равно слышу - он что-то шепчет почти беззвучно, ухо цепляет слово «мальчик», от этого я готов стечь к его ногам, я...
- Гарри, ты где? Ты дома? Гарри!
Чёрт. Я же открыл камин.
Снейп зло шипит сквозь зубы, отпрыгивает мгновенно вниз, почти к кухонной двери, я смотрю, как он машет палочкой, выговаривает очищающее, на моей рубашке сами собой застёгиваются пуговицы - когда они успели расстегнуться?
У верхних ступеней лестницы уже слышатся шаги, а он говорит ровно и невозмутимо:
- Да, так я хотел сказать вам, что уезжаю.
- К-куда? - ошалело спрашиваю, держусь за то место на шее, куда он только что целовал, облизываю саднящие губы, мне сейчас плевать, что у нас появился зритель.
- На конференцию по зельеварению, хотя это и не вашего ума дело, Поттер. Это не означает, что ваше присутствие на работе отменяется. Пароль от кабинета спросите у Минервы, на моём столе найдёте коробку с эссе за прошедший год. Разложите по курсам и оценкам. Я вернусь через неделю. А вы работайте и думайте, нужно ли вам... В общем, работайте. У вас... гм... должно получиться.
И он уходит, уходит, даже не оглянувшись, мимо меня...
- Мисс Грейнджер.
...мимо остолбеневшей Гермионы.
На неделю.
Оставляя меня вот так... и себя... Мерлин...
- Гарри! Что тут происходит? Или, может, мне тебя теперь называть Синдереллой? А дорожки ему не подмести?
Я не знаю, Гермиона. Я даже не знаю, чего мне сейчас больше хочется - убить тебя или сказать спасибо?
За то, что ко мне - очень медленно, но всё же возвращается способность думать. Хотя бы о том, что я чертовски хочу курить.
Глава 10. Шпионские страсти
Гермионе, которую черти принесли на ночь глядя, надо что-то объяснять. Она так считает.
Не знаю, каких откровений она ждёт, стоя сейчас на лестнице и глядя на мой встрёпанный вид, а говорю я только:
- Хочешь чаю? Но печенья нет, последнее твоя сова сожрала.
- Не хочу я чаю. И печенья тоже. Я хочу понять, что с тобой такое. И что тут делал Снейп.
Надо же... Представляешь, Миона, я и сам этого хочу.
- А я хочу курить. Идёшь?
И осторожно заглядываю в кухню.
Романтическая горечь уже рассеялась, поэтому можно спокойно поставить чайник. Сесть, откинуться на спинку стула, упереться ногами в край стола, курить и покачиваться, балансируя на двух шатких ножках. И раздражать Гермиону. Тем, что смотрю на свою тлеющую сигарету, а не на неё.
Мне сейчас нельзя думать о том, что произошло на лестнице, поэтому я нахожу себе идеальное занятие. Я перебираю в уме травы на букву А из новенького справочника. Гермионе хуже - она может думать только о том, что я такого скрываю. В конце концов она не выдерживает:
- Ты будешь со мной разговаривать, или мне уйти?
- Смотря о чём ты хочешь разговаривать, - я выпускаю струйку дыма и смотрю, как она растекается над головой. Может, Гермиона сообразит, что ей пора уходить в любом случае, буду я разговаривать или нет? Всё, что могла, она сегодня уже сделала.
- Нет, ну это же невозможно! Гарри!
Она вскакивает, присаживается рядом со мной на корточки и снизу вверх заглядывает мне в лицо.
- Гарри, а... а у тебя шрам не болит?
Шрам. Ну да.
Я хохочу так, что подо мной трещит и шатается стул.
Гермиона вспыхивает, подымается, подхватывает рюкзачок, а я уже отсмеялся, мне стыдно и уже не хочется, чтобы она обижалась и уходила.
- Миона, подожди. Постой, я больше не буду, правда. Просто ты так забавно про шрам спросила...
- Ничего забавного, - она хмурится, но садится, теребит тонкими пальцами застёжки рюкзачка. - Неужели ты не понимаешь, мы о тебе беспокоимся.
- Мы?
- Может, ты думаешь, что Рон перестал быть тебе другом? Только из-за того, что ты себе кажешься слишком взрослым? - резко спрашивает Гермиона. - Думаешь, мы этого не видим?
И мне опять стыдно. Я так действительно думал. Я баюкал свои переживания, я тонул в своей... нет, нет, вот об этом сейчас не надо... в общем, чуть не утонул совсем. Ничего не замечая вокруг.
- Скитер ещё эта со своей статьёй... - жалобно говорит подруга. - Нет, я знаю, что ей в принципе нельзя верить, но ты был в таком состоянии в прошлый раз...
- Да всё у меня нормально, - перебиваю я Гермиону и в ответ на её недоверчивый взгляд добавляю: - Просто я теперь работаю в Хогвартсе. Ассистентом зельевара.
Гермиона смотрит так, будто у меня из шрама на лбу полезли полчища Волдемортов, открывает рот, закрывает, снова открывает и обретает дар речи:
- А... а... Снейпа?
Киваю.
- Это... это... Гарри, я прямо не знаю, что и сказать.
Туш. Фанфары. Гермиона не знает, что сказать.
Подозреваю, правда, что это ненадолго.
Гермиона говорит:
- Извини, Гарри, просто я не подозревала... никогда не думала, что ты...
- Что я смогу заниматься чем-то более серьёзным, чем погоня за снитчем?
Она слегка смущается и спрашивает:
- Но почему со Снейпом?
Слова «заниматься» и «со Снейпом» включают в голове картинку, которой сейчас там совсем не место, в ушах снова его хриплый шёпот, а по спине...
- А почему бы не учиться у лучших? Ты же не будешь отрицать, что Снейп отличный зельевар? - спрашиваю я, положив ногу на ногу. И рубашка навыпуск, это хорошо.
- Я слышала, как ты учишься, - фыркает Миона. - Вот коробка, Поттер, разложите эссе, Поттер. Так что, это всё для работы?
И она кивает на мою мини-лабораторию.
- Нет, это я Феликс Фелицис себе варю, - говорю я, вижу, как вытягивается лицо подруги, мысленно даю себе пинка, я ведь обещал не издеваться над ней, и признаюсь: - Ну конечно, для работы. Снейп сказал, что я буду читать Зельеварение первому курсу. Должен же я сам знать то, чему учу других.
Миона качает головой:
- Я думала, мне удивляться уже дальше некуда. Но ты смог. Если есть ещё что-то, пожалей меня, пожалуйста, дай переварить хотя бы это.
Можно подумать, я хватал её за руки и насильно удивлял. Сама ведь стала спрашивать.
- Ну и ну, - говорит она. - Гарри Поттер - зельевар и учитель. А я ещё не отошла от того факта, что ты гей.
- Я не гей, - возражаю я. - Я... Просто мне нравится один человек. Я не виноват, что он оказался мужчиной.
- Ага, просто, - кивает Гермиона. - Я и забыла, что с тобой ничего обычного и простого не случается. Простая девушка Джинни тебя не устроила, тебе понадобился кто-то посложнее.
Да, Миона, понадобился. И ты не представляешь, насколько сложнее.
- Так ты наконец признался ему?
Ну, можно и так сказать. Я же признался? Как он ещё мог расценить мои стоны и... и всё остальное?
