь внимательно изучить наших юных пациентов без помощи целой команды — патронажных сестер, психологов, физиотерапевтов, методистов, которых я хотел бы поблагодарить за их работу. Каждое мнение и наблюдение учитывается в ситуации, когда надо все увидеть, все понять и сделать все, что в наших силах.
И тогда школьная неуспеваемость перестанет быть приговором.
Часть I. Школьная болезнь
Доктор, я не могу больше …
Понедельник. 10 часов утра.
Звонит телефон. И понеслось — два часа непрерывных звонков.
Родители, учителя и врачи, которым нужно со мной поговорить, всегда могут позвонить. Как правило, я с ними не знаком. Им нужно мое мнение, совет, или же они хотят что-то обсудить. Совместно принять срочное решение. Эти разговоры ценны для обеих сторон. Они дают возможность разрешить самые неотложные вопросы, облегчить душу, вновь обрести уверенность. Они позволяют сохранить связь с моими пациентами, за судьбой которых я продолжаю следить. Избавляют от долгих поездок тех, кто далеко живет. А иногда — смущают меня и переполняют чувствами. Так бывает, когда я слышу детский голосок, который называет свое имя и сообщает: «Слушай, можешь быть доволен, у меня теперь хорошие отметки…»
Подобные консультации на «горячей линии» — моя идея, и я горжусь ей. Пусть многое не успеешь за два часа, пусть это капля в море неиспользованных возможностей и безмерных ожиданий…
На другом конце провода раз за разом прокручиваются фрагменты живой жизни. В одних голосах слышится гнев, в других огорчение. Голоса рассказывают. Усталость, безысходность — не жизнь, а каторга… Иногда наоборот, голоса исполнены радости. Найден выход, принято верное решение, появился прогресс. Эти голоса, от самого унылого до самого бодрого, дают силы для дальнейшей работы, увлекают меня и волнуют. Годы напролет по понедельникам, с 10 до 12, я говорю с ними — и тем не менее они не перестают удивлять. Так начинается моя рабочая неделя. И эти два часа священны для меня.
«Доктор, у Кевина в подготовительном классе дела пошли просто ужасно. Учительницу раздражает, что он такой возбудимый и неусидчивый. Нас с отцом уже два раза вызывали в школу. Она хочет показать его школьному психологу перед осенними каникулами. Что нам делать?»
«Доктор, Аурелия не хочет больше ходить в школу. Каждое утро она жалуется на боли в животе. Говорит, что ей стало трудно учиться. В начальной школе все было нормально. Вы можете нам помочь?»
«Доктор, я не могу больше… Моего сына Оскара в который раз выгнали из школы, я уже не знаю, куда его определить. Никто не хочет с ним заниматься, потому что он и пальцем не желает шевельнуть. С его способностями он вполне мог бы нормально учиться… Я уже обежала несколько врачей, они ничего толком не сказали, может быть, вы поможете?»
Мне трудно вот так сразу успокоить этих мам, я пытаюсь дать им какие-то общие рекомендации до того, как увижу их на приеме. К сожалению, им придется подождать: очередь на несколько недель. Длинные списки ребят, у которых проблемы со школой… Груда медицинских карт, заполненных со слов родителей… Родителям не позавидуешь — перед их детьми одна за другой закрываются двери разных учебных заведений, и в отчаянии они уже готовы обратиться к врачу. Они умоляют сделать хоть что- нибудь. Даже госпитализировать, если нужно.
Иногда в непрерывной череде звонков — за два часа примерно около двадцати — проскальзывает добрая весть.
«Она стала менее импульсивной, пытается контролировать себя, у нее постепенно улучшаются оценки, нет, не зря она пила то лекарство, что вы ей прописали. Возможно, без него ей не справиться было с учебой».
Я всегда смотрю тетради моих маленьких пациентов. Кривая их отметок часто соответствует кривой их психического здоровья. Можно выразиться так: «порядок в голове — порядок и в школе».
«Лукас пока еще несколько рассеян и по-прежнему немного медлителен, но учится гораздо лучше, я пришлю вам копию его дневника».
С согласия родителей мне звонит директриса школы, где учится Матильда: «Меня заботит поведение Матильды. Она держится особняком, тревожится по любому поводу, она в себе не уверена. Я волнуюсь, удастся ли ей перейти в старшую школу. И вот в чем вопрос: не стоит ли ей выбрать профессионально-техническое училище?»
Мне нравится общаться с преподавателями. Их мнения и замечания необходимы для постановки диагноза. Они тоже часто прислушиваются к моему мнению — в частности, когда я прошу не оставлять ученика на второй год из медицинских соображений. Если, конечно, они понимают, зачем это нужно. В противном случае приходится долго и тщательно растолковывать им мои выводы.
Бывают и рецидивы. У детей, с которыми я работаю, хрупкая душевная организация, они нуждаются в поддержке на каждом важном этапе школьного обучения.
«Доктор, вы видели моего сына несколько лет назад, у него были проблемы в подготовительном классе. В начальной школе все было хорошо, а в средней опять началось… Я не понимаю, что происходит, он все делает кое-как и не может вписаться в школьный ритм».
Я отлично помню Янника — беспокоен и тревожен, но уж в средней школе точно способен учиться. Записываю его пораньше, между двумя пациентами. Совершенно необходимо с ним поговорить.
Терапевты и педиатры — внимательные наблюдатели, часто их замечания имеют первоочередную важность: «Привет, Оливье, у меня появился маленький пациент, который явно нуждается в твоей помощи. Я осмотрел Диего по просьбе его матери, поскольку в подготовительном классе собираются выдворить его вон. Мне непонятны его вспышки гнева и агрессия по отношению к одноклассникам: он постоянно кусает их. Я думаю, что этот случай скорее из твоей области. Можешь мне помочь?»
И логопеды — тоже неоценимые помощники: «Здравствуйте, тут у меня Тибо, занятия по поводу дислексии. Что-то он буксует на месте, никакого прогресса, и учительница говорит, что он читает хуже прежнего. Может, там еще какая-нибудь проблема… Что вы можете сказать по этому поводу?»
Настоящий аншлаг начинается в конце года: «Доктор, это срочно. Общее собрание состоится в понедельник. Как вы считаете, Хьюго стоит оставить на второй год или мне надо настаивать на переводе?»
«Ланселота не перевели в следующий класс. Очевидно, они не поняли, как он старался. Комиссия вновь собирается в четверг, вы можете прислать мне письмо, где бы объяснили причину его школьных
