году с союзниками в Ирак, хотя в 91-м году поучаствовал в операции «Буря в пустыне». Все полагали, что он забросил военную карьеру. Более десяти лет никто его не видел и не слышал. Вплоть до настоящего момента.
И вот он снова появился.
Великолепная физическая форма, темные волосы. Пронзительные карие глаза постоянно прищурены. Обезоруживающая улыбка — правда, улыбался он редко.
Сегодня на нем, как и на других членах команды, одежда была явно не военная: потрепанная коричневая куртка из парусины, видавшие виды рабочие штаны и прошедшие множество походов подкованные металлическими набойками ботинки фирмы «Саломон».
На его руках были перчатки, но, присмотревшись к обшлагу левого рукава, вы бы заметили проблески стали. Левая рука — кисть и предплечье — была протезом. Как это произошло, мало кто знал, хотя в число посвященных входил Макс Эппер.
Зато всем было известно, что их командир блестяще владеет военным искусством, классически образован и готов до последнего вздоха защищать вверенную ему девочку. Если кто и способен был осуществить эту невозможную миссию, так это он.
В это мгновение над деревьями захлопали крылья. Из-за верхушек с пронзительным криком вылетел маленький коричневый сокол сапсан и легко опустился на плечо Уэста. Сокол величественно, с покровительственным видом, огляделся по сторонам. Его звали Хорас.
Уэст даже не заметил птицу. Он задумчиво смотрел в темное квадратное пространство.
Стер с краев грязь, обнаружив при этом врезанный в камень иероглиф:
— Вот мы и встретились снова, — тихо сказал он, обратившись к символу.
Повернулся к товарищам и попросил:
— Глостик[1].
Ему подали глостик, он включил его и швырнул в дыру.
Глостик пролетел 20 футов, озаряя на своем пути каменный, похожий на трубу канал... плюх! — упал в воду и осветил...
Огромное количество крокодилов. Нильских крокодилов, наползающих друг на друга, бьющих хвостами, клацающих зубами.
— Любимцы Собека, — сказал Уэст. — Мило. Очень мило.
В этот момент радист команды, высокий ямаец с высветленными дредами, изрытым оспой лицом и могучими руками, встревоженно тронул свои наушники. По-настоящему его звали Уэзерли, по первому прозвищу — Колдун, а теперь, с легкой руки девочки, все называли его Курчавый.
— Охотник, — сказал он, — европейцы только что вошли в Третьи ворота. Они внутри Большой пещеры. Сейчас они вносят туда кран, чтобы попасть в нижние слои.
— Черт...
— А сейчас еще хуже. Американцы только что перешли границу. Идут быстро. Большая сила: четыреста людей, с автоматами, пистолетами, позади отряд с ручными гранатометами. Их главная сила — СИФ.
Последние слова привлекли внимание Уэста.
СИФ был лучшим американским отрядом особого назначения. Подчинялся он только президенту, и ему была дана полная свобода убивать. Уэст по опыту знал, что от сифовцев следовало держаться подальше.
Он выпрямился.
— Кто командир?
— Джуда, - мрачно ответил Курчавый.
— Никак не думал, что он сам пожалует. Черт! Нам надо поторопиться.
Уэст обернулся к команде.
— Хорошо. Простак, будешь стоять на страже. Все остальные...
Он снял с ремня странного вида шлем, надел на голову.
— ...Танцуют рок-н-ролл.
И они вошли в подземную темноту.
Быстро.
Установили в наклонной шахте стальную треногу, и под руководством Уэста, восемь человек, один за другим, спустились по свисавшей с треноги веревке.
Один человек, темноволосый испанский коммандо, прежде известный как Матадор, а теперь откликавшийся на Простака, остался наверху сторожить вход.
Входная шахта
Уэст спустился по веревке, проскочив мимо трех боковых ходов, отходивших от главной шахты.
Сокол уютно устроился в сумке на его груди. На голове Уэста была побитая пожарная каска со значком «ПДН[2]. Участок 17». К каске был приделан защищающий глаза козырек, а слева — маленький, но мощный фонарик. У остальных членов команды были похожие каски — с фонариками, козырьками и камерами.
Спускаясь по веревке, Уэст оглядывал боковые ходы. Он знал, какие опасности подстерегают их там.
— Внимание. Проявляйте осторожность. Ни в коем случае, повторяю, ни в коем случае не прислоняйтесь к стенам шахты.
Он не прислонялся, и они — тоже.
Уэст благополучно спустился по веревке.
Атриум
Уэст спустился с потолка к длинному каменному залу, продолжая висеть на веревке на расстоянии восьми футов от пола.
Призрачный желтый свет глостика позволял разглядеть комнату длиной около тридцати метров. Пол помещения был залит темной вонючей болотной водой, в которой кишели нильские крокодилы, не оставляя и дюйма свободного пространства. Прямо под Уэстом на поверхности воды, безжизненно покачивались наполовину съеденные тела двух суданских юношей. Три огромных крокодила рвали их на части.
— Большеухий, — сказал Уэст в висевший на шее микрофон, — тут, внизу, неприглядное зрелище. Скажи Лили, чтобы не смотрела вниз, когда спустишься с ней по веревке.
— Слушаюсь, босс, — прозвучал в наушнике голос с сильным ирландским акцентом.
Уэст выстрелил из сигнального пистолета, осветив атриум.
Казалось, помещение ожило. Стены зала были покрыты иероглифами, их тут были тысячи. У дальней стены Уэст заметил то, что искал: низкая дверь в форме трапеции поднималась на несколько футов над полом. В призрачном желтом свете выявилась и другая важная особенность атриума — потолок. В потолке была выдолблена череда поручней, ведущих к двери. Каждая перекладина помещалась в темном квад ратном углублении.
— Волшебник, — сказал Уэст. — Вижу перекладины.
— Согласно надписи в гробнице Имхотепа, мы должны избегать третьей и восьмой перекладин, — прозвучал в наушнике голос Волшебника. — Там ловушки. Остальные безопасны.
— Понял.
Команда быстро миновала атриум, пропустив две подозрительные перекладины. Ноги людей болтались в нескольких футах от крокодилов.
Девочка — Лили — находилась в середине группы, ее нес на спине самый сильный из команды. Он перемещался, цепляясь за перекладины.
