созвониться: «Сообщите мне его результаты в конце первого триместра».
Я не ждал их звонка. Вернее, ждал, но не так скоро. Каникулы миновали, передышка закончилась, наступил обычный кошмар. Фильм ужасов, который они знают наизусть, прокручивается безо всяких изменений: «Хулиган Тимоти». Плохие оценки сыплются градом, их уже несколько раз вызывали в школу, учитель видеть его не может: «Он все время издевается над всеми на уроке, ржет на задней парте».
Единственная хорошая новость в этой ужасающей сводке: «Мы делаем все, что вы сказали, дома дела уже гораздо лучше». В довершение всего они сообщают мне, что логопед обнаружил у Тимоти признаки дислексии. Это усложняет ситуацию.
Случай Тимоти требует более подробного изучения. Его неприятие школы становится все сильнее, он не желает предпринимать никаких усилий и причина явно не в отсутствии способностей. Что-то тут таится другое. Я записал его на двухдневное обследование у нас в отделении, чтобы разобраться. Родители согласны, мама уже больше не может так жить, она на антидепрессантах: «Я только им и занимаюсь, у меня нет сил». Отец добавляет: «Это так тяжело, мы сравниваем его с другими, с его двоюродными братьями, и мы видим, что он другой, нам приходится постоянно его одергивать, делать ему замечания».
И вот настает момент госпитализации. В целом Тимоти показался всей команде симпатичным, хотя и не в меру активным. Наш нейропсихолог отмечает, что он много вертится во время тестов на внимательность, и эти тесты получаются у него хуже, чем все остальные. Она помечает: «неусидчивость, недостаток внимания». Логопед подтверждает дислексию. Она, как выяснилось после более подробного обследования, относится к фонологическому типу: Тимоти хорошо читает знакомые ему слова, но не может одолеть незнакомые и имена собственные. Тесты показывают также «тревожность в тестах на исполнение», проще говоря, боязнь ошибиться. Классический вариант для ребенка, сочетающего раннее развитие[25] и дислексию: он понимает все очень быстро, но при этом знает, что он может ошибиться в том или ином месте, поскольку сам осознает свои слабости. Тогда он говорит себе: «Это у меня не получится, я слишком туп», руки опускаются, и он просто ни за что не берется. Он совсем не вкладывается в те области, где он слаб, но зато интенсивно вкладывается в другие. Тимоти силен в словесном выражении, а вот чтение и письмо — его заклятые враги, он их попросту игнорирует. Как будто обходит препятствия. И это его безусловно беспокоит. Он так боится неудачи, что попросту ничего не делает — замыкается в своем неприятии. Я попросил психолога, чтобы она копнула поглубже: «Его недостаток внимания не есть ли следствие чересчур насыщенной воображаемой жизни, которую он себе придумал?» Нет, нисколько — она считает, что ему вполне интересна реальная жизнь. Он любопытен и задает много вопросов: «Почему я это я, почему я не кто-то другой, а как был создан мир, а как это в тучах, таких легких, создается снег, а что такое смерть?» Типичные вопросы не по годам развитого ребенка.
На школьных занятиях в отделении он нервничает. Его неусидчивость явно маскирует стеснение. Он заставляет упрашивать себя, чтобы начать работу. Тем не менее все сразу замечают его требовательность к себе: читать ему нравится, но сложности тормозят его в этом процессе. Тем не менее все решают, что Тимоти улыбчивый, живой, нисколько не мрачный мальчик. Во время игры в пенчингбол — его любимой — он ужасно возбуждается. Когда он нарушает правила, воспитательница призывает его к порядку — раз, другой, а на третий он отвечает: «Раз так, я выхожу из игры».
Чтобы подтвердить предварительный диагноз (раннее развитие, осложненное дислексией), мне нужно погрузиться в его прошлое. У меня масса информации, полученной от родителей, и даже письмо от воспитателей детского сада.
В три года Тимоти был «прелестным ребенком, ласковым и привязчивым, но ему необходим авторитет, чтобы двигаться вперед, к социализации и самостоятельности. Он необыкновенно любопытен, он спрашивает, запоминает, очень общителен, прекрасно развита речь, ловкий и умелый». Сплошные похвалы, какой многообещающий малыш!
На следующий год начались проблемы. Хотя в его жизни не произошло никаких перемен, отношение к нему изменилось, в саду начали сердиться на него: «Он не может усидеть на месте, рассеян, воспитательнице приходится проявлять с ним строгость». Когда он начинает плакать, она успокаивает его, как маленького ребенка. Пока он не говорит ей: «Я все знаю!» Малыш, развитый раньше времени, уже задумывается о смерти. И поскольку его дедушка уже старенький, он боится, что тот умрет! Он думает об этом все время — особенно во время занятий. Он потом вспомнит, какой непонятливой и несправедливой казалась ему воспитательница, и в конце концов ему перестало нравится учиться…
Дома напряжение тоже росло: «Он гоняет нас, как хочет, перед сном мы должны сидеть с ним, пока он не заснет, он нас использует, просто кровь пьет», — жалуется папа. Мама бросила работу, чтобы с ним заниматься: «Он не контролирует свои эмоции, он даже агрессивен иногда». Она волнуется. Тем более что общественность плохо воспринимает ее ребенка: «Мы не можем пойти с ним в ресторан, даже в Макдональдсе он ведет себя кошмарно, на семейных праздниках нам стыдно за него». Они отвели его к педиатру — так тот даже не смог его осмотреть: Тимоти ругался и дрался, даже не подпустил его к себе.
Через год, в старшей группе, дело вроде бы пошло на лад. У него появилась воспитательница с нестандартным подходом к детям, которая смогла воздействовать на его чувства: «Это как раз она правильно сделала, — отметила мать — Тимоти очень восприимчив к доброте». Дома все успокоилось, мама вышла на работу.
Я исследую самые ранние периоды, даже период беременности и родов. «Беременность была гениальная!» Тимоти ждали как мессию, он — поздний ребенок. Когда он родился и акушерка показала маме ребенка весом четыре шестьсот пятьдесят, который бешено дергал ручками и ножками, она сказала пророческую фразу: «Отличный младенец… Мужайтесь!»
По этому поводу американский психиатр Тосс Берри Бразлтон рассказывает в одном из своих многочисленных произведений о грудничках, а также в знаменитой передаче «Младенец — это личность», что с момента своего появления на свет ребенок проявляет черты, присущие ему в будущей жизни. Младенцы совершенно не похожи друг на друга, они все разные, — это хором утверждают все детские сестры в роддомах. Их опыт позволяет порой предсказывать будущее и делать выводы: «А вот с этим вы намаететсь, помяните мое слово!»
Тимоти заговорил раньше, чем пошел. В два года он уже строил фразы. Сложный ребенок, но такой очаровательный, с такой кучей разнообразных достоинств!
Чтобы вывести окончательное заключение, мы обсуждаем случай Тимоти с учетом всей информации. Очевидно, что это преждевременно развитый ребенок, с проявлениями дислексии. Но по дороге выяснилось еще одно обстоятельство: Тимоти страдает недостатком внимания. В общем, сложная картина. Три этих элемента взаимодействуют и отрезают ему пути к нормальной жизни. Дислексия не дает проявиться одаренности, недостаток внимания на это накладывается и он попадает в ряды плохих учеников. Очевидно, его это угнетает — и уже давно.
Я показал заключение родителям, всячески подчеркивая одаренность Тимоти. Я рассказал вдобавок, что он вполне прилично себя вел и не отказывался заниматься в классе с нашим преподавателем: «Ему нравится доброжелательное к нему отношение!» Маме были очень нужны эти слова. Я вдобавок потребовал установления для него строгого распорядка, чтобы он не разбрасывался. И добавил, что необходимы занятия с логопедом.
Я предложил связаться с его преподавателем. Их война вызывает нежелательные последствия. Недавно он отдал ему работу, добавив: «Тимоти получает ноль! Ошибки…», напирая именно на слово «Ноль». Класс взорвался хохотом. Тимоти был унижен. На работе красным карандашом было помечено «Ноль» огромными буквами, рядом крохотными «ошибки». Такого не должно быть. Оставим тупые шуточки школьникам.
